Черныш
У френдессы kirsta11 прочла замечательный рассказ про её кошку. Вспоминала после этого про кошек, которые жили у нас в семье и у моих друзей. Все они были разными, каждый со своим неповторимым характером. А больше всего мне запомнился кот Черныш.
Много лет мы прожили в общежитии для сотрудников университета. Это добротное 4-этажное здание (строили военнопленные немцы). Внутри, как во всех общежитиях, длинный коридор, по обе стороны его - комнаты, а в конце коридора - общая кухня. На этаже жили восемь семей, в кухне стояли четыре газовые плиты (по две семьи на плиту) и восемь столов. Дверь кухни круглый день была открыта нараспашку. В кухне готовили, ели, совместно отмечали все праздники и дни рождения, по вечерам собирались на посиделки, обсуждали новости.
У соседей Жени и Гали был котёнок Черныш. Вообще-то он был не сплошь чёрным, а с белой манишкой и в белых носочках. Был он спокойным, ел всё, что давали (но особенно любил рыбу), не был ни шкодливым, ни вороватым. Вырос в красивого молодого кота и поражал нас своими, я бы сказала - душевными, если бы принято было говорить о душе у животных - качествами.
Ну, во-первых, он был ярко выраженным альтруистом. Жилось ему сытно и хорошо, но он болел своим кошачьим сердцем за всех голодных и обездоленных. Обычная картина: Черныш идёт гулять во двор и возвращается с одним-двумя своими друзьями из числа бездомных котов. Миска с едой Черныша стояла в общей кухне возле стола его хозяев, и в ней всегда лежало что-нибудь вкусненькое. Черныш приводил очередных голодающих котов, подводил к своей миске, приглашал угоститься, а сам шёл и садился на пороге кухни - караулил. "Мама, смотри, Черныш опять сидит на атасе!" - кричал с восторгом маленький сын Гали.
А коты съедали угощение и степенно уходили в сопровождении Черныша. В следующий раз он приводил других - подкармливал по очереди.
У других соседей на этаже жила кошка. Черныш с ней хорошо ладил, но романа не возникало: кошка отдала своё сердце другому коту во дворе, и вскоре родила нескольких котят. Хозяйка кошки, недовольная увеличением кошачьего поголовья в своей квартире, просто выставила кошку вместе с котятами в коридор. Котята лежали в большой картонной коробке из-под масла и пищали. В длинном коридоре с двумя выходами по его концам было холодно, гулял сквозняк, и котята, видимо, мёрзли. Кошка оказалась не очень ответственной мамой и куда-то надолго исчезала, не желая сидеть в коробке со своими малышами. И тогда Черныш стал заменять им маму. Когда кошка в очередной раз убегала, а котята начинали пищать от холода и одиночества, Черныш залезал в коробку, ложился рядом с котятами и грел их до возвращения непутёвой мамаши. И это при том, что он не был отцом этих котят (это мы знали доподлинно).
Мышей ловить Черныш не умел. А мыши на этаже были и доставляли нам много неприятностей. Мы стыдили Черныша за халатность, а он смотрел на нас добрыми, честными глазами...и продолжал бездействовать. Мыши между тем совсем обнаглели. Как-то мышь забежала к нам в комнату (до того я их видела в кухне, в коридоре, но не у себя в комнате). Мой муж взял Черныша, принёс в комнату и сказал: "Лови!". Черныш смотрел непонимающе. Тогда муж встал на четвереньки, пошёл на четвереньках, приговаривая "мяу, мяу", потом приник к полу, замер, изображая готовность к прыжку, и, наконец, прыгнул (опять же на четырёх конечностях) и изобразил руками хватательное движение. Черныш смотрел на всё это внимательно, вдумчиво, слегка склонив голову набок.
Преподав Чернышу урок ловли мышей, муж встал, отряхнул брюки на коленях и, махнув рукой, сказал: "А-а, бесполезно. Не будет он ловить мышей." И вышел из комнаты. Я тоже вышла в кухню. А когда снова зашла, минут через пять, увидела посреди комнаты Черныша, сидящего с трофеем - пойманной мышью и с торжествующим выражением на его умной кошачьей морде. Так мой муж научил кота ловить мышей.
Женя и Галя, хозяева Черныша, уехали на две недели на море. Заботу о Черныше они поручили мне: оставили деньги и попросили покупать в кулинарии любимую его жареную рыбу. Я добросовестно выполняла поручение, но Черныш от рыбы отказывался. Он вообще не хотел есть: тосковал по хозяевам. И это несмотря на то, что он знал и признавал за друзей всех нас - обитателей второго этажа, несмотря на то, что мы все его любили, подкармливали, пытались приласкать. Всё было напрасно, кот худел, слабел, лежал, потеряв всякий интерес к окружающей жизни.
Если бы Галя с Женей задержались ещё немного, Черныш, наверно, не выжил бы. Иногда уговорами и лаской мне удавалось втолкнуть в него что-нибудь съедобное, и на этом он кое-как держался. Когда вернулись хозяева, радости Черныша не было предела. Сразу и аппетит появился и резвость вернулась, и прыгучесть, и шаловливость.
Черныш жил у Гали и Жени несколько лет, но однажды вышел погулять и не вернулся. Наверно, попал под машину. Больше они не заводили кошек.
Много лет мы прожили в общежитии для сотрудников университета. Это добротное 4-этажное здание (строили военнопленные немцы). Внутри, как во всех общежитиях, длинный коридор, по обе стороны его - комнаты, а в конце коридора - общая кухня. На этаже жили восемь семей, в кухне стояли четыре газовые плиты (по две семьи на плиту) и восемь столов. Дверь кухни круглый день была открыта нараспашку. В кухне готовили, ели, совместно отмечали все праздники и дни рождения, по вечерам собирались на посиделки, обсуждали новости.
У соседей Жени и Гали был котёнок Черныш. Вообще-то он был не сплошь чёрным, а с белой манишкой и в белых носочках. Был он спокойным, ел всё, что давали (но особенно любил рыбу), не был ни шкодливым, ни вороватым. Вырос в красивого молодого кота и поражал нас своими, я бы сказала - душевными, если бы принято было говорить о душе у животных - качествами.
Ну, во-первых, он был ярко выраженным альтруистом. Жилось ему сытно и хорошо, но он болел своим кошачьим сердцем за всех голодных и обездоленных. Обычная картина: Черныш идёт гулять во двор и возвращается с одним-двумя своими друзьями из числа бездомных котов. Миска с едой Черныша стояла в общей кухне возле стола его хозяев, и в ней всегда лежало что-нибудь вкусненькое. Черныш приводил очередных голодающих котов, подводил к своей миске, приглашал угоститься, а сам шёл и садился на пороге кухни - караулил. "Мама, смотри, Черныш опять сидит на атасе!" - кричал с восторгом маленький сын Гали.
А коты съедали угощение и степенно уходили в сопровождении Черныша. В следующий раз он приводил других - подкармливал по очереди.
У других соседей на этаже жила кошка. Черныш с ней хорошо ладил, но романа не возникало: кошка отдала своё сердце другому коту во дворе, и вскоре родила нескольких котят. Хозяйка кошки, недовольная увеличением кошачьего поголовья в своей квартире, просто выставила кошку вместе с котятами в коридор. Котята лежали в большой картонной коробке из-под масла и пищали. В длинном коридоре с двумя выходами по его концам было холодно, гулял сквозняк, и котята, видимо, мёрзли. Кошка оказалась не очень ответственной мамой и куда-то надолго исчезала, не желая сидеть в коробке со своими малышами. И тогда Черныш стал заменять им маму. Когда кошка в очередной раз убегала, а котята начинали пищать от холода и одиночества, Черныш залезал в коробку, ложился рядом с котятами и грел их до возвращения непутёвой мамаши. И это при том, что он не был отцом этих котят (это мы знали доподлинно).
Мышей ловить Черныш не умел. А мыши на этаже были и доставляли нам много неприятностей. Мы стыдили Черныша за халатность, а он смотрел на нас добрыми, честными глазами...и продолжал бездействовать. Мыши между тем совсем обнаглели. Как-то мышь забежала к нам в комнату (до того я их видела в кухне, в коридоре, но не у себя в комнате). Мой муж взял Черныша, принёс в комнату и сказал: "Лови!". Черныш смотрел непонимающе. Тогда муж встал на четвереньки, пошёл на четвереньках, приговаривая "мяу, мяу", потом приник к полу, замер, изображая готовность к прыжку, и, наконец, прыгнул (опять же на четырёх конечностях) и изобразил руками хватательное движение. Черныш смотрел на всё это внимательно, вдумчиво, слегка склонив голову набок.
Преподав Чернышу урок ловли мышей, муж встал, отряхнул брюки на коленях и, махнув рукой, сказал: "А-а, бесполезно. Не будет он ловить мышей." И вышел из комнаты. Я тоже вышла в кухню. А когда снова зашла, минут через пять, увидела посреди комнаты Черныша, сидящего с трофеем - пойманной мышью и с торжествующим выражением на его умной кошачьей морде. Так мой муж научил кота ловить мышей.
Женя и Галя, хозяева Черныша, уехали на две недели на море. Заботу о Черныше они поручили мне: оставили деньги и попросили покупать в кулинарии любимую его жареную рыбу. Я добросовестно выполняла поручение, но Черныш от рыбы отказывался. Он вообще не хотел есть: тосковал по хозяевам. И это несмотря на то, что он знал и признавал за друзей всех нас - обитателей второго этажа, несмотря на то, что мы все его любили, подкармливали, пытались приласкать. Всё было напрасно, кот худел, слабел, лежал, потеряв всякий интерес к окружающей жизни.
Если бы Галя с Женей задержались ещё немного, Черныш, наверно, не выжил бы. Иногда уговорами и лаской мне удавалось втолкнуть в него что-нибудь съедобное, и на этом он кое-как держался. Когда вернулись хозяева, радости Черныша не было предела. Сразу и аппетит появился и резвость вернулась, и прыгучесть, и шаловливость.
Черныш жил у Гали и Жени несколько лет, но однажды вышел погулять и не вернулся. Наверно, попал под машину. Больше они не заводили кошек.