“Доверьтесь Пути”, Кристофер Воглер
Оригинал взят у linxxa в “Доверьтесь Пути”, Кристофер Воглер
(перевод отрывка из книги “Writer’s Journey”)
“Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратя правый путь во тьме долины.”
Так Данте начал “Божественную комедию”, “Ад”. В той же точке оказался и я на своем жизненном пути, когда решил в одиночестве прогуляться по парку Биг-Сур, штат Калифорния. Я заблудился в глухом лесу, замерз, проголодался, продрог, устал и был напуган приближением ночи.
Зима выдалась дождливой, шторма один за другим размывали утесы, которые до этого годами иссушало солнце. В моей жизни тоже бушевало ненастье, и я пришел на север священной земли Биг-Сур, чтобы найти то, что утратил: уединение, внутреннюю гармонию и ясность. Я думал, что все испортил на работе и в личной жизни, и не знал, что делать. Мне нужно было решить, куда двигаться дальше, какой путь выбрать. В глубине души я знал, что погружение в дикую природу может дать мне виденье будущего, направление, выход из запутанной ситуации.
На туристической тропе местного лестничества, которая проходила по диким каньонам Биг-Сур, я заметил табличку с предупреждением, что некоторые участки тропы труднопроходимы. Я думал, что дорога будет грязной и скользкой из-за недавних дождей, но быстро понял, что недооценил влияние суровых зимних штормов на податливую землю. Все горные склоны превратились в огромные вязкие губки, которые только-только начали подсыхать в старых ущельях, пока потоки воды и грязи прокладывали новые.
В очередной раз повернув за угол, я увидел, что тропа впереди исчезла ярдов на пятьдесят (~45 метров), потому что весь склон просто смыло вместе с тропой, остался только грубый шрам на мокром сланце и водопад грязи. Обнажившаяся скала легко крошилась, и осколки, падавшие вниз также свободно как вода, были коварны, как зыбучий песок. Я видел тропинку на том конце разлома, и не было другого выхода кроме как распластаться по-крабьи на уступе скалы и, зарываясь пальцами в ненадежную осыпь, на носочках пролезть по скользкому склону на другую сторону разрушенной дороги. Тропа продержалась еще пару сотен футов вокруг горы, пока снова не исчезла в следующем опозне, который пришлось преодолеть уже знакомым крабьим методом.
Поначалу это было даже волнующе, просто небольшое испытание дикой природой, за которым я сюда и пришел. Но после третьей или четвертой переправы по отвесному утесу, вымокнув в грязной воде, я немного притомился. Руки и ноги дрожали от непривычного напряжения, пальцы свело судорогой. Намокшая одежда не спасала от холода, наоборот, усиливала его. Временами казалось, что сланец пополам с желтой грязью, который был тут вместо земли, дрожит и скользит подо мной, как медленный оползень.
После десятой переправы я начал волноваться. Прогулка, которая должна была занять час, длилась уже три часа, и конца-края не было видно. Пару раз я потерял опору и едва удержался на ногах, цепляясь за крошащуюся скалу сведенными пальцами и дрожащими руками. Я знал, что если упаду, то пролечу сотни футов, прежде чем ударюсь о что-нибудь твердое и плоское.
Вскоре мое приключение завело меня на холодную темную часть горы, и я оказался у огромного разлома, где целый утес съехал вниз, в глубокое ущелье, оставив за собой мокрый склон с острыми валунами размером с дом. Пересечь преграду было бы невероятно сложно. Я не знал, что делать - повернуть назад и продолжать идти вперед? Я прикинул свои силы, как можно точнее, узнавая первобытную инстинсктивную гипербдительность, которая просыпается в человеке на краю гибели. Увидев, как солнце садится за деревья, я почувствовал, что силы покидают меня. Я понял, что оказался одним из тех привычных для Калифорнии трагических случаев на природе, о которых обычно читаешь в газете. Какой-то дурак заблудился ночью в лесу, свалился в пропасть, сломал себе шею или блуждал по глуши несколько дней, пока не умер от голода. Постоянно такое случается. Что, теперь и я попаду в газету?
С моей повысившейся чувствительностью я знал точно до калории, сколько у меня сил. У меня было с собой немного еды, легкая дорожная закуска, которую я давным-давно съел, наблюдая, как орехи и изюм заряжают меня энергией, которая тут же сжигается переправами через коварные оползни. Как тонка грань между жизнью и смертью! Я знал, что каждый шаг теперь подпитывается только ресурсами организма. Я почти видел, как песок в часах моей жизни безвозвратно утекает вниз, вникуда.
Вопрос был, стоит ли идти дальше или возвращаться. Что впереди - было неясно. Я не видел тропинки на другой стороне оползня, но знал, что пересечь изломанную поверхность склона будет тяжело, другой дороги не было. Переправа потребует столько же сил, сколько я уже потратил и может даже больше, а уверенности в том, что на той стороне я снова найду тропу, не было. Я мог оказаться еще глубже в чаще леса на пороге ночи.
Я обдумывал, не повернуть ли назад на разрушенную дорогу, которую только что преодолел с таким трудом. Но я понимал с ужасающей ясностью, что могу погибнуть. Мои сведенные судорогой пальцы были почти бесполезны. Руки и ноги дрожали, и я был уверен, что сорвусь и упаду, если попытаюсь перебраться еще через три-четыре грязных отвесных стены, особенно в темноте.
Собрав волю в кулак, я начал переправляться через поле скользких острых валунов, ползком, как муравей, незначительная точка на склоне горы. Я был потрясен величием силы, которая подняла эти камни на тысячи футов, а потом сбросила вниз, на землю. Наконец, я был на той стороне. Озябнув, растратив остатки сил, я столкнулся с новой трудностью.
Где дорога? Вокруг не было ни малейших признаков дороги. Ложные тропинки могли завести меня в глушь, в чащу, в опасные колючие заросли, которыми обычно окружены заколдованные замки в сказках. Я метался по лесу, царапая лицо и руки ветками, в надежде наткнуться на правильный путь, но только сильнее заблудился и обезумел от страха, что скоро наступит ночь. Надо было выбираться оттуда. Очень плохая идея - провести ночь в лесу без всякой подготовки. Люди часто погибают в таких условиях. Впервые я заметил, что в разное время суток воздух течет здесь по-разному, как поток воды. Холодный воздух стекался вниз, туда, где я находился, вытягивая мои силы, кровь стыла в жилах.
От ужаса перед словом “потерялся” я отрицал это сам себе, но теперь пришлось признать - я заблудился. Целый рой незнакомых мыслей рождался в моей голове, когда я смотрела на мрачные тени деревьев, ползущие по ущелью. Сердце колотилось, дрожали руки. Казалось, что лес говорит со мной, зовет меня. “Иди сюда,” - шелестели миллионы листьев голосом ведьмы. - “Здесь твоя боль закончится. Присоединяйся к нам! Прыгай! Разбегись и сигани с утеса прямо в каньон. Все сразу же закончится. Мы обо всем позаботимся”. И, странное дело, их призыв звучал маняще и разумно для какой-то части меня, той части, которая была напугана, которая была готова на что угодно, лишь бы эта ужасная прогулка закончилась.
Но другая часть меня взглянула на происходящее со стороны и поняла, что я нахожусь в хорошо известном психологическом состоянии - в панике. Древние греки умели давать точные имена, они назвали это состояние паникой, потому что верили, что это явление бога природы Пана, козлоногого Пана с флейтой, который вдохновляет смертных, но может и пугать их, подавляя разум, заставляя делать глупости себе на погибель.
Я чувствовал и присутствие ведьм из старых европейских и русских сказок, жутких созданий, отражающих двойственную природу первобытного леса. Герои тех сказок узнавали, что ведьмы, как и лес, могут быстро сломать, уничтожить, поглотить тебя, но, если ты подружишься с ними, окажешь им честь, они поддержат и защитят тебя, как добрые бабушки, спрячут от врагов, дадут кров и пищу. В тот момент лес повернул ко мне свое самое злобное и соблазнительное лицо. Было что-то живое, голодное и злое там в глубине, как ведьма в “Гензеле и Гретель”, но занимающее весь лес. Я был в большой беде.
Я остановился перевести дух. Это простое занятие внезапно прояснило мой паникующий разум, который заставлял меня ломиться сквозь заросли как испуганное животное. Я понял, что дышал неправильно. Задыхаясь и хватая ртом воздух, я не обеспечивал мозгу нормальный приток кислорода. Из-за усталости, озноба и легкого шока кровь отлила от головы и устремилась к центру жизненных сил и тепла. Я несколько раз глубоко вздохнул и почувствовал, как кровь снова приливает к голове.
Вместо того, чтобы ломиться куда-то не глядя, я осмотрелся и прислушался к чему-то очень древнему, инстинктивному, к внутреннему знанию о том, что делать в случае опасности.
И тогда в моей голове раздался голос, ясный, как солнечный свет. “Доверься пути”, - сказал он. Я действительно слышал эти слова, как произнесенное предложение, которое, казалось, шло из глубины моей души. Но я улыбнулся нелепой идее. В том-то и загвоздка, сказал я себе. Здесь нет пути. Я доверился туристической тропе лесничества, и вот куда она меня завела. Я ищу дорогу уже полчаса, но ее тут нет. И если смотреть шире, с точки зрения всей моей жизни, я потерял верный путь извиду.
“Доверься пути,” - терпеливо повторил голос. В нем была уверенность, что путь непременно есть, и выведет куда надо.
Я нагнулся и увидел крохотную канавку в траве - муравьиную тропку. Там, безучастные к моей панике, муравьи шли по своим делам бесконечной колонной. Я проследил взглядом, куда идет муравьиная канавка - единственный путь, который я видел.
Канавка привела меня к чуть-чуть более широкой тропке в подлеске, которую проделали мыши и другие маленькие зверьки, почти туннель сквозь кустарник. Вскоре он привел меня к дорожке побольше, оленьей тропе, зигзагом подымающейся в горку. Аккуратно след в след я пошел по ней. Она вывела меня из лабиринта, как Ариаднина нить. Я оказался на горной поляне, где солнце все еще светило. На другом конце поляны я нашел хорошо протоптанную дорожку и понял, что вернулся на официальный туристический маршрут лесничества, на верный путь, на дорогу назад.
Пока я шел по ней, уже успокоившись, мои личные вопросы тоже прояснились. “Доверься пути”, - сказал мой внутренний голос, и я понял, что это значит. “Иди вперед, к следующему этапу жизни. Не пытайся вернуться, не давай себе оцепенеть и запаниковать, просто продолжай идти. Верь, что твои инстинкты хороши и естественны, твое чутье ведет тебя в счастливое, безопастное место”. Тут тропа вывела меня на пожарную дорогу, такую широкую, чтобы на ней могли разъехаться две пожарные машины, и спустя полчаса я уже был на автостраде, где припарковал свой благословенный Фольксваген. Солнце еще виднелось на западном горизонте, но я знал, что в ущельях Биг-Сур уже непроглядная ночь, и я мог погибнуть там.
Когда я оглянулся на горы и лес, из когтей которых только что вырвался, то понял, что мне был сделан подарок - эта фраза “Доверься пути”. Я передаю ее вам. Она значит, что если вы заблудились и запутались, вы можете довериться путешествию, которое вы выбрали, или которое выбрало вас. Она значит, что другие люди пережили это путешествие, путь писателя, путь рассказчика. Не вы первые, не вы последние. Ваш опыт уникален, ваше мнение важно, но вы также часть кое-чего большего, долгой традиции, которая берет начало с самого рождения человеческой расы. Путешествие мудро, история знает верный путь. Доверьтесь путешествию. Доверьтесь истории. Доверьтесь пути.
Как сказал Данте в начале “Божественной комедии”: “Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратя правый путь во тьме долины”. Мне кажется, мы все это проходим, так или иначе. Находим себя в путешествии по нашим писательским жизням. Ищем себя в темных лесах. Я желаю вам удачи и приключений и надеюсь, вы себя найдете в этом путешествии. Bon voyage.
(перевод отрывка из книги “Writer’s Journey”)
“Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратя правый путь во тьме долины.”
Так Данте начал “Божественную комедию”, “Ад”. В той же точке оказался и я на своем жизненном пути, когда решил в одиночестве прогуляться по парку Биг-Сур, штат Калифорния. Я заблудился в глухом лесу, замерз, проголодался, продрог, устал и был напуган приближением ночи.
Зима выдалась дождливой, шторма один за другим размывали утесы, которые до этого годами иссушало солнце. В моей жизни тоже бушевало ненастье, и я пришел на север священной земли Биг-Сур, чтобы найти то, что утратил: уединение, внутреннюю гармонию и ясность. Я думал, что все испортил на работе и в личной жизни, и не знал, что делать. Мне нужно было решить, куда двигаться дальше, какой путь выбрать. В глубине души я знал, что погружение в дикую природу может дать мне виденье будущего, направление, выход из запутанной ситуации.
На туристической тропе местного лестничества, которая проходила по диким каньонам Биг-Сур, я заметил табличку с предупреждением, что некоторые участки тропы труднопроходимы. Я думал, что дорога будет грязной и скользкой из-за недавних дождей, но быстро понял, что недооценил влияние суровых зимних штормов на податливую землю. Все горные склоны превратились в огромные вязкие губки, которые только-только начали подсыхать в старых ущельях, пока потоки воды и грязи прокладывали новые.
В очередной раз повернув за угол, я увидел, что тропа впереди исчезла ярдов на пятьдесят (~45 метров), потому что весь склон просто смыло вместе с тропой, остался только грубый шрам на мокром сланце и водопад грязи. Обнажившаяся скала легко крошилась, и осколки, падавшие вниз также свободно как вода, были коварны, как зыбучий песок. Я видел тропинку на том конце разлома, и не было другого выхода кроме как распластаться по-крабьи на уступе скалы и, зарываясь пальцами в ненадежную осыпь, на носочках пролезть по скользкому склону на другую сторону разрушенной дороги. Тропа продержалась еще пару сотен футов вокруг горы, пока снова не исчезла в следующем опозне, который пришлось преодолеть уже знакомым крабьим методом.
Поначалу это было даже волнующе, просто небольшое испытание дикой природой, за которым я сюда и пришел. Но после третьей или четвертой переправы по отвесному утесу, вымокнув в грязной воде, я немного притомился. Руки и ноги дрожали от непривычного напряжения, пальцы свело судорогой. Намокшая одежда не спасала от холода, наоборот, усиливала его. Временами казалось, что сланец пополам с желтой грязью, который был тут вместо земли, дрожит и скользит подо мной, как медленный оползень.
После десятой переправы я начал волноваться. Прогулка, которая должна была занять час, длилась уже три часа, и конца-края не было видно. Пару раз я потерял опору и едва удержался на ногах, цепляясь за крошащуюся скалу сведенными пальцами и дрожащими руками. Я знал, что если упаду, то пролечу сотни футов, прежде чем ударюсь о что-нибудь твердое и плоское.
Вскоре мое приключение завело меня на холодную темную часть горы, и я оказался у огромного разлома, где целый утес съехал вниз, в глубокое ущелье, оставив за собой мокрый склон с острыми валунами размером с дом. Пересечь преграду было бы невероятно сложно. Я не знал, что делать - повернуть назад и продолжать идти вперед? Я прикинул свои силы, как можно точнее, узнавая первобытную инстинсктивную гипербдительность, которая просыпается в человеке на краю гибели. Увидев, как солнце садится за деревья, я почувствовал, что силы покидают меня. Я понял, что оказался одним из тех привычных для Калифорнии трагических случаев на природе, о которых обычно читаешь в газете. Какой-то дурак заблудился ночью в лесу, свалился в пропасть, сломал себе шею или блуждал по глуши несколько дней, пока не умер от голода. Постоянно такое случается. Что, теперь и я попаду в газету?
С моей повысившейся чувствительностью я знал точно до калории, сколько у меня сил. У меня было с собой немного еды, легкая дорожная закуска, которую я давным-давно съел, наблюдая, как орехи и изюм заряжают меня энергией, которая тут же сжигается переправами через коварные оползни. Как тонка грань между жизнью и смертью! Я знал, что каждый шаг теперь подпитывается только ресурсами организма. Я почти видел, как песок в часах моей жизни безвозвратно утекает вниз, вникуда.
Вопрос был, стоит ли идти дальше или возвращаться. Что впереди - было неясно. Я не видел тропинки на другой стороне оползня, но знал, что пересечь изломанную поверхность склона будет тяжело, другой дороги не было. Переправа потребует столько же сил, сколько я уже потратил и может даже больше, а уверенности в том, что на той стороне я снова найду тропу, не было. Я мог оказаться еще глубже в чаще леса на пороге ночи.
Я обдумывал, не повернуть ли назад на разрушенную дорогу, которую только что преодолел с таким трудом. Но я понимал с ужасающей ясностью, что могу погибнуть. Мои сведенные судорогой пальцы были почти бесполезны. Руки и ноги дрожали, и я был уверен, что сорвусь и упаду, если попытаюсь перебраться еще через три-четыре грязных отвесных стены, особенно в темноте.
Собрав волю в кулак, я начал переправляться через поле скользких острых валунов, ползком, как муравей, незначительная точка на склоне горы. Я был потрясен величием силы, которая подняла эти камни на тысячи футов, а потом сбросила вниз, на землю. Наконец, я был на той стороне. Озябнув, растратив остатки сил, я столкнулся с новой трудностью.
Где дорога? Вокруг не было ни малейших признаков дороги. Ложные тропинки могли завести меня в глушь, в чащу, в опасные колючие заросли, которыми обычно окружены заколдованные замки в сказках. Я метался по лесу, царапая лицо и руки ветками, в надежде наткнуться на правильный путь, но только сильнее заблудился и обезумел от страха, что скоро наступит ночь. Надо было выбираться оттуда. Очень плохая идея - провести ночь в лесу без всякой подготовки. Люди часто погибают в таких условиях. Впервые я заметил, что в разное время суток воздух течет здесь по-разному, как поток воды. Холодный воздух стекался вниз, туда, где я находился, вытягивая мои силы, кровь стыла в жилах.
От ужаса перед словом “потерялся” я отрицал это сам себе, но теперь пришлось признать - я заблудился. Целый рой незнакомых мыслей рождался в моей голове, когда я смотрела на мрачные тени деревьев, ползущие по ущелью. Сердце колотилось, дрожали руки. Казалось, что лес говорит со мной, зовет меня. “Иди сюда,” - шелестели миллионы листьев голосом ведьмы. - “Здесь твоя боль закончится. Присоединяйся к нам! Прыгай! Разбегись и сигани с утеса прямо в каньон. Все сразу же закончится. Мы обо всем позаботимся”. И, странное дело, их призыв звучал маняще и разумно для какой-то части меня, той части, которая была напугана, которая была готова на что угодно, лишь бы эта ужасная прогулка закончилась.
Но другая часть меня взглянула на происходящее со стороны и поняла, что я нахожусь в хорошо известном психологическом состоянии - в панике. Древние греки умели давать точные имена, они назвали это состояние паникой, потому что верили, что это явление бога природы Пана, козлоногого Пана с флейтой, который вдохновляет смертных, но может и пугать их, подавляя разум, заставляя делать глупости себе на погибель.
Я чувствовал и присутствие ведьм из старых европейских и русских сказок, жутких созданий, отражающих двойственную природу первобытного леса. Герои тех сказок узнавали, что ведьмы, как и лес, могут быстро сломать, уничтожить, поглотить тебя, но, если ты подружишься с ними, окажешь им честь, они поддержат и защитят тебя, как добрые бабушки, спрячут от врагов, дадут кров и пищу. В тот момент лес повернул ко мне свое самое злобное и соблазнительное лицо. Было что-то живое, голодное и злое там в глубине, как ведьма в “Гензеле и Гретель”, но занимающее весь лес. Я был в большой беде.
Я остановился перевести дух. Это простое занятие внезапно прояснило мой паникующий разум, который заставлял меня ломиться сквозь заросли как испуганное животное. Я понял, что дышал неправильно. Задыхаясь и хватая ртом воздух, я не обеспечивал мозгу нормальный приток кислорода. Из-за усталости, озноба и легкого шока кровь отлила от головы и устремилась к центру жизненных сил и тепла. Я несколько раз глубоко вздохнул и почувствовал, как кровь снова приливает к голове.
Вместо того, чтобы ломиться куда-то не глядя, я осмотрелся и прислушался к чему-то очень древнему, инстинктивному, к внутреннему знанию о том, что делать в случае опасности.
И тогда в моей голове раздался голос, ясный, как солнечный свет. “Доверься пути”, - сказал он. Я действительно слышал эти слова, как произнесенное предложение, которое, казалось, шло из глубины моей души. Но я улыбнулся нелепой идее. В том-то и загвоздка, сказал я себе. Здесь нет пути. Я доверился туристической тропе лесничества, и вот куда она меня завела. Я ищу дорогу уже полчаса, но ее тут нет. И если смотреть шире, с точки зрения всей моей жизни, я потерял верный путь извиду.
“Доверься пути,” - терпеливо повторил голос. В нем была уверенность, что путь непременно есть, и выведет куда надо.
Я нагнулся и увидел крохотную канавку в траве - муравьиную тропку. Там, безучастные к моей панике, муравьи шли по своим делам бесконечной колонной. Я проследил взглядом, куда идет муравьиная канавка - единственный путь, который я видел.
Канавка привела меня к чуть-чуть более широкой тропке в подлеске, которую проделали мыши и другие маленькие зверьки, почти туннель сквозь кустарник. Вскоре он привел меня к дорожке побольше, оленьей тропе, зигзагом подымающейся в горку. Аккуратно след в след я пошел по ней. Она вывела меня из лабиринта, как Ариаднина нить. Я оказался на горной поляне, где солнце все еще светило. На другом конце поляны я нашел хорошо протоптанную дорожку и понял, что вернулся на официальный туристический маршрут лесничества, на верный путь, на дорогу назад.
Пока я шел по ней, уже успокоившись, мои личные вопросы тоже прояснились. “Доверься пути”, - сказал мой внутренний голос, и я понял, что это значит. “Иди вперед, к следующему этапу жизни. Не пытайся вернуться, не давай себе оцепенеть и запаниковать, просто продолжай идти. Верь, что твои инстинкты хороши и естественны, твое чутье ведет тебя в счастливое, безопастное место”. Тут тропа вывела меня на пожарную дорогу, такую широкую, чтобы на ней могли разъехаться две пожарные машины, и спустя полчаса я уже был на автостраде, где припарковал свой благословенный Фольксваген. Солнце еще виднелось на западном горизонте, но я знал, что в ущельях Биг-Сур уже непроглядная ночь, и я мог погибнуть там.
Когда я оглянулся на горы и лес, из когтей которых только что вырвался, то понял, что мне был сделан подарок - эта фраза “Доверься пути”. Я передаю ее вам. Она значит, что если вы заблудились и запутались, вы можете довериться путешествию, которое вы выбрали, или которое выбрало вас. Она значит, что другие люди пережили это путешествие, путь писателя, путь рассказчика. Не вы первые, не вы последние. Ваш опыт уникален, ваше мнение важно, но вы также часть кое-чего большего, долгой традиции, которая берет начало с самого рождения человеческой расы. Путешествие мудро, история знает верный путь. Доверьтесь путешествию. Доверьтесь истории. Доверьтесь пути.
Как сказал Данте в начале “Божественной комедии”: “Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратя правый путь во тьме долины”. Мне кажется, мы все это проходим, так или иначе. Находим себя в путешествии по нашим писательским жизням. Ищем себя в темных лесах. Я желаю вам удачи и приключений и надеюсь, вы себя найдете в этом путешествии. Bon voyage.