Побег из Шоушенка.
Возвращалась я тут недавно из Брюсселя в Москву. И, надо сказать, из некоторых горячих точек я возвращалась в более комфортных условиях, чем в этот раз - из сердца европейской демократии. Ничуть не умаляя потрясшей город, страну и Европу трагедии, не могу не поделиться впечатлениями о дивной бельгийской расторопности и чудной организаторской хватке.
У меня в этот раз был вагон и маленькая тележка багажа - 2 чемодана и ручная кладь на колесиках. В Москву были закуплены дивные ковры и куча всякой мелочевки, которые я решила не доверять пересылке по почте, а отвезти самостоятельно. Ковры были свернуты рогаликом, мелочевка укатана в пупырчатую бумагу. Багаж был тяжел и увесист. Аэропорт только неделю назад, как открыли, и у меня было подозрение, что из-за повышенных мер безопасности процедура регистрации на рейс может занять больше времени, чем обычно. Выехали заранее. Никаких специальных предупреждений в интернете и СМИ я не заметила. Подозреваю, их и не было. И поэтому оказалась совершенно не готова к тому, что произошло. Приехали. Уже на подступах к аэропорту вдоль трассы стояла бронированная техника. Выглядело впечатляюще. Подъезд к залу вылета оказался перекрыт. Кругом были выставлены заграждения, напоминающие вешки в автошколе, из них были сделаны узкие, извилистые коридорчики, проезд по которым и в самом деле напоминал упражнение на чувство габаритов. Лавируя среди красных «вешек», чувствуешь себя Алисой, падающей в кроличью нору и не знающей, куда она приведет. Кроличья нора закончилась дальней от зала вылета парковкой. Выгрузились. На парковке в легкой панике метались растерянные пассажиры. На лицах один и тот же вопрос: куда бежать? Кругом полиция, военные. Спрашиваем про зал вылета, получаем инструкции. Тележек нет. Тащим чемоданы, пыхтя и потея. И выбегаем…
...на ближнюю парковку - которая теперь обнесена заграждениями и сужена до размеров небольшого пятачка под открытым небом. О, счастье! Видим тележки! Складируем багаж и становимся в огромную очередь. Очередь змеится в направлении большой белой палатки. Что в ней - не понятно. Кругом стоят автоматчики устрашающего вида. Совершенно неясно, что происходит. Несколько сотен человек - вылетающие и провожающие, не прошедшие еще никакие рамки, с еще никак не проверенным и не просвеченным багажом, толпятся на небольшом пространстве, нервничая и толкаясь. Если это - повышение мер безопасности, то безопасностью тут и не пахнет. Видимо, это мысль пришла не только в мою светлую голову, ибо народ чем дальше, тем больше дергался. У входа в палатку стояли двое сотрудников и проверяли посадочные талоны. Каталки опять отбирали. Народ начал возмущаться - там же и старики, и мамы с колясками, я вот - с тремя сумками. А провожающих в палатку уже не пускают, тащите свой скарб, как сами хотите, хоть зубами. Нет, ну у нас есть, конечно, номер, по которому вы можете позвонить, ответствовала мне милая дама на входе, и вам помогут. Звонить куда-то в этой бурлящей, пыхтящей, сжатой в узком пространстве, как сардины в банке, толпе, когда до вылета все меньше времени, показалось решением смешным до абсурда. Звонить, однако, кинулись сразу и все. Но не дозвонился, похоже, никто, ибо никому никакой помощи не материализовалось. Никаких дополнительных сотрудников. Ни волонтеров. Никого. Мой перекошенный вид, видимо, подействовал на даму на входе самым радикальным образом, ибо она вдруг схватила один из моих чемоданов и одним мощным рывком швырнула его вглубь палатки (бельгийки, они вообще сильные, кровь с молоком). Я подхватила остальное. Далее надо мной сжалился идущий за мной мужчина и предложил помощь, толкая одну из моих сумок вперед. А впереди мы увидели сканеры. Но не такие, какие предназначены для багажа - низкие, почти на уровне пола ленты. А те, что для ручной клади, явно впопыхах установленные посередине палатки. То есть, они высокие. По пояс. Народ взвыл. Мой англоязычный рыцарь закинул все мои вещи - я бы не подняла. На выходе из палатки, на улице, я снова увидела тележки. Когда мой спаситель укладывал мои чемоданы и желал мне good luck with the REST of my day, я не выдержала и громко выпалила, что все понимаю про безопасность и необходимые меры, но это кошмар же! Мимо пробегала какая-то сотрудница аэропорта. Слова мои достигли ее ушей и она, лучезарно улыбнувшись, прощебетала: «Если вы думаете, что это - кошмар, подождите, пока зайдете внутрь. Вы еще ничего не видели!» На этой оптимистичной фразе у меня возникло сильное желание сдать билет и убежать. Но было поздно.
Толпа засосала меня в следующую точно такую же, только чуть больше, палатку. Как выяснилось, это теперь и был зал отлета. На каждую авиакомпанию - одна стойка-времянка. Очереди растянулись бы на километры, если бы место позволяло. Но оно не позволяло - поэтому люди опять превратились в сардин, пыхтя друг другу в затылки. Кругом шум и гвалт, детский плач и неразбериха. Нахожу стойку «Аэрофлота». Регистрация занимает огромное количество времени, час вылета приближается, непонятно, как мы вообще уложимся в расписание. Плюс в этом всем был один - поскольку багажных лент в палатке не было, сумки не взвешивали. Стало обидно, как долго я кряхтела дома, ставя чемоданы на весы и выкладывая в последний момент вещи. Сейчас я могла бы провезти хоть слона. Двух. И слоненка в ручной клади. Посадочные талоны выписывались чуть ли не вручную. Тем не менее, когда возникла необходимость оплатить дополнительное место багажа, ибо летела я экономом, откуда ни возьмись, среди хаоса и бурления, возникла чистенькая кругленькая тетенька, протянувшая мне устройство для оплаты банковской картой. Как двое из ларца, подскочили грузчики. Они хватали чемоданы и с размаху швыряли их в специально сделанное окно, где уже другие грузчики, за неимением в походных условиях ленты транспортера, пинали их куда-то дальше. Сдавленный вопль сорвался с моих губ, когда я увидела подобное обращение с дорогими сердцу вещами. Вопль перерос в вой, когда от моего любимого Samsonite, верой и правдой служившего мне лет, наверное, восемь, отлетела какая-то загогулина и печально стукнулась о землю. На всякий случай (может, потом смогу починить), я схватила ее и положила в сумку. Следующей, оторванная безжалостной ногой грузчика, пинавшего чемодан, на пол ляпнулась кожаная бирочка, летавшая со мной долгие годы и превратившаяся уже в своего рода талисман. Рассудив, что негоже моему талисману оставаться на грязном полу, я и бирку сунула в ручную кладь, невесело думая, на какие еще составные части разложится мой чемодан в процессе погрузки. И страшась даже думать о том, в каком состоянии доедут черепки внутри. Проводив взглядом багаж, от которого, по счастью, больше ничего не отлетело, пропихиваюсь через толпу к выходу из палатки, иду по знакам и попадаю в, собственно, зал вылета, в ту его часть, в которую при нормальных обстоятельствах пассажиры попали бы после регистрации багажа. Теперь все заходят сюда с черного хода, предполагающего пробежку в пять этажей по пожарной лестнице, с ручной кладью наперевес. Эту проверку на выносливость выдержали не все. Пока я, чертыхаясь, сайгаком скакала вверх, сильно сомневаясь, что я вообще успею на самолет, некоторые в изнеможении валились на ступеньки, хватая ртом воздух. Пять этажей пешком с ручной кладью - пожилые люди и молодые матери оценили особенно. Выбегаю наверх, к паспортному контролю. Очередь. Еще одна огромная очередь. Понимаю, что если я сейчас не куплю воды в самолет, до самолета я могу уже и не дойти. Только успеваю схватить бутылку, как начинается посадка. Мечты об отдыхе в полете рассеялись, как дым, столкнувшись с суровой реальностью в лице весьма корпулентной дамы, сидящей позади меня, которая начинала сдавленно хрипеть всякий раз, как я пыталась чуть-чуть откинуть назад кресло. Когда она отбыла в уборную, у моей спины случился праздник на целых двадцать минут, ибо в туалет была очередь. Но возвернувшись, дама пробасила, что не может влезть обратно на свое место, и спинку пришлось окончательно и бесповоротно поднять. На паспортном контроле по прилету все происходило медленно и печально и, каким-то образом, быстро его проскочив, я поняла, что оказалась со своими чемоданами совсем одна перед входом в зеленый коридор. Вся толпа еще не добралась. В любое другое время, тут бы и возрадоваться, и побежать резвой рысью на выход.
Но, наученная многолетним опытом переезда из страны в страну, я прекрасно знаю, что одинокий пассажир с большой кучей чемоданов неминуемо вызывает живейший интерес сотрудников таможни, призванных блюсти интересы Родины. И кто ж их упрекнет - долг есть долг, да только после бельгийской гонки с препятствиями сил на общение с лучезарными людьми в форме совсем нет. У меня на этот случай есть проверенный прием: присоседиться к какой-нибудь группе или большому семейству, у которых тоже полно сумок, и кучковаться с ними при прохождении коридора. Работает. Но сейчас передо мной - только две девушки в платках. Делать нечего, иду с ними. В недрах зеленого коридора, у скучающего сканера мирно дремлют с открытыми глазами две дамы и один тщедушных юноша. Демонстрируя живейший интерес к беседе девушек, я уже почти прошла вслед за ними, как вдруг юноша заподозрил неладное. Сообразив, что к группе в полосатых купальниках я имею весьма отдаленное отношение, он тигром метнулся ко мне, взгляд его стал остр и осмыслен, но, наткнувшись на мое каменное лицо, он как-то сник и не очень уверенно произнес: «А… а это все ваш багаж?» Спросив, откуда лечу, юноша смекнул, что в Бельгии - вина и сыры, изобильный брюссельский дьюти-фри и вообще много еще чего и потащил меня к сканеру. Я предоставила ему возможность самому снять чемоданы с тележки, что далось ему не без труда и заставило, судя по его виду, несколько пожалеть о том, что он вообще решил эти чемоданы трогать. Когда они были просканированы, однако, проснулись дамы - ибо ковры не остались ими незамечены и вызвали всплеск эмоций. Уставшими пальцами я очень долго искала ключ от замочка. Все, что я хочу - попасть домой. И как можно скорее. Во время моего проживания в Бельгии ковры, к счастью, не стояли дома в Брюсселе нетронутыми рулонами, а были предварительно апробированы - в том числе, псиной, которая их одобрила. Кроме того, в Бельгии очень влажный климат, а съемный дом - старый и кирпичный, поэтому весь текстиль, от штор до одежды, приобретает легкий, но весьма специфический запах слегка волглой тряпки. Пока там живешь, это не напрягает, но в отдельности от старинного дома запах этот оставляет крайне неприятное впечатление. «У вас что там, ковер?» - вопрошает служительница таможни. «Доставайте». Представляю, как мне приходится выгребать все из чемодана и понимаю, что лучше застрелиться сразу. «А что вас смущает в этом ковре? Он не новый, везу из дома». «Ну, я так не могу сказать, новый он или не новый. Доставайте все полностью». И тут со мной случился коллапс. Обычно я - человек довольно вежливый. Но, изначально увидев в глазах троицы некоторую неуверенность, уж не знаю, чем вызванную, понимаю, что в данном случае наглость будет не только вторым, но абсолютным и единственно возможным счастьем. «Ковер - не новый, по нему год ходили, его собака уже раз пять обкакала, не верите, смотрите сами!» Широко откинув крышку чемодана, хватаю клок вездесущей собачьей шерсти, от которой ковер не был избавлен доже самой усердной чисткой пылесосом, и сую его даме в нос. В то же время из чемодана вырывается струя сыроватого э-м-м-м-м благоухания, и сотрудница в ужасе отскакивает от меня, моего чемодана и торчащего из моего кулака овчарочьего меха. Напарница ее, однако, предприняла еще одну неубедительную попытку. «А у вас там что, два ковра?» У меня их там четыре, но докладывать об этом я не собираюсь. Мрачно изрекаю: «Это один и тот же ковер. Он свернут в рульку. Хотите, достану еще шерсть? Молодой человек, поставьте все на тележку, пожалуйста, в том порядке, в котором было». Выкатываюсь в зал прилета, выдыхаю. Только дома замечаю, что жертвой бравых бельгийских грузчиков пали оба чемодана - на втором безжалостно раскурочили молнию крышки…
У меня в этот раз был вагон и маленькая тележка багажа - 2 чемодана и ручная кладь на колесиках. В Москву были закуплены дивные ковры и куча всякой мелочевки, которые я решила не доверять пересылке по почте, а отвезти самостоятельно. Ковры были свернуты рогаликом, мелочевка укатана в пупырчатую бумагу. Багаж был тяжел и увесист. Аэропорт только неделю назад, как открыли, и у меня было подозрение, что из-за повышенных мер безопасности процедура регистрации на рейс может занять больше времени, чем обычно. Выехали заранее. Никаких специальных предупреждений в интернете и СМИ я не заметила. Подозреваю, их и не было. И поэтому оказалась совершенно не готова к тому, что произошло. Приехали. Уже на подступах к аэропорту вдоль трассы стояла бронированная техника. Выглядело впечатляюще. Подъезд к залу вылета оказался перекрыт. Кругом были выставлены заграждения, напоминающие вешки в автошколе, из них были сделаны узкие, извилистые коридорчики, проезд по которым и в самом деле напоминал упражнение на чувство габаритов. Лавируя среди красных «вешек», чувствуешь себя Алисой, падающей в кроличью нору и не знающей, куда она приведет. Кроличья нора закончилась дальней от зала вылета парковкой. Выгрузились. На парковке в легкой панике метались растерянные пассажиры. На лицах один и тот же вопрос: куда бежать? Кругом полиция, военные. Спрашиваем про зал вылета, получаем инструкции. Тележек нет. Тащим чемоданы, пыхтя и потея. И выбегаем…
...на ближнюю парковку - которая теперь обнесена заграждениями и сужена до размеров небольшого пятачка под открытым небом. О, счастье! Видим тележки! Складируем багаж и становимся в огромную очередь. Очередь змеится в направлении большой белой палатки. Что в ней - не понятно. Кругом стоят автоматчики устрашающего вида. Совершенно неясно, что происходит. Несколько сотен человек - вылетающие и провожающие, не прошедшие еще никакие рамки, с еще никак не проверенным и не просвеченным багажом, толпятся на небольшом пространстве, нервничая и толкаясь. Если это - повышение мер безопасности, то безопасностью тут и не пахнет. Видимо, это мысль пришла не только в мою светлую голову, ибо народ чем дальше, тем больше дергался. У входа в палатку стояли двое сотрудников и проверяли посадочные талоны. Каталки опять отбирали. Народ начал возмущаться - там же и старики, и мамы с колясками, я вот - с тремя сумками. А провожающих в палатку уже не пускают, тащите свой скарб, как сами хотите, хоть зубами. Нет, ну у нас есть, конечно, номер, по которому вы можете позвонить, ответствовала мне милая дама на входе, и вам помогут. Звонить куда-то в этой бурлящей, пыхтящей, сжатой в узком пространстве, как сардины в банке, толпе, когда до вылета все меньше времени, показалось решением смешным до абсурда. Звонить, однако, кинулись сразу и все. Но не дозвонился, похоже, никто, ибо никому никакой помощи не материализовалось. Никаких дополнительных сотрудников. Ни волонтеров. Никого. Мой перекошенный вид, видимо, подействовал на даму на входе самым радикальным образом, ибо она вдруг схватила один из моих чемоданов и одним мощным рывком швырнула его вглубь палатки (бельгийки, они вообще сильные, кровь с молоком). Я подхватила остальное. Далее надо мной сжалился идущий за мной мужчина и предложил помощь, толкая одну из моих сумок вперед. А впереди мы увидели сканеры. Но не такие, какие предназначены для багажа - низкие, почти на уровне пола ленты. А те, что для ручной клади, явно впопыхах установленные посередине палатки. То есть, они высокие. По пояс. Народ взвыл. Мой англоязычный рыцарь закинул все мои вещи - я бы не подняла. На выходе из палатки, на улице, я снова увидела тележки. Когда мой спаситель укладывал мои чемоданы и желал мне good luck with the REST of my day, я не выдержала и громко выпалила, что все понимаю про безопасность и необходимые меры, но это кошмар же! Мимо пробегала какая-то сотрудница аэропорта. Слова мои достигли ее ушей и она, лучезарно улыбнувшись, прощебетала: «Если вы думаете, что это - кошмар, подождите, пока зайдете внутрь. Вы еще ничего не видели!» На этой оптимистичной фразе у меня возникло сильное желание сдать билет и убежать. Но было поздно.
Толпа засосала меня в следующую точно такую же, только чуть больше, палатку. Как выяснилось, это теперь и был зал отлета. На каждую авиакомпанию - одна стойка-времянка. Очереди растянулись бы на километры, если бы место позволяло. Но оно не позволяло - поэтому люди опять превратились в сардин, пыхтя друг другу в затылки. Кругом шум и гвалт, детский плач и неразбериха. Нахожу стойку «Аэрофлота». Регистрация занимает огромное количество времени, час вылета приближается, непонятно, как мы вообще уложимся в расписание. Плюс в этом всем был один - поскольку багажных лент в палатке не было, сумки не взвешивали. Стало обидно, как долго я кряхтела дома, ставя чемоданы на весы и выкладывая в последний момент вещи. Сейчас я могла бы провезти хоть слона. Двух. И слоненка в ручной клади. Посадочные талоны выписывались чуть ли не вручную. Тем не менее, когда возникла необходимость оплатить дополнительное место багажа, ибо летела я экономом, откуда ни возьмись, среди хаоса и бурления, возникла чистенькая кругленькая тетенька, протянувшая мне устройство для оплаты банковской картой. Как двое из ларца, подскочили грузчики. Они хватали чемоданы и с размаху швыряли их в специально сделанное окно, где уже другие грузчики, за неимением в походных условиях ленты транспортера, пинали их куда-то дальше. Сдавленный вопль сорвался с моих губ, когда я увидела подобное обращение с дорогими сердцу вещами. Вопль перерос в вой, когда от моего любимого Samsonite, верой и правдой служившего мне лет, наверное, восемь, отлетела какая-то загогулина и печально стукнулась о землю. На всякий случай (может, потом смогу починить), я схватила ее и положила в сумку. Следующей, оторванная безжалостной ногой грузчика, пинавшего чемодан, на пол ляпнулась кожаная бирочка, летавшая со мной долгие годы и превратившаяся уже в своего рода талисман. Рассудив, что негоже моему талисману оставаться на грязном полу, я и бирку сунула в ручную кладь, невесело думая, на какие еще составные части разложится мой чемодан в процессе погрузки. И страшась даже думать о том, в каком состоянии доедут черепки внутри. Проводив взглядом багаж, от которого, по счастью, больше ничего не отлетело, пропихиваюсь через толпу к выходу из палатки, иду по знакам и попадаю в, собственно, зал вылета, в ту его часть, в которую при нормальных обстоятельствах пассажиры попали бы после регистрации багажа. Теперь все заходят сюда с черного хода, предполагающего пробежку в пять этажей по пожарной лестнице, с ручной кладью наперевес. Эту проверку на выносливость выдержали не все. Пока я, чертыхаясь, сайгаком скакала вверх, сильно сомневаясь, что я вообще успею на самолет, некоторые в изнеможении валились на ступеньки, хватая ртом воздух. Пять этажей пешком с ручной кладью - пожилые люди и молодые матери оценили особенно. Выбегаю наверх, к паспортному контролю. Очередь. Еще одна огромная очередь. Понимаю, что если я сейчас не куплю воды в самолет, до самолета я могу уже и не дойти. Только успеваю схватить бутылку, как начинается посадка. Мечты об отдыхе в полете рассеялись, как дым, столкнувшись с суровой реальностью в лице весьма корпулентной дамы, сидящей позади меня, которая начинала сдавленно хрипеть всякий раз, как я пыталась чуть-чуть откинуть назад кресло. Когда она отбыла в уборную, у моей спины случился праздник на целых двадцать минут, ибо в туалет была очередь. Но возвернувшись, дама пробасила, что не может влезть обратно на свое место, и спинку пришлось окончательно и бесповоротно поднять. На паспортном контроле по прилету все происходило медленно и печально и, каким-то образом, быстро его проскочив, я поняла, что оказалась со своими чемоданами совсем одна перед входом в зеленый коридор. Вся толпа еще не добралась. В любое другое время, тут бы и возрадоваться, и побежать резвой рысью на выход.
Но, наученная многолетним опытом переезда из страны в страну, я прекрасно знаю, что одинокий пассажир с большой кучей чемоданов неминуемо вызывает живейший интерес сотрудников таможни, призванных блюсти интересы Родины. И кто ж их упрекнет - долг есть долг, да только после бельгийской гонки с препятствиями сил на общение с лучезарными людьми в форме совсем нет. У меня на этот случай есть проверенный прием: присоседиться к какой-нибудь группе или большому семейству, у которых тоже полно сумок, и кучковаться с ними при прохождении коридора. Работает. Но сейчас передо мной - только две девушки в платках. Делать нечего, иду с ними. В недрах зеленого коридора, у скучающего сканера мирно дремлют с открытыми глазами две дамы и один тщедушных юноша. Демонстрируя живейший интерес к беседе девушек, я уже почти прошла вслед за ними, как вдруг юноша заподозрил неладное. Сообразив, что к группе в полосатых купальниках я имею весьма отдаленное отношение, он тигром метнулся ко мне, взгляд его стал остр и осмыслен, но, наткнувшись на мое каменное лицо, он как-то сник и не очень уверенно произнес: «А… а это все ваш багаж?» Спросив, откуда лечу, юноша смекнул, что в Бельгии - вина и сыры, изобильный брюссельский дьюти-фри и вообще много еще чего и потащил меня к сканеру. Я предоставила ему возможность самому снять чемоданы с тележки, что далось ему не без труда и заставило, судя по его виду, несколько пожалеть о том, что он вообще решил эти чемоданы трогать. Когда они были просканированы, однако, проснулись дамы - ибо ковры не остались ими незамечены и вызвали всплеск эмоций. Уставшими пальцами я очень долго искала ключ от замочка. Все, что я хочу - попасть домой. И как можно скорее. Во время моего проживания в Бельгии ковры, к счастью, не стояли дома в Брюсселе нетронутыми рулонами, а были предварительно апробированы - в том числе, псиной, которая их одобрила. Кроме того, в Бельгии очень влажный климат, а съемный дом - старый и кирпичный, поэтому весь текстиль, от штор до одежды, приобретает легкий, но весьма специфический запах слегка волглой тряпки. Пока там живешь, это не напрягает, но в отдельности от старинного дома запах этот оставляет крайне неприятное впечатление. «У вас что там, ковер?» - вопрошает служительница таможни. «Доставайте». Представляю, как мне приходится выгребать все из чемодана и понимаю, что лучше застрелиться сразу. «А что вас смущает в этом ковре? Он не новый, везу из дома». «Ну, я так не могу сказать, новый он или не новый. Доставайте все полностью». И тут со мной случился коллапс. Обычно я - человек довольно вежливый. Но, изначально увидев в глазах троицы некоторую неуверенность, уж не знаю, чем вызванную, понимаю, что в данном случае наглость будет не только вторым, но абсолютным и единственно возможным счастьем. «Ковер - не новый, по нему год ходили, его собака уже раз пять обкакала, не верите, смотрите сами!» Широко откинув крышку чемодана, хватаю клок вездесущей собачьей шерсти, от которой ковер не был избавлен доже самой усердной чисткой пылесосом, и сую его даме в нос. В то же время из чемодана вырывается струя сыроватого э-м-м-м-м благоухания, и сотрудница в ужасе отскакивает от меня, моего чемодана и торчащего из моего кулака овчарочьего меха. Напарница ее, однако, предприняла еще одну неубедительную попытку. «А у вас там что, два ковра?» У меня их там четыре, но докладывать об этом я не собираюсь. Мрачно изрекаю: «Это один и тот же ковер. Он свернут в рульку. Хотите, достану еще шерсть? Молодой человек, поставьте все на тележку, пожалуйста, в том порядке, в котором было». Выкатываюсь в зал прилета, выдыхаю. Только дома замечаю, что жертвой бравых бельгийских грузчиков пали оба чемодана - на втором безжалостно раскурочили молнию крышки…