Опять чёрные
Я сижу за столом и сосредоточенно обдумываю текст, который мне нужно написать. Подходит внук.
- Бабушка, а что это за «опять чёрные»?
Я (рассеянно, не отрываясь от процесса письма):
- Какие ещё чёрные, Алёша?
- Ба, там написано так: «опять чёрные»?
Ну, надо же, какой настойчивый. Не поднимая головы, я разъясняю:
- Наверно это про выборы.
Фу, какой неполиткорректный заголовок, однако. Я морщусь. И продолжаю работу. Но внук настойчив.
- Бабушка, ты о чём? Какие выборы?
- Обамы, конечно. А ты о чём? Где ты прочёл это название?
- На банке, - отвечает внук.
Ничего себе! Дать такое название банку! Шутит, конечно.
- Алёша, вообще-то до первого апреля ещё пять дней.
Теперь озадачен внук.
- При чём тут первое апреля? - недоумённо морщит он лоб.
- При том, что банк так называться не может.
- Бабушка, ну какой ещё банк?! На банке написано, понимаешь, на стеклянной банке. Что в ней было?
После этих слов я забываю про свою работу. Я отодвигаю все бумаги.
- Что за банка? Что на ней нарисовано?
- Да на ней этикетка почти оборвана, только верх от неё остался, и там написано: «опять чёрные».
Бред какой-то! Я решительно встаю из-за стола и мы идём в кухню. На подоконнике стоит и сохнет вымытая мною банка. Этикетка на ней, действительно, почти сорвана, а на сохранившейся верхней части я вижу зловещую чёрную рамку и ниже слова ОПЯТЬ ЧЁРНЫЕ. Господи, Боже мой! Как же я этот кошмар раньше не замечала?
- Ба, что в ней было, - теребит меня внук. Выходя из столбняка, я отвечаю:
- Смородина с сахаром, мы вчера доели и я помыла банку.
- Да нет, смородину ты делала, - отмахивается внук от объяснения, - А раньше в ней что было? Ну, когда купили?
Немного обиженная его небрежным отмахиванием от моей смородины, я говорю:
- Кстати, смородина ведь и правда чёрная. Так что надпись вполне подходит.
- А-а, - говорит внук, - так в ней, наверно, и раньше смородина была, когда купили эту банку. - Он доволен: всё разъяснилось.
- Нет, качаю я головой, - Я никогда не покупала готовую смородину с сахаром. Ты же знаешь, я сама перетираю её каждый год.
Мы подходим поближе к банке, я беру её в руки и исследую.
- Алёша, а тут ведь не мягкий знак. Здесь буква «а» была
(«Была» - потому что буква тоже надорвана.)
И мы хором читаем:
- Опята чёрные!
И смотрим друг на друга. И долго смеёмся.
- Бабушка, а что это за «опять чёрные»?
Я (рассеянно, не отрываясь от процесса письма):
- Какие ещё чёрные, Алёша?
- Ба, там написано так: «опять чёрные»?
Ну, надо же, какой настойчивый. Не поднимая головы, я разъясняю:
- Наверно это про выборы.
Фу, какой неполиткорректный заголовок, однако. Я морщусь. И продолжаю работу. Но внук настойчив.
- Бабушка, ты о чём? Какие выборы?
- Обамы, конечно. А ты о чём? Где ты прочёл это название?
- На банке, - отвечает внук.
Ничего себе! Дать такое название банку! Шутит, конечно.
- Алёша, вообще-то до первого апреля ещё пять дней.
Теперь озадачен внук.
- При чём тут первое апреля? - недоумённо морщит он лоб.
- При том, что банк так называться не может.
- Бабушка, ну какой ещё банк?! На банке написано, понимаешь, на стеклянной банке. Что в ней было?
После этих слов я забываю про свою работу. Я отодвигаю все бумаги.
- Что за банка? Что на ней нарисовано?
- Да на ней этикетка почти оборвана, только верх от неё остался, и там написано: «опять чёрные».
Бред какой-то! Я решительно встаю из-за стола и мы идём в кухню. На подоконнике стоит и сохнет вымытая мною банка. Этикетка на ней, действительно, почти сорвана, а на сохранившейся верхней части я вижу зловещую чёрную рамку и ниже слова ОПЯТЬ ЧЁРНЫЕ. Господи, Боже мой! Как же я этот кошмар раньше не замечала?
- Ба, что в ней было, - теребит меня внук. Выходя из столбняка, я отвечаю:
- Смородина с сахаром, мы вчера доели и я помыла банку.
- Да нет, смородину ты делала, - отмахивается внук от объяснения, - А раньше в ней что было? Ну, когда купили?
Немного обиженная его небрежным отмахиванием от моей смородины, я говорю:
- Кстати, смородина ведь и правда чёрная. Так что надпись вполне подходит.
- А-а, - говорит внук, - так в ней, наверно, и раньше смородина была, когда купили эту банку. - Он доволен: всё разъяснилось.
- Нет, качаю я головой, - Я никогда не покупала готовую смородину с сахаром. Ты же знаешь, я сама перетираю её каждый год.
Мы подходим поближе к банке, я беру её в руки и исследую.
- Алёша, а тут ведь не мягкий знак. Здесь буква «а» была
(«Была» - потому что буква тоже надорвана.)
И мы хором читаем:
- Опята чёрные!
И смотрим друг на друга. И долго смеёмся.