Сцены феодальных времен.
КАРТИНА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Лагерь мятежников по дороге в Мо. Палатка совета.
Брат Жан, предводители крестьян и вольных отрядов.
Брат Жан . Вот видите, они явились к нам для переговоров. А разойдись мы по домам, они набрались бы смелости и разбили бы нас по частям.
Симон . Не спорю. Посмотрим, однако, чего они хотят.
Брат Жан . Ввести их.
Входят Жан де Белиль и мэтр Ивен Лангуаран.
Кто вы, мессиры, и что вам нужно от верховного совета общин?
Белиль . Высокодоблестный военачальник! Меня зовут Жан де Белиль, я придворный рыцарь. А этот мессир - ученый, доктор прав, мэтр Ивен Лангуаран. Мы оба посланы нашим грозным сеньором, герцогом Нормандским, правителем королевства, для переговоров о мире.
Лангуаран . То есть для того, чтобы выслушать ваши жалобы и удовлетворить их, если это окажется возможным.
Белиль . Это изложено в письмах, которые мы имеем вам вручить. (Передает письма брату Жану.)
Лангуаран (Белилю) . Мессир Жан! Как вам известно, говорить надлежит мне. Моя речь готова, и я прошу вас мне не мешать.
Белиль (тихо) . С богом! Но покороче, пожалуйста.
Лангуаран . Хм... хм... хм... (Снимает шапку и трижды кланяется, затем надевает шапку, откашливается и откидывает длинные рукава.)
Брат Жан . Начинайте же, мы слушаем.
Лангуаран . Господин! И вы, господа! Анаксагор , древний философ и врач Дионисия Первого , короля Сицилии, на вопрос упомянутого Дионисия о том, что, на его взгляд, полезнее всего для благоденствия государства, ответил, что есть два условия, необходимые для общественного блага, и третье, столь же обязательное.
Моран (к Рено) . Ты что-нибудь понимаешь?
Симон . О чем это он разглагольствует?
Оборотень . Да по-французски ли он говорит?
Брат Жан . Ближе к делу, доктор.
Лангуаран . Так вот, господин, и вы все, господа! (Обнажает голову.) Знаете ли вы, каковы эти три условия? По мнению философа Анаксагора, primo - это добрый король; secundo - плодородная почва; tertio - мир, id est - доброе согласие между королем и его народом. Но, может быть, вы, господин, и вы, господа (обнажает голову) , здесь остановите меня, возразив, что вышеупомянутый ученый философ Анаксагор был только нечестивый язычник, что он поклонялся ложным богам и что он был вполне, как выражаются наши учителя, римляне, toto coelo, tota via aberrans в делах религии, что он не ведал установлений нашей святой матери церкви и священного учения господа нашего и спасителя Иисуса Христа. (Обнажает голову и крестится.)
Брат Жан и все присутствующие следуют примеру Лангуарана.
А потому, господин, и вы, господа (тот же самый жест повторяется до конца речи) , какой же ответ дам я вам, как вы думаете, на ваше возражение?.. Доказательный. Я аргументирую так... Хм... хм... хм... Да, господин, и вы, господа, Анаксагор был, без сомнения, нечестивый язычник, и, как таковой, он обречен, подобно виноградной лозе, брошенной в огонь. Но, господин, и вы, господа! Невзирая на это, его ответ королю Дионисию, по божественному соизволению, был мудр, imo согласен со Священным писанием, и я это доказываю. Quomodo? Sic . Что полезно для общественного блага? Primo - добрый король. А что говорит Священное писание? Dominator hominum, justus dominator in timore. Dei sicul lux aurorae, oriente sole, mane absque nubibus, rutilat, et sicut pluviis germinat herba de terra...
Оборотень . Это уж чересчур!
Симон . Должно быть, он хочет нас околдовать волшебными словами.
Сивард . Если он не перестанет, я засну.
Брат Жан . Несносный говорун! К делу! К делу!
Лангуаран (продолжает среди все возрастающего шума) . Secundo , говорил Анаксагор, - плодородная почва. Доказать это ничего не стоит. Разве не сказал господь Аврааму: «Благословлю потомство твое и дам ему землю Ханаанскую »? Ho quid Ханаанская земля, если не плодородная почва, quae revera fluit lacte et melle, ut exhis fructibus...
Симон . Долой доктора!
Оборотень . Он нас заговаривает, я его прикончу.
Тома . Изрубим его, как мясо в начинку, если он не замолчит.
Брат Жан . Несносный болтун! Разве нельзя сказать в нескольких словах, в чем состоит ваше предложение?
Лангуаран . Тише, господин, и вы, господа! Я не окончил еще вступления.
Брат Жан . Ну и ступай ко всем чертям со своими вступлениями! (Белилю.) Не сможете ли вы вразумительно сказать и объяснить нам в двух словах то, чего ему не сказать и в двух десятках тысяч?
Лангуаран (Белилю ) . Уйдем отсюда.
Белиль (брату Жану) . Охотно. Только сперва позвольте мне от имени монсеньора герцога Нормандского спросить вас: почему вы взялись за оружие?
Брат Жан . А разве он этого не знает? Почему лев нападает на человека? Не потому ли, что человек воюет с ним? Французские крестьяне восстали против дворян потому, что дворяне обращались с ними, как с врагами.
Лангуаран . Дайте мне ответить ему. Уж я сумею довести его до quia .
Белиль . Нет, мэтр Ивен, не говорите больше ни слова...
Отец! Ваш ответ справедлив. Но почему же у вас не было доверия к царственной доброте монсеньора герцога и почему вы не принесли ему жалоб? Он огорчен тем, что не знает, в чем они состоят; ведь его единственное желание - удовлетворять и малых и великих. Во Франции, как вам известно, король - всегда отец народа.
Брат Жан . Мессир рыцарь! Вы видите этот меч? В наших руках он служил возмездию; он лучше защищал наше дело, чем гусиное перо. С его помощью мы добьемся освобождения всех крепостных во Франции.
Крестьяне . Да, да! Мы всех освободим!
Бартельми . Мы хотим, чтобы все французы были дворянами.
Оборотень . Исключая дворян. Всякому свой черед.
Белиль . Клянусь святой мессой, досточтимый отец, у вас славный бордоский меч, и вы, кажется, умеете владеть им так же хорошо, как и пастырским посохом. Но, не в обиду будь сказано, разве нельзя было прийти к соглашению? Разве нельзя было освободить всех крепостных в королевстве без того, чтобы одна половина Франции истребляла другую?
Симон . Наконец-то мы услышали толковое слово!
Тома . Его по крайней мере можно понять.
Рено . Не мешайте ему говорить.
Брат Жан . Я вижу, к чему вы клоните, монсеньор. Но вы не заставите нас своими сладкими речами сложить оружие.
Белиль . Выслушайте меня, добрые люди! Дорогие соотечественники! Выслушайте меня и рассудите, хочу ли я обмануть вас. Монсеньор герцог предлагает вам свободно и откровенно изложить ваши жалобы. Он рассудит вас по справедливости. На все, чего вы ни потребуете, он ответит согласием. Ведь я уверен, что вы добиваетесь только справедливости.
Оборотень . Я хочу, чтобы король сделал меня бароном, а не то...
Брат Жан . Замолчи, Оборотень!
Рено . Долой барщину! Полная воля!
Крестьяне . Да, долой барщину! Общины! Воля!
Белиль . Если в этом состоят ваши требования, то они, я уверен, будут удовлетворены без труда. Когда обе стороны высказываются откровенно, то нетрудно прийти к соглашению. Лучше объясниться по-семейному, чем начинать с драки. Слава богу, вот мир и заключен!.. Добрые ли вы французы? Да. Значит, вы не хотите отдать Францию англичанам? Нет. А убивая дворян, вы убиваете своих же солдат. Это то же самое, как если пехота убивает свою конницу. Когда французские крестьяне заживут в согласии с дворянством, кто осмелится напасть на нас? Никто. У кого найдется в руках столько силы, чтобы переломить колчан с двумя дюжинами стрел? Ни у кого. Самсон или хотя бы этот вот богатырь (показывает на Оборотня) только натрут себе волдыри. А выньте стрелы из колчана, и любой ребенок порознь разломает их. Отделите мужиков от дворян - англичанин бросится на одних и легко с ними справится, потом на других и с теми покончит без труда. Живя в единении, французы могут никого не бояться, а разъединенных первый встречный может оскорблять безнаказанно.
Оборотень . Вот этот умеет говорить.
Симон . Заключим мир и будем все заодно!
Тома . Заключим мир!
Крестьяне . Мир! Мир!
Сивард . Так скоро? Трусы! Иль вы забыли, что нам предстоит еще поход на Мо, по стране, где денег пропасть?
Брат Жан . Какие же гарантии дадите вы нам, что все эти обещания будут честно выполнены?
Симон . Да, это важный вопрос.
Белиль . Требуйте каких угодно гарантий... Королевское слово... Но, право же, вы смешны с вашими гарантиями. Разве не в ваших руках сила? Триста крестьян на одного дворянина... Заключайте перемирие, посылайте в Лувр депутатов - и дело уладится как нельзя лучше.
Брат Жан . Вы добиваетесь перемирия, чтобы выиграть время, собрать войско и, получив перевес, напасть на нас.
Белиль . Правду говорят, что монахи недоверчивы!.. У нас вовсе нет желания вторично браться за копья. Если угодно, не расставайтесь с оружием во время перемирия. Но только не переходите Уазу. Вот и все, что от вас требуется. Неужто это много?
Сивард . Нет, нет! Не надо перемирия! Он хочет выиграть время и лишить нас добычи, которая нас ждет.
Д'Акунья . Перейдем Уазу! Пойдем на Мо! Мы все разбогатеем!
Белиль . Этим господам хочется воевать. Я их понимаю. Они грабят не свои земли, они вытаптывают конями не свои хлеба. Они знают, что в мирное время солдат вольного отряда - тот же вор и что его ждет веревка. Хоть они и дворяне, но они ее дождутся.
Сивард . Отрубим уши этому бездельнику!
Д'Акунья . Назвать нас ворами!
Брат Жан (солдатам вольных отрядов) . Стойте, господа! Я дам ему охранную грамоту.
Симон . Он говорит правду. Весь край разорен, ячмень вздорожал на два су за меру.
Бартельми . Вольные отряды все предают огню и мечу.
Моран (тихо) . Они наши злейшие враги, хуже дворян.
Оборотень . Это правда: где они пройдут, там гладкое место.
Рено . Зачем было впутывать их в наши дела?
Брат Жан . Молчать, говорят вам! Англичане и французы - братья в священной Лиге общин!
Моран (тихо) . Да, как Авель и Каин!
Сивард (в сторону) . Они сильнее, но они мне заплатят за все.
Белиль . Ну что ж, друзья, решайте: война или мир?
Крестьяне . Мир! Мир!
Белиль . Ну, так в ожидании мира заключим перемирие на три месяца, в течение которых мы должны уладить все наши разногласия.
Крестьяне . Перемирие! Перемирие! Разойдемся по домам! Время приниматься за уборку!
Брат Жан . Я никогда не соглашусь на три месяца перемирия. Мессир посол! Вы плохо скрываете ваш умысел.
Белиль . Я человек сговорчивый. Один месяц перемирия. Вы довольны?
Крестьяне . Да, да! Вот это благородный рыцарь.
Брат Жан . Ладно... Мы соглашаемся на перемирие, но с тем, чтобы нам сдали Мо. Это будет залогом искренности ваших намерений.
Белиль . Ах, добрые друзья мои! В Мо никого нет, кроме несчастных женщин, полумертвых от страха. Что за гарантия для вас этот город? Вам дадут каких хотите заложников.
Сивард . Нам нужен Мо - это надежнее.
Крестьяне . Да что нам в нем?
Симон . Мы и без того слишком далеко зашли.
Моран . Достаточно хороших заложников...
Крестьяне . Мир! Перемирие!
Брат Жан (крестьянам) . Разве вы не видите, что он хочет нас обмануть? Он отказывает нам в гарантиях.
Белиль . Я вам уже сказал, добрые люди, что в городе графиня Мо со своими дамами. В ее свите нет ни одного латника. Вы знаете, что это добрая и милосердная дама. Ради святого Лёфруа, вашего покровителя, пусть она там себе живет тихо и мирно.
Крестьяне . Пусть нам дадут заложников, и хватит с нас.
Брат Жан . Но...
Крестьяне . Заложников и мир! Мир!
Брат Жан . Каких же заложников предлагаете вы нам, мессир рыцарь, в обеспечение безопасности наших посланцев?
Белиль . Да хоть себя самого! Вот доказательство, что я вовсе не собираюсь вас обмануть. Моя шея так же дорога мне, как любому из вас. Мэтр Лангуаран тоже останется здесь, и если вам мало рыцаря и ученого, то вам дадут еще двух именитых и честных рыцарей.
Крестьяне . Вот это честный рыцарь! Перемирие! Мир!
Белиль . Вы, отец, кажется, их предводитель. Так не отправитесь ли вы в Париж для мирных переговоров?
Брат Жан . Нет, монсеньор, я не люблю путешествий. Да и ваша голова, если вам ее отрубят, все-таки не придется к моим плечам так, как моя собственная.
Белиль . Ну хорошо. Пошлите кого хотите, я остаюсь. Надеюсь, у вас есть хорошее вино?
Симон . Да, к вашим услугам.
Белиль . Отлично. Я велю перенести мои вещи в ваш лагерь, а потом пусть мне дадут вина: я много говорил, надо промочить горло.
Крестьяне . Будьте покойны, любезный рыцарь, с вами будут хорошо обращаться.
Брат Жан . И зорко за вами следить.
Белиль . У меня нет желания вас обманывать, и потому мне нечего бояться.
Белиль и Лангуаран уходят.
Симон . Поезжай в Париж, Моран: ты на язык остер.
Моран . Поезжай сам. Отец Жан не едет, я остаюсь с ним.
Тома . А я, если хотите, поеду. Чего мне бояться?
Брат Жан . Вы этого хотели, и кончено. Нечего об этом рассуждать. Подумайте теперь о ваших требованиях. Завтра мы пошлем наших выборных в Париж. Но, повторяю, будем едины: не надо расходиться! Как раз во время перемирия, перед заключением окончательного мира, нельзя выпускать из рук оружия.
Симон . Вы знаете, что половина наших через неделю должна разойтись для уборки.
Брат Жан . А еще через неделю вернуться под знамена.
Моран . Мы это помним, не беспокойтесь.
Брат Жан . Сегодня вечером приходите ко мне: я вам сообщу условия, которые я хочу предложить герцогу Нормандскому.
Уходят все, кроме Сиварда, д'Акуньи и де Лансиньяка.
Д'Акунья . Что ж, Сивард, нас бросают... Они заключают мир.
Сивард . Что поделаешь.
Де Лансиньяк . Этот мир нас разорит.
Сивард . Я мира не заключал. Если они сговорятся, я вернусь в мой замок и возобновлю набеги.
Д'Акунья . Хорошо сказано. Притом скоро конец перемирию между Англией и Францией. С божьей помощью, у нас не будет недостатка в работе.
Де Лансиньяк . Нас ждет слава и прекрасные удары копья.
Д'Акунья . И французские бароны для выкупа.
Сивард . И деревни и города для грабежа.
Д'Акунья . Рано еще расставаться с нашим ремеслом!
Сивард, д'Акунья и де Лансиньяк уходят.
Проспер Мериме
"Жакерия"
Сцены феодальных времен