атас!
Милиция - трагическая героиня последнего месяца. От убийственного дня рождения Евсюкова до сегодняшнего показательного осуждения безымянного хабаровского милиционера, избившего до полусмерти в дежурной части задержанного - весь месяц о ней, родимой, говорят каждый день.
У меня тоже есть леденящая душу история о дядях Стёпах. Пять лет назад я разводилась с мужем. Адвокат-дурында, пытаясь склонить его к мировому соглашению, затеял акт юридического устрашения - опись имущества на даче. Получил решение суда, подал заявку судебным приставам. Все чин-чинарем.
Но добравшись до дачи, мужа там не обнаружил, а с изумлением обнаружил, что не может попасть вместе с хозяйкой в дом. Дорогу нам преграждал вооруженный наряд милиции. (Как потом выяснилось, бряцали они оружием в свободное от работы время - по договору охраны). Ни решение суда, ни предписание брата-пристава пробить их бронежилеты не могли. Адвокат от такой наглости растерялся, а пристав стал озадаченно чесать репу и вяло названивать начальству, собираясь по-тихому отвалить.
На мое счастье или несчастье с нами поехал муж моей подруги - бывший следак по особо важным делам. Бывший, потому что в 95-м он раскопал одного оборотня в погонах, после чего вместе со своей группой благополучно вылетел с работы, но не спился и не подался к бандитам, а организовал срочную юридическую помощь при автоконфликтах, то есть остался на орбите.
Вместо того, чтобы утереть сопли и вернуться в Москву, он стал вызывать милицию аж! из ближайшего Одинцово, а заодно и службу собственной безопасности. В результате из местного, поселкового отделения приехал злой наряд, и охранники вынуждены были пропустить нас в дом.
Сельские менты, однако, в отделение забрали не их, а сторожа, который якобы «препятствовал». Забрать своих же ментов (как потом выяснилось из городского отделения) они не решились, пришлось замести сторожа - крайнего в разборке.
Но для нас эта была пиррова победа. Пока судебный пристав описывал имущество, я имела неосторожность заглянуть в сторожку, где осталась гражданская жена несчастного сторожа и где грелись менты - охранники, хотела поговорить с ними по-хорошему. Наивная душа! Они страшно обрадовались моему появлению и объявили, что должны отвезти меня к себе в охранную контору для выяснения обстоятельств вторжения!
Живо подхватили меня под белы руки, да тут мой следак, у которого сработала профессиональная чуйка, подоспел. Оттеснил от машины, начал благим матом адвоката звать и народ, проходивший по улице. Пришлось добычу отпустить.
Но и это оказались цветочки. Не прошло и получаса, как из нашего поселкового отделения милиции мне позвонил хороший мальчик э-э-э, допустим Вася - практикант школы милиции и на мое редкое счастье - сын продавщицы местного продмага, которая меня знала и младшим детям которой я дарила красивые детские книжки.
- Лидия Владимировна, - сдавлено прохрипел он в трубку. - Тут сожительница вашего сторожа пишет заяву, что вы на нее с ножом бросались, а охранники это подтверждают.
- И что? - не поняла я.
- У нее рука порезана, - пискнул он и повесил трубку.
Мой следак в лице переменился, схватил меня за шиворот, затолкал в машину и помчался в травм пункт г. Одинцово.
- Делай, что я скажу, если не хочешь сесть в тюрьму.
- Но ведь я ничего не сделала! Пальцем к ней не прикоснулась!
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.
- Она, что хочешь, скажет. В ментовке ведь её мужик остался! У тебя есть маникюрные ножницы или пилка?
У входа в травм пункт он, не обращая внимание на мой визг, безжалостно полоснул мне несколько раз маникюрными ножницами по рукам и щеке, оставив глубокие царапины, и потащил на освидетельствование к врачу.
- Скажешь, что это она на тебя набросилась и ногтями поцарапала.
Я начала слабо сопротивляться, не от того, что придется говорить неправду, а от ужаса, что на ровном месте влипла во что-то жуткое. Ничего себе склонили к мировому соглашению! Далась нам эта опись! Надо было тихо дома сидеть.
- Неужели ты не понимаешь, что они сейчас примут её заявление, заберут тебя в обезьянник, как невменяемую и опасную для общества, повесят на тебя нападение с ножом (применение холодного оружия) и тебе - крышка! В лучшем случае признают психбольной. Какой там раздел имущества!? Ты костей не соберешь! (И начал перечислять номера статей УК) Но главное, на такой беспредел менты идут только по команде сверху. Уж, я-то знаю!
Через полчаса мы со справкой из травм пункта приехали в отделение, где у входа нас уже ждал сильно испуганный адвокат. Сразу нагло, никого не спрашивая, прошли к начальнику, где мой следак представился и настоятельно попросил принять у нас встречное заявление о нападении со справкой из травм пункта.
Начальник позеленел, но вызвал дежурного и потом долго и отборно матерился на кого-то по телефону так, что в коридоре было слышно.
Мы их переиграли! Они, надеясь на полную безнаказанность, поехали со своей заявой сразу в милицию, а мы - в травм пункт. Её заявление, помноженное на мое, в результате давало ноль: тягомотную дачу показаний, закрытие уголовного дела и передачу его в суд по безобидному подвиду «взаимная неприязнь». Противно, стыдно, но не опасно для жизни.
Вернувшись на дачу, где нас ждал ошалевший от всех этих боевых действий молодой судебный пристав, следак напоследок потряс меня тем, что обошел весь дом и тщательно вытер все ножи и вилки, которыми мы пользовались во время перекуса.
- Ты не знаешь, как это делается. А я знаю, - объяснил он, - Заходят в дом после нас менты, забирают в целлофановый пакетик столовый ножик с твоими или моими отпечатками, а потом через пару месяцев его находят на месте какого-нибудь преступления. Пока я не выяснил, кто за этим стоим, надо поберечься. Я ведь в твоей милиции засветился.
Через пару дней он позвонил и сказал, что у меня большие неприятности. По своим каналам он узнал, что за всей этой историей с милицейской охраной дачи и с попыткой повесить на меня «нападение с холодным оружием на гражданских и милицейских лиц» стоят не местные сельские менты, и не одинцовские, и даже не московские. Бери выше.
Куда уж выше? Не министру же МВД я на мозоль наступила? Слишком маленькая сошка. Мало кому известная писучая бабенка разводится с мужем - ученым бизнесменом мелкого пошиба, делов -то!
Но оказалось, что мой благоверный, то ли в бане, то ли еще где, закорешился с депутатом Государственной Думы из местных, в смысле рублевских. А у этого депутата были в помощниках: отставной республиканский судья, ожидающий нового хлебного назначения, и отставной начальник криминальной милиции одного большого подмосковного города, но при этом действующий полковник МВД.
Депутат из мужской солидарности попросил своих мужиков подсобить, чем могут, несчастному, у которого жена-сука (а мы все такие) хочет отнять нажитое непосильным трудом.
Те вникли в ситуацию и поняли, что на ней можно подзаработать. За дружеские услуги мой благоверный обещал им большую часть от моей половины имущества, которого у меня уже не будет возможности отсудить.
Так понеслись по телефонным проводам из одного кабинета в другой всякие просьбы. И если бы не хороший мальчик Вася и не матерый бывший следак - сидеть бы мне за решеткой в темнице сырой или в психиатрической светелке, но тоже с небом в клеточку.
С большим трудом наскребла я через сердобольных знакомых журналистов депутата повесомее, да и попорядочнее, который согласился пойти к «мужниному» и сказать по-дружески: «Старик, тут прикрываясь твоим добрым именем, твои помощники темные делишки стряпают. Разберись». Тот, сделал вид, что "ваще не в курсах", вызвал своих помощников и пропесочил их при уважаемом собрате по Думе. Вы думаете это конец истории? Нет, она ведь про милиционеров, а эти так быстро не отвязываются.
Не прошло и часа со времени спасительного для меня разговора двух депутатов на сугубо государственные темы, как мне звонит этот самый бывший начальник криминальной милиции и предлагает встретиться в ближайшем к моему дому кафе.
Я, честно говоря, чуть не обкакалась от страха, но вооружившись диктофоном и парой свидетелей, рассаженных за соседними столиками, пошла. Следак обнадежил меня, что конфликт исчерпан и мне уже ничего не грозит. Что для ментов от меня шерсти мало, а вони много.
Между тем, бывший республиканский судья вместе с действующим полковником милиции в открытую объяснили мне, что слишком много драгоценного личного времени потратили на вникание в суть нашего с мужем конфликта. И что раз мой муж им теперь уже ничего из обещанного не заплатит, ведь депутат дал отбой, то они хотели бы получить эти деньги с меня.
Теперь за определенную сумму от меня они готовы сделать обратное. Посадить моего мужа. Не уходить же ни с чем. Ну, хорошо, не посадить. У них есть мягкий вариант, схема, как его полностью раздеть, и он еще будет на коленях ползать и руки целовать.
- Если хотите, вам будет целовать, - хохотнул полковник. И мне стало не просто страшно, а жутко, потому что я заглянула ему в глаза и, как Буш в глазах Путина увидел КГБ, так я в глазах своего полковника увидела самое что ни на есть бандитский кураж.
А хороший мальчик Вася перевелся из милиции в техотдел ГАИ, говорит, там безопаснее.
Поэтому когда Нургалиев вчера, комментируя положение в нашей милиции, мямлил о том, что это не повсеместная практика беззакония виновата, а просто «кто-то кое-где у нас порой», и основные враги государства и взяточники у нас не чиновники с ментами, а учителя с врачами, мне было смешно.
Профсоюз сотрудников милиции Москвы, оказывается, за месяц до расстрела жаловался в МВД на Евсюкова, что тот даже своих обижает. Отреагировали? А как же! Через неделю офис профсоюза подвергся несанкционированному обыску силами УБЭП с изъятием документов и компьютеров.
Не только журналистам, самим ментам тоже нельзя нервировать своих! А на мой взгляд, чтобы сохранить милиционерам нервы и человеческий облик поменьше их в Чечню надо было отправлять.
Наконец, общественность дождалась справедливого возмездия с осуждением на пять лет тюрьмы хабаровского милиционера. Хорошо бы проследить, через сколько реально месяцев или недель он выйдет на свободу. Если все-таки сядет.
Вчера я смотрела новый фильм Клинта Иствуда «Подмена» о пакостных делах «ихней» полиции. Там история ваще запредельная: у мамаши пропал ребенок, полиция его якобы нашла. Но так как мамаша не хотела его признавать за своего, её прямо из участка отправили в психлечебницу со всеми вытекающими последствиями. А ее ребенка, между тем, и еще двадцать детей убил маньяк, которого потом случайно находят, но уже не хотят «обнародовать» те же полицейские.
В этой дичайшей истории больше всего меня потрясло то, что сценарий был списан с реально приключившегося безобразия.
В сухом осадке: тетку освобождают из психушки, мэра города, начальника полиции и его оперативников увольняют, плюс меняют законодательство штата, по которому теперь уже нельзя отправить человека в дурдом без суда и следствия. И даже сам городок переименовывают, чтобы неповинные жители не несли на своих плечах тяготы позора.
Кто все это делает? Господь Бог? Нет, городской совет. Хотя, в каком-то смысле - и Господь. Это делают: активный местный священник, строптивый журналист, настоящий полицейский, совестливый адвокат и большинство жителей города, которые заставляют собраться этот самый городской совет.
Потому что мерзотные милиционеры или полицейские есть везде. Везде есть подлость, корысть, ложь и желание прикрыть свою задницу, но там где кроме всего этого есть и гражданское общество, контролирующее власть, там у этих историй может быть вменяемый конец. А там, где, как у нас его нет, счастливых концовок - единицы. Потому что на всех не напасешься сердобольных депутатов.
Не милиция, не вооруженные силы страны, не президент и даже не конституция - гаранты нашей безопасности. А сильное гражданское общество. Общество, которого не бывает без сильной горизонтали власти, без самодеятельности на местах, без народного учета и контроля, без свободного слова, без выборности судей, «мэров и пэров», без каждодневного отстаивания своих человеческих и гражданских прав. Один, даже самый отважный, профсоюз сотрудников милиции Москвы, с самым честным Михаилом Пашкиным во главе - здесь не управиться. Слишком много работы.