Гоша и Рома (продолжение)
Глава 7
Погрустив об утраченной любви, Гошка и Ромка нашли утешение в новом романе. Следующей любовью стал прозрачный шарик с бабочкой внутри, вернее сама эта бабочка. Она была недоступна, как спящая царевна в хрустальном саркофаге, но оттого ещё более желанна. Первая любовь, к мячику-мандаринчику, носила, я бы сказала, плотский, чувственный характер: попугайчики клевали его, загоняли в угол, мяли. А чувство к бабочке в шарике было духовным, высоким и чистым (по причине её недосягаемости, конечно, но, наверно была ещё и потребность испытать высокое чувство - ведь не влюбились же они в мой тапочек). Бабочка была прекрасна, и Гошка с Ромкой посвящали ей свои песни. Отличался этим больше Рома. Он пел, сидя на торшере, а Гоша сидел рядом с шариком, глядел внутрь на заколдованную принцессу и что-то тихо ворковал. Наверное, уговаривал вылететь, а может, нашёптывал комплименты. Начались опять драки, потасовки. Я бегала по зоомагазинам и безуспешно спрашивала продавцов "У вас нет такого прозрачного шарика, а в нём чтобы бабочка крутилась на оси? Или не бабочка. Можно, чтобы птичка или пчёлка или ещё кто-нибудь. Лишь бы в шарике. И чтоб крутилась?" Второй шарик спас бы нас от бесконечных ссор между попугайчиками. Но шариков в продаже не было. Чтобы избежать кровопролития, пришлось и шарик отобрать.
Пережив две безответные любви и две разлуки, Гошка и Ромка больше не испытывали глубоких чувств. Лёгкие увлечения и интрижки сменяли одна другую, а со временем и увлечения закончились.
А к розовой машинке у Гошки и сейчас нежное дружеское чувство, никак не переходящее в любовь.
Живут наши попугайчики дружно. Ромка признаёт старшинство Гошки. Когда мы усаживаем на ночь попугаев в клетки, вначале сажаем Гошу. Потом зовём Рому. Если он улетает, я говорю "А Гоша уже сел. Тебе тоже пора в клетку". Для Ромы это аргумент. Увидев, что Гоша уже в клетке, Рома послушно садится на руку, и я опускаю его на жёрдочку в его клетке. Первым же он в клетку ни за что не сядет.
Насколько Рома привязан к Гоше, мы поняли, когда ненадолго их разлучили.У Гоши какой-то, как сказала ветеринар, генетический дефект - очень быстро отрастает клюв. Никакие камни не помогают, и приходится каждые полтора месяца возить его к ветеринару подрезать клюв (сами мы не решаемся проделывать эту процедуру, нет среди нас таких отважных). Когда Гошу увозят, Рома от потрясения словно каменеет: он сидит на торшере, не поёт, не шевелится, не соблазняется разными лакомствами, которыми я пытаюсь его отвлечь, и сидит неподвижно до тех пор, пока не привозят Гошу обратно. Тогда Рома сбрасывает оцепенение, он счастлив, он летает, он снова поёт, потом садится рядом с Гошей на веточке, и тот рассказывает о своих приключениях - тихо щебечет, а Рома внимательно слушает, даже кивает время от времени и тоже тихо вставляет свои реплики. Полное впечатление, что беседуют два друга. Да так оно и есть - конечно, беседуют.
Продолжение тут
Погрустив об утраченной любви, Гошка и Ромка нашли утешение в новом романе. Следующей любовью стал прозрачный шарик с бабочкой внутри, вернее сама эта бабочка. Она была недоступна, как спящая царевна в хрустальном саркофаге, но оттого ещё более желанна. Первая любовь, к мячику-мандаринчику, носила, я бы сказала, плотский, чувственный характер: попугайчики клевали его, загоняли в угол, мяли. А чувство к бабочке в шарике было духовным, высоким и чистым (по причине её недосягаемости, конечно, но, наверно была ещё и потребность испытать высокое чувство - ведь не влюбились же они в мой тапочек). Бабочка была прекрасна, и Гошка с Ромкой посвящали ей свои песни. Отличался этим больше Рома. Он пел, сидя на торшере, а Гоша сидел рядом с шариком, глядел внутрь на заколдованную принцессу и что-то тихо ворковал. Наверное, уговаривал вылететь, а может, нашёптывал комплименты. Начались опять драки, потасовки. Я бегала по зоомагазинам и безуспешно спрашивала продавцов "У вас нет такого прозрачного шарика, а в нём чтобы бабочка крутилась на оси? Или не бабочка. Можно, чтобы птичка или пчёлка или ещё кто-нибудь. Лишь бы в шарике. И чтоб крутилась?" Второй шарик спас бы нас от бесконечных ссор между попугайчиками. Но шариков в продаже не было. Чтобы избежать кровопролития, пришлось и шарик отобрать.
Пережив две безответные любви и две разлуки, Гошка и Ромка больше не испытывали глубоких чувств. Лёгкие увлечения и интрижки сменяли одна другую, а со временем и увлечения закончились.
А к розовой машинке у Гошки и сейчас нежное дружеское чувство, никак не переходящее в любовь.
Живут наши попугайчики дружно. Ромка признаёт старшинство Гошки. Когда мы усаживаем на ночь попугаев в клетки, вначале сажаем Гошу. Потом зовём Рому. Если он улетает, я говорю "А Гоша уже сел. Тебе тоже пора в клетку". Для Ромы это аргумент. Увидев, что Гоша уже в клетке, Рома послушно садится на руку, и я опускаю его на жёрдочку в его клетке. Первым же он в клетку ни за что не сядет.
Насколько Рома привязан к Гоше, мы поняли, когда ненадолго их разлучили.У Гоши какой-то, как сказала ветеринар, генетический дефект - очень быстро отрастает клюв. Никакие камни не помогают, и приходится каждые полтора месяца возить его к ветеринару подрезать клюв (сами мы не решаемся проделывать эту процедуру, нет среди нас таких отважных). Когда Гошу увозят, Рома от потрясения словно каменеет: он сидит на торшере, не поёт, не шевелится, не соблазняется разными лакомствами, которыми я пытаюсь его отвлечь, и сидит неподвижно до тех пор, пока не привозят Гошу обратно. Тогда Рома сбрасывает оцепенение, он счастлив, он летает, он снова поёт, потом садится рядом с Гошей на веточке, и тот рассказывает о своих приключениях - тихо щебечет, а Рома внимательно слушает, даже кивает время от времени и тоже тихо вставляет свои реплики. Полное впечатление, что беседуют два друга. Да так оно и есть - конечно, беседуют.
Продолжение тут