В погоне за фактами.
Может кто-то не поверит, что для написания одного-двух коротеньких абзацев в своей книге я потратила две недели, тем не менее - это истинная правда.
Может быть, кто-то скажет, что эти факты не такие уж важные, чтобы ради них устраивать такой тщательный и многоступенчатый поиск. Все зависит от отношения к фактам как таковым. На мой непрофессиональный взгляд, либо не упоминай того, о чем не знаешь, либо уж будь добр проверь. А не то у тебя Марбург окажется на много километров южнее Франкфурта, а Марбургский университет постареет более чем на 200 лет…
В отличие от автора данного утверждения, которому, чтобы не ошибиться, требовалось хотя бы взглянуть на географическую карту Германии, мне пришлось изучить ни одну, а много географических карт, сравнить воспоминания двоих очевидцев и прочесть немало других исторических и других источников. Правда и искала я то место, над которым усердно поработало время и бомбежки второй мировой.
Искала я холм в бывшем селе Оболенское, где стояли когда-то дачи, где летом 1903 года жила семья Пастернаков и Скрябин.
Сбило меня с толку мнение современной жительницы тех мест, отправлявших меня совершенно в другую сторону.
Но как тогда быть с подробным описанием местности такого любителя деталей, как Александр Леонидович Пастернак? (При чтении книги его воспоминаний подробности места и архитектуры, порой утомляли меня, но именно эти подробности дают в руки исследователя богатый материал.)
Самое обидное, что лет 30 тому назад я сама побывала в бывшем Оболенском вместе с семье старшего сына поэта. Целью нашей поездки было как раз найти по сохранившимся описаниям тот холм, на котором когда-то стояли эти дачи.
- Неужели вы не помните нашу прогулку? - удивился Петя Пастернак, к которому я обратилась со своими сомнениями.
Прогулку я помнила. И очень хорошо помнила. Помнила наши разговоры, помнила шаткий мостик, по которому мы перешли на другой берег небольшой речки, помнила как поднимались на холм… Сосны огромные помнила, следы от бомбежек и даже фундамент исчезнувших домов помнила, но…
Но я пустилась в то путешествие не вооруженная картой местности, а без карты я на местности ориентироваться не умею.
- Но ведь вы фотографировали, - напомнил Петя.
Да, фотографировала. Но на слайды. Большую часть которых подарила тогда же Пастернакам, а те, что остались, я не могу сейчас рассмотреть, потому что, захватив с собой слайды, я не привезла в Израиль свой проектор для их просмотра…
Петя обозначил на карте, которую я послала ему неделю назад, место искомого холма. И сказал, что Евгений Борисович, который нас привел на этот холм, ориентировался по имеющимся воспоминаниям и старинной карте этой местности.
Вы думаете, я тут же не разыскала старинную карту? И, конечно, отправила свою находку Пете.
И, о чудо! В ответ Петя прислал мне фотографии, сделанные им во время нашей прогулки.
Вот теперь все стало на свое место: холм именно тот, что стоял в месте слияния двух рек Лужи и Протвы. Дача стояла на южном склоне холма, прямо перед железнодорожным мостом, за которым, как и писал Александр Леонидович, вставало солнце. Из окон дома с высоты холма виднелись купола церкви, запечатленные на рисунке тринадцатилетнего Бориса Пастернака. Гольдингеры жили по ту сторону реки, и железнодорожного полотна, и дороги, по которой Леонид Осипович ехал из Малоярославца с доктором и сиделкой для старшего сына. И зарево пожара, которое он увидел издалека, при приближении выявило источник не слева от дороги, где стояла их дача, а справа, где жили Гольдингеры, чья дача сгорела дотла.
Вдали видны купола церкви Преображения.
А это рисунок 13-летнего Бориса Пастернака. 5 июня 1903 г.
А это полный сюрприз! Коварный Петя, выставивший вперед руку, заслонившую его лицо, когда я пыталась его сфотографировать, оказывается втихомолку сфотографировал меня...
Может быть, кто-то скажет, что эти факты не такие уж важные, чтобы ради них устраивать такой тщательный и многоступенчатый поиск. Все зависит от отношения к фактам как таковым. На мой непрофессиональный взгляд, либо не упоминай того, о чем не знаешь, либо уж будь добр проверь. А не то у тебя Марбург окажется на много километров южнее Франкфурта, а Марбургский университет постареет более чем на 200 лет…
В отличие от автора данного утверждения, которому, чтобы не ошибиться, требовалось хотя бы взглянуть на географическую карту Германии, мне пришлось изучить ни одну, а много географических карт, сравнить воспоминания двоих очевидцев и прочесть немало других исторических и других источников. Правда и искала я то место, над которым усердно поработало время и бомбежки второй мировой.
Искала я холм в бывшем селе Оболенское, где стояли когда-то дачи, где летом 1903 года жила семья Пастернаков и Скрябин.
Сбило меня с толку мнение современной жительницы тех мест, отправлявших меня совершенно в другую сторону.
Но как тогда быть с подробным описанием местности такого любителя деталей, как Александр Леонидович Пастернак? (При чтении книги его воспоминаний подробности места и архитектуры, порой утомляли меня, но именно эти подробности дают в руки исследователя богатый материал.)
Самое обидное, что лет 30 тому назад я сама побывала в бывшем Оболенском вместе с семье старшего сына поэта. Целью нашей поездки было как раз найти по сохранившимся описаниям тот холм, на котором когда-то стояли эти дачи.
- Неужели вы не помните нашу прогулку? - удивился Петя Пастернак, к которому я обратилась со своими сомнениями.
Прогулку я помнила. И очень хорошо помнила. Помнила наши разговоры, помнила шаткий мостик, по которому мы перешли на другой берег небольшой речки, помнила как поднимались на холм… Сосны огромные помнила, следы от бомбежек и даже фундамент исчезнувших домов помнила, но…
Но я пустилась в то путешествие не вооруженная картой местности, а без карты я на местности ориентироваться не умею.
- Но ведь вы фотографировали, - напомнил Петя.
Да, фотографировала. Но на слайды. Большую часть которых подарила тогда же Пастернакам, а те, что остались, я не могу сейчас рассмотреть, потому что, захватив с собой слайды, я не привезла в Израиль свой проектор для их просмотра…
Петя обозначил на карте, которую я послала ему неделю назад, место искомого холма. И сказал, что Евгений Борисович, который нас привел на этот холм, ориентировался по имеющимся воспоминаниям и старинной карте этой местности.
Вы думаете, я тут же не разыскала старинную карту? И, конечно, отправила свою находку Пете.
И, о чудо! В ответ Петя прислал мне фотографии, сделанные им во время нашей прогулки.
Вот теперь все стало на свое место: холм именно тот, что стоял в месте слияния двух рек Лужи и Протвы. Дача стояла на южном склоне холма, прямо перед железнодорожным мостом, за которым, как и писал Александр Леонидович, вставало солнце. Из окон дома с высоты холма виднелись купола церкви, запечатленные на рисунке тринадцатилетнего Бориса Пастернака. Гольдингеры жили по ту сторону реки, и железнодорожного полотна, и дороги, по которой Леонид Осипович ехал из Малоярославца с доктором и сиделкой для старшего сына. И зарево пожара, которое он увидел издалека, при приближении выявило источник не слева от дороги, где стояла их дача, а справа, где жили Гольдингеры, чья дача сгорела дотла.
Вдали видны купола церкви Преображения.
А это рисунок 13-летнего Бориса Пастернака. 5 июня 1903 г.
А это полный сюрприз! Коварный Петя, выставивший вперед руку, заслонившую его лицо, когда я пыталась его сфотографировать, оказывается втихомолку сфотографировал меня...