Аренс против Рубасиньского: нестыковка показаний 1/3
Надо разбирать показания Рубасиньского о полячке и Киселеве наидетальным образом, но пока вырисовывается следующая общая картина.
Почтальонша поведала о том, что в апреле 1940 г. в Гнездово прибыло 3,5 тыс. пленных поляков, со станции их куда-то увезли или увели, а теперь, говорят, нашлись их могилы. Если бы она прямо назвала виновными немцев, то жить ей оставалось бы считанные часы. Если бы назвала виновной НКВД, то тодтовцам незачем стало бы обращаться к немцам, так как ответы, которые они могли дать, были заведомо очевидны: виноваты большевики, ну и все. Для контроля, для "галочки", однако, можно было спросить (чтобы просто узнать реакцию), что именно поляки и сделали.
Не думаю, что полячка и тодтовцы были глупыми. Поэтому считаю, что рассказав о прибытии на станцию пленных в 1940 г. и о могилах в лесу, почтальонша, по-моему, не назвала прямо виновных. Так все логически сходится.
Не знаю, на самом ли деле она не знала местонахождения могил, однако понятно, что своим рассказом она не могла не подвигнуть рабочих на самостоятельные поиски. Поэтому их встреча в ближайшее последующее время с Киселевым не была случайной. Его дом находился достаточно близко от захоронения, вскрытого поздней ГФП (порядка одного км), и недалеко тоже от станции. Так как старик прекрасно знал окрестность, расположения могил он просто не мог не знать, а потому и указал их тодтовцам.
Повторял ли притом он цифру 3,5 тыс., названную ранее полячкой, неясно, тут Рубасиньский вполне мог напутать или присочинить. Это не так важно, а существенно, какую версию расстрела он излагал. По Рубасиньскому геббельсовскую, но мне это представляется сомнительным. Не потому что я просто верю показаниям Киселева комиссии Бурденко, а потому что факт путаного изложения им событий зафиксирован также в материалах комиссии Мэддена. А именно, он заявлял то то, что поляков НКВДисты расстреляли сразу по прибытии, то, что позднее польские пленные занимались дорожными работами в районе Гнездова.
Сейчас уже трудно разобраться в том, какую версию из двух, советскую или немецкую, он сам для себя считал ведущей. Здесь надо учесть, что он был 1870 г. р., т. е. на момент встречи с тодтовцами ему было 72 года, необразованный, простой крестьянин, вполне возможно, что со старческими дефектами психики, поэтому был неспособен складно рассказывать на публике тексты, которые заставляли его заучивать советские и немецкие следователи, хотя, вполне вероятно, что с перепугу он совершенно искренне пытался говорить в обоих случаях "как правильно".
Короче, бестолковый ненадежный свидетель, показания которого можно толковать решительно любым образом в зависимости от предпочтения имеющихся версий.
Если предположить такую интерпретацию, то получается, что ни полячка, ни Киселев на момент встречи с тодтовцами завербованы немцами не были. Целью полячки было рассказать соотечественникам о загадочной и трагичной судьбе пленных. Вероятно, почтальонша считала, что если бы не сделала этого, то это осталось бы вечной, навсегда закрытой тайной. Киселев попросту указал могилы, что не составляло для него труда, а рассказать внятно, когда и каким образом они образовались, был не в состоянии.
Поэтому-то по возвращении из первой вылазки среди поляков строителей, как свидетельствует Рубасиньский, и разгорелись жаркие споры о том, кто казнил. Если бы полячка и Киселев могли рассказать, что видели и точно знают, четко и ясно, убедительно, то споры не должны были разразиться.
И тогда, далее, немцам бы не было необходимости арестовывать тодтовцев, допрашивать с пристрастием, потому что для них все стало бы абсолютно ясно с буквально самых первых слов тодтовцев. А раз арестовывали и допрашивали, то, значит, ясности точно не было.
Полячка совсем не упоминается в Амтлихес и в опубликованном отчете комиссии Бурденко. Отсюда не следует, что она к следствиям не привлекалась. Возможно, в неопубликованных материалах следствий есть ее показания. Немецкие материалы до нас не дошли, они считаются уничтоженными, а советские доступны в ГАРФе. Поэтому остается их взять и просмотреть на этот предмет.
ПРОДОЛЖЕНИЕ