Многоликая Анна, или Сколько меха нужно женщине, чтобы стать Карениной?
Оригинал взят у na_shpilke в Многоликая Анна или Сколько меха нужно женщине, чтобы стать Карениной?
В последнее время френдлента все чаще обсуждает два вопроса: конец света и образы Анны Карениной. И если по поводу первого сказать мне абсолютно нечего, кроме как "поживем - увидим", то касательно второго я искренне благодарна мистеру Райту (режиссеру последней экранизации), за то что снова вынес эту тему на повестку. Выскажусь с удовольствием.
Итак, Анна... Толтой говорил, что её персонаж был задуман, дабы стать его женским портретом. А она возьми и превратись в символ русской женской судьбы. Да еще и на столетия вперед. Да так лихо, что пережить эту судьбу стремится сегодня каждая вторая актриса по обе стороны Атлантического океана. А то и каждая первая, о чем красноречиво свидетельствует тот факт, что роман Толстого экранизировали больше 30-ти раз, а театральных постановок и не счесть вовсе.
Нередко сталкиваясь с рассуждениями типа "какая же именно Анна настоящая?" - какой актрисе это действительно удалось, а какая - всего лишь самозванка и никакой Карениной от неё и не пахнет, здесь я не ставлю подобной задачи ну может, совсем чуть-чуть, даже наобророт! Я честно считаю, что раз речь идет о символе, то Анна у каждого может быть своя, пусть и опирающаяся на общие столпы типажа и образа. Так что гораздо интереснее посмотреть, как в зависимости от интерпретации её истории, подбирается и меняется сама Анна и её облик.
Но как ни крути, общие рамки типажа Анны есть и созданны они были самим Толстым:
Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшею ее румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против ее воли в чуть заметной улыбке.
Внешним прототипом Карениной стала Мария Гартунг (Пушкина) - дочь Александра Пушкина:
К этому образу, на мой взгляд, особенно близка советская Каренина Татьяна Самойлова:
Мария Пушкина, судя по портрету, довольно точно унаследовала черты своего отца, который, как мы помним, славянином вовсе не был, что весьма явно проявилось и в его внешности. Видны эти экзотические южные нотки и во внешности его дочери. Они же проскальзывают во внешности Самойловой: в разрезе глаз, форме губ и скул. И даже в свойственной её лицу (при определенных ракурсах) некоторой надменности восточной принцессы:
На фоне окружающих она выглядит настоящим тропическим цветком - необычным и непривычным:
И её макияж и костюмы аккуратно это подчеркивают: загибающиеся к верху "стрелки" на верхнем веке подчеркивают миндалевидную форму глаз и их легкую раскосость; очень осторожно используются вышивка и кружево, ибо подобная внешность требует определенной степени лаконичности. По этой же причине меха, в которые кутается Каренина-Самойлова это норка - густой, но коротковорсный мех, который позволяет женщине этого типажа выглядеть дорого и элегантно, а не баХато:
И пожалуй, самым неудачным является белый наряд Самойловой, где сложная прическа + мех + тюлевый бант и высокие перчатки на фоне её внешности, превращают актрису не в элегантную Каренину, а в восточную невесту.
А возвращаясь к образу в целом, вполне возможно, что это и есть сердце данной интерпретации: Анна вовсе не была грешной или испорченной, поэтому печальный исход вовсе не был её наказанием. Она изначально была, не такой как все - слишком экзотической для своего времени и общестава, а потому и не вписалась в рамки. Ей для жизни и процветания нужны были совсем другие условия, а если их нет, твоя судьба - гибель на морозе. В этом несомненно есть расхождение с замыслом Толстого, и одновременная романтизация образа Карениной. Возможно, так в Советском Союзе хотели привлечь массы к классике.
И совсем по-иному воспринимается другая русская Каренина - тоже Татьяна, но Друбич:
В её лице уже нет экзотических нот "тысяча и одной ночи", но благодаря этому такая Каренина становится гораздо ближе в смысловому портрету, нарисованному Толстым. У Татьяны Друбич красивое лицо с правильными и довольно округлыми чертами. И только линия губ привностит элемент силы, стойкости. Но он здесь явно не доминантен.
Такому лицу особенно хороши безмятежность, спокойствие, а сильное страдание его искажает. Точно также как уход от мужа к любовнику исказил и саму Анну. Для подобного лица выражение нервозности и бесспокойства не является естественным, так же как "жизнь во грехе" не естественна для Карениной. Ввиду чего и трагический исход.
Куда органичней выглядит на таких лицах выражение тихой грусти, которая и могла бы быть на лице Анны, оставайся она в законном браке, пусть и с нелюбимым мужем.
Во многом схож с Друбич и ей Карениной западный вариант в исполнении Софи Марсо.
Опять же - лицо плавное и округлое (более плавное, чем у Друбич), прекрасное в своем спокойствии:
Здесь тоже нет никакой экзотичности (как у Самойловой). Что позволило ходожникам по костюмам быть гораздо смелее. Есть в нарядах Марсо некоторое стремление подчеркнуть её "русскость", как бы убедить зрителя, что именно она и есть настоящая Анна. Нет, это конечно не кокошники - русская душа проявляется в нарядах через обильное украшательство, любовь к богатому декору, к анти-минимализму, которая столь свойственна русским: здесь более пышный мех, крупные сложные украшения, рюши, сочетание черного с золотом, камеи. А т.к. внешность у Софи Марсо европейская, она все эти приемы выдерживает достойно:
Или почти достойно, но здесь вина все-таки не актрисы, ибо художник все же не удержался и возрузил на её голову этот странный кокошник:
А оденьте в такой наряд Каренину-Самойлову, и получится Шахерезада:
В любом случае, типажи Друбич и Марсо показывают совсем другую Каренину - сломленную чувством собственной вины и общественным осуждением, пытающихся противостоять, но не выдерживающих напора. Их образы не столь романтизированы, как образ Самойловой. Если образ последней, образ аутсайдера, изначально не вписывающийся в общественные рамки, то образы первых говорять, что они вполне могли бы жить по уставу, лишь предаваясь "светлой грусти", но избегая сильных потрясений и чувств, которые их и сломили.
И наконец Анна последняя, актуальная:
В промо к экранизации звучит выражение "новая интерпретация". И я ни на минуту в этом не сомневаюсь. И не только потому, что фильм снят скорее в формате мюзикла, но из-за совсем другого образа Анны. Не будет заострять внимание на том, является ли Кира Найтли слишком молодой, слишком худой или слишком не-русской, чтобы играть Каренину. Лучше посмотрим на кое-что другое - на её черты и типаж. В отличие от предыдущих Карениных, у Найтли совсем не спокойное лицо. В её мимике и чертах все время скользит неврозность. Как раз не спокойствие, а бесспокойство кажется её нормальным состоянием - она то, что называется restless. Наверное поэтому далеко не всем близка её манера игры - со слишком подвижной мимикой и даже некоторой истеричностью, с ощущением, что она все время на грани. Наверное поэтому именно её пригласили сыграть психически неуравновешенную пациентку Юнга в "Опасном методе".
Этими бесспокойством и неуравновешенностью Найтли зарядила и свою Анну. Теперь это женщина, которая изначально ищет повод к страданию, ибо как раз такое состояние для нее более естественно. В отличие от Анны-Друбич и Анны-Марсо, для Найтли-Карениной спокойствие и размеренность не нормальны, её не пугает накал страстей, он её подпитывает. Такой человек как наркоман упивается своими страданиями. А трагическая развязка это результат чрезмерного накала, когда физически нет возможности его выдерживать. Опять же, другой типаж - другая Анна.
Смортя на такое лицо, появляется чувство, что человек к любой момент готов либо зарыдать, либо взорваться истерическим смехом, либо сорваться на крик:
И костюмы здесь, естественно, ей под стать - более театральные, драматичные, over the top, с легким ощущением современности и истерии: густые и пышные объемные меха, перья, шляпы, вышивка золотой нитью. И побольше:
Вот так бывает: одна книга, один персонаж и такие разные Анны и их меха.
В последнее время френдлента все чаще обсуждает два вопроса: конец света и образы Анны Карениной. И если по поводу первого сказать мне абсолютно нечего, кроме как "поживем - увидим", то касательно второго я искренне благодарна мистеру Райту (режиссеру последней экранизации), за то что снова вынес эту тему на повестку. Выскажусь с удовольствием.
Итак, Анна... Толтой говорил, что её персонаж был задуман, дабы стать его женским портретом. А она возьми и превратись в символ русской женской судьбы. Да еще и на столетия вперед. Да так лихо, что пережить эту судьбу стремится сегодня каждая вторая актриса по обе стороны Атлантического океана. А то и каждая первая, о чем красноречиво свидетельствует тот факт, что роман Толстого экранизировали больше 30-ти раз, а театральных постановок и не счесть вовсе.
Нередко сталкиваясь с рассуждениями типа "какая же именно Анна настоящая?" - какой актрисе это действительно удалось, а какая - всего лишь самозванка и никакой Карениной от неё и не пахнет, здесь я не ставлю подобной задачи ну может, совсем чуть-чуть, даже наобророт! Я честно считаю, что раз речь идет о символе, то Анна у каждого может быть своя, пусть и опирающаяся на общие столпы типажа и образа. Так что гораздо интереснее посмотреть, как в зависимости от интерпретации её истории, подбирается и меняется сама Анна и её облик.
Но как ни крути, общие рамки типажа Анны есть и созданны они были самим Толстым:
Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшею ее румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против ее воли в чуть заметной улыбке.
Внешним прототипом Карениной стала Мария Гартунг (Пушкина) - дочь Александра Пушкина:
К этому образу, на мой взгляд, особенно близка советская Каренина Татьяна Самойлова:
Мария Пушкина, судя по портрету, довольно точно унаследовала черты своего отца, который, как мы помним, славянином вовсе не был, что весьма явно проявилось и в его внешности. Видны эти экзотические южные нотки и во внешности его дочери. Они же проскальзывают во внешности Самойловой: в разрезе глаз, форме губ и скул. И даже в свойственной её лицу (при определенных ракурсах) некоторой надменности восточной принцессы:
На фоне окружающих она выглядит настоящим тропическим цветком - необычным и непривычным:
И её макияж и костюмы аккуратно это подчеркивают: загибающиеся к верху "стрелки" на верхнем веке подчеркивают миндалевидную форму глаз и их легкую раскосость; очень осторожно используются вышивка и кружево, ибо подобная внешность требует определенной степени лаконичности. По этой же причине меха, в которые кутается Каренина-Самойлова это норка - густой, но коротковорсный мех, который позволяет женщине этого типажа выглядеть дорого и элегантно, а не баХато:
И пожалуй, самым неудачным является белый наряд Самойловой, где сложная прическа + мех + тюлевый бант и высокие перчатки на фоне её внешности, превращают актрису не в элегантную Каренину, а в восточную невесту.
А возвращаясь к образу в целом, вполне возможно, что это и есть сердце данной интерпретации: Анна вовсе не была грешной или испорченной, поэтому печальный исход вовсе не был её наказанием. Она изначально была, не такой как все - слишком экзотической для своего времени и общестава, а потому и не вписалась в рамки. Ей для жизни и процветания нужны были совсем другие условия, а если их нет, твоя судьба - гибель на морозе. В этом несомненно есть расхождение с замыслом Толстого, и одновременная романтизация образа Карениной. Возможно, так в Советском Союзе хотели привлечь массы к классике.
И совсем по-иному воспринимается другая русская Каренина - тоже Татьяна, но Друбич:
В её лице уже нет экзотических нот "тысяча и одной ночи", но благодаря этому такая Каренина становится гораздо ближе в смысловому портрету, нарисованному Толстым. У Татьяны Друбич красивое лицо с правильными и довольно округлыми чертами. И только линия губ привностит элемент силы, стойкости. Но он здесь явно не доминантен.
Такому лицу особенно хороши безмятежность, спокойствие, а сильное страдание его искажает. Точно также как уход от мужа к любовнику исказил и саму Анну. Для подобного лица выражение нервозности и бесспокойства не является естественным, так же как "жизнь во грехе" не естественна для Карениной. Ввиду чего и трагический исход.
Куда органичней выглядит на таких лицах выражение тихой грусти, которая и могла бы быть на лице Анны, оставайся она в законном браке, пусть и с нелюбимым мужем.
Во многом схож с Друбич и ей Карениной западный вариант в исполнении Софи Марсо.
Опять же - лицо плавное и округлое (более плавное, чем у Друбич), прекрасное в своем спокойствии:
Здесь тоже нет никакой экзотичности (как у Самойловой). Что позволило ходожникам по костюмам быть гораздо смелее. Есть в нарядах Марсо некоторое стремление подчеркнуть её "русскость", как бы убедить зрителя, что именно она и есть настоящая Анна. Нет, это конечно не кокошники - русская душа проявляется в нарядах через обильное украшательство, любовь к богатому декору, к анти-минимализму, которая столь свойственна русским: здесь более пышный мех, крупные сложные украшения, рюши, сочетание черного с золотом, камеи. А т.к. внешность у Софи Марсо европейская, она все эти приемы выдерживает достойно:
Или почти достойно, но здесь вина все-таки не актрисы, ибо художник все же не удержался и возрузил на её голову этот странный кокошник:
А оденьте в такой наряд Каренину-Самойлову, и получится Шахерезада:
В любом случае, типажи Друбич и Марсо показывают совсем другую Каренину - сломленную чувством собственной вины и общественным осуждением, пытающихся противостоять, но не выдерживающих напора. Их образы не столь романтизированы, как образ Самойловой. Если образ последней, образ аутсайдера, изначально не вписывающийся в общественные рамки, то образы первых говорять, что они вполне могли бы жить по уставу, лишь предаваясь "светлой грусти", но избегая сильных потрясений и чувств, которые их и сломили.
И наконец Анна последняя, актуальная:
В промо к экранизации звучит выражение "новая интерпретация". И я ни на минуту в этом не сомневаюсь. И не только потому, что фильм снят скорее в формате мюзикла, но из-за совсем другого образа Анны. Не будет заострять внимание на том, является ли Кира Найтли слишком молодой, слишком худой или слишком не-русской, чтобы играть Каренину. Лучше посмотрим на кое-что другое - на её черты и типаж. В отличие от предыдущих Карениных, у Найтли совсем не спокойное лицо. В её мимике и чертах все время скользит неврозность. Как раз не спокойствие, а бесспокойство кажется её нормальным состоянием - она то, что называется restless. Наверное поэтому далеко не всем близка её манера игры - со слишком подвижной мимикой и даже некоторой истеричностью, с ощущением, что она все время на грани. Наверное поэтому именно её пригласили сыграть психически неуравновешенную пациентку Юнга в "Опасном методе".
Этими бесспокойством и неуравновешенностью Найтли зарядила и свою Анну. Теперь это женщина, которая изначально ищет повод к страданию, ибо как раз такое состояние для нее более естественно. В отличие от Анны-Друбич и Анны-Марсо, для Найтли-Карениной спокойствие и размеренность не нормальны, её не пугает накал страстей, он её подпитывает. Такой человек как наркоман упивается своими страданиями. А трагическая развязка это результат чрезмерного накала, когда физически нет возможности его выдерживать. Опять же, другой типаж - другая Анна.
Смортя на такое лицо, появляется чувство, что человек к любой момент готов либо зарыдать, либо взорваться истерическим смехом, либо сорваться на крик:
И костюмы здесь, естественно, ей под стать - более театральные, драматичные, over the top, с легким ощущением современности и истерии: густые и пышные объемные меха, перья, шляпы, вышивка золотой нитью. И побольше:
Вот так бывает: одна книга, один персонаж и такие разные Анны и их меха.