Глинтвейн 3ч.
Всю ночь до самого раннего утра я практически не спала и постоянно ворочалась, пожирая себя изнутри собственными же мыслями. Я уже не знала, стало бы мне легче от того, если бы Ясури меня обнял или, все же, было бы только хуже. Но он не делал этого, да и я как-то не решалась. В итоге, понимая, что пока он рядом, уснуть у меня не получится, я уткнулась носом в подушку и едва не взвыла.
- Ты уже вся извертелась. - констатировал Ясури, да так неожиданно, что я вздрогнула.
- Я тебя разбудила? - с досадой в голосе поинтересовалась я.
Да тут разве уснешь? - усмехнулся он. - Ладно уж, иди сюда. - с этими словами он обнял меня, привлекая к себе, и я поняла, что это было роковой ошибкой.
Уснуть? Да какое после этого уснуть? Я даже пошевелиться не могла. И вроде бы, рядом с ним тепло и нежно, но до такой степени, что хотелось повернуться и не отпускать его больше, никуда и никогда не отпускать. Но ведь так неправильно, совершенно не правильно такое чувствовать. От этой мысли я сжалась.
- Котенок, да что с тобой происходит? Я же чувствую, что что-то не так. - он поцеловал меня в шею.
Я судорожно вдохнула:
- Сама не понимаю, но, пожалуйста, не делай так больше. - попросила я. - Потому что все это ненормально да и зачем. Я и так два года назад измучилась: все ждала, когда мы оба наиграемся в эту чертову «дружбу», ходили вокруг да около, в итоге, я так и не дождалась от тебя никаких действий, которые бы изменили ситуацию.
Ясури развернул меня к себе:
- Я хотел все изменить, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Но Берта бы тебя убила, и на самом деле убила бы, без всяких наказаний, понимаешь. И никто из нас уже не смог бы тебе помочь. Я бы вынес все, что угодно, только не такое.
- Терпеть не могу, когда ты начинаешь оправдываться как Лис, мол, работать-работать, выполнять все беспрекословно, быть идеально правильным и, может быть, когда-нибудь, если повезет, организация выдаст тебе какой-нибудь подарок в виде права выезда за город.
- Какие оправдания, Лия? Ты самый дорогой для меня человек. Я все делаю ради тебя и для тебя, даже порой наплевав на то, что не могу быть рядом с тобой. И если есть вещи, которые делать нельзя, чтобы сохранить тебе жизнь, я не стану их делать, понимаешь?
- Прости меня. - я обняла Ясури. - Я знаю, что ты сделать для меня очень многое. И если так надо, значит, надо. Давай просто забудем об этом разговоре, хорошо? Я сорвалась, больше такого не повториться. Я ведь тоже порой очень боюсь и беспокоюсь за тебя. И в моменты опасности, слабости, тревоги, боли, отчаянья - всегда вместе, ты же помнишь. Ты - мой лучший друг. И поэтому завтра я перееду к Лису.
- Не понял, почему? - Ясури внимательно посмотрел на меня.
-Потому что всему есть предел - точка невозврата. Потому что всеми этими уходами и приходами, этими побегами в воображариумы, я вру самой себе. Потому что, где бы я ни находилась, я все равно ощущаю твое присутствие. Потому что я могла бы вот так прятаться еще добрый десяток лет, но у меня все чаще возникает в связи с этим четкое мерзкое чувство предательства. Потому что я всю ночь не спала, думая о том, что потеряю время, что ускорю приближения нового дня, когда мне придется возвращаться в мой персональный внутренний ад.
- Я всегда хотел только одного: чтобы ты была счастлива. И сейчас мое желание неизменно.
- А разве можно быть счастливым, когда тот, кто тебе дорог - несчастен? - перебила я его. - Я же чувствую, что я тебя мучаю, потому сама мучаюсь, потому нам и не надо больше видеться… - на этой фразе я замялась, едва не выпалив своего признания в том, что испытываю.
- Вот и все, мое маленькое чудо. - с улыбкой заключил Ясури. - Тебе больше не 12, а у меня нет собственного права выбора, как у реалистов.
Я ощутила, как внутри меня возникает огромная черная дыра, засасывающая в себя все переживания и эмоции, как сдавливается грудная клетка, как становится безразлична способность дышать, как режет глаза от жестокой невозможности расплакаться. Мне отчаянно захотелось все изменить, вернуть время обратно и молчать, молчать, чтобы не было так неизбежно безысходно. И в этот момент как-то знаково, как-то по роковому зазвонил будильник.
- Давай договорим, когда я вернусь. - выключая его, предложил Ясури.
Я кивнула.
- А пока постарайся хоть немного поспать, хорошо?
Я ничего не ответила, закрывая глаза - говорить было уже невозможно. Даже невыносимо, потому что все внутри дрожало до крика. Мне хотелось вцепиться в его кожу онемевшими от отчаянья пальцами, и поэтому я не могла даже пошевелиться. Я слушала звуки шагов в коридоре, шелест деревьев за окном, утреннюю нарастающую в доме суету. Слушала настолько пристально, что через какое-то время сама стала звуком - ровным, но тяжелым дыханием, глухим стуком сердца в собственной груди. И мне начало казаться, что с помощью слуха, я вижу все, что сейчас происходит в моей душе. Бесконечный звездный потолок болезненно холодный и манящий - больно дышать, больно думать, больно молчать. Дыхание мое стало прерывистым, сдавленным. «Люблю тебя, люблю» - прошептала я. погружаясь в дрему.
В прихожей хлопнула дверь. Я вздрогнула и резко открыла глаза.
Я проворочалась с бока на бок в попытке снова уснуть еще минут двадцать. Но сон как рукой сняло, и вместо него в голову лезли какие-то абстрактные раздумья. Не в силах больше это выносить я нехотя села и осмотрелась по сторонам. Комната до потолка была запомнила полутьмой. Я слышала, как тикают настенные часы, как капает вода на кухне, как где-то внизу хлопает подъездная дверь.
Я встала и направилась на кухню, чтобы заварить себе чаю. Усталости я совсем не чувствовала, скорее всего, ее просто пожрали мои эмоции. Но вот нервное перенапряжение все же давало о себе знать. Руки дрожали, и я едва не облилась кипятком, когда взяла чайник. Заварив чай, я поставила кружку на стол, чтобы тот остыл, а сама подошла к окну. Не смотря на раннее почти по-зимниму холодное утро, город уже ожил. По шоссе ездили автомобили. Свет от их включенных фар отражался в подмерзших за ночь лужах. Мимо подъезда прошла женщина с мопсом на поводке. Собака важно семенила впереди хозяйки. Их оббежала гурьба школьников, спешащих на занятия. А на противоположный стороне мужчина с дипломатом пытался поймать такси.
- «Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне». - раздалось за моей спиной так внезапно, что я чуть не подпрыгнула.
- Офа! - резко обернувшись, выпалила я. - Что ты здесь делаешь?
- Забежала на огонек. А что, нельзя?
Я недовольно посмотрела на девушку. Вот только ее сейчас мне не хватало.
Днем раньше.
- Интересно, будет ли в этом году зима? - задумчиво протянула Офелия, постучав ногтем по оконному стеклу.
Я вздрогнула и подняла голову. Наверное, я уснула над тетрадью, и это всего лишь дурной сон. Я зажмурилась на несколько секунд и снова открыла глаза.
- О, это совершенно бесполезно. - заверила меня Офа.
- Опять... - простонала я, рухнув головой на стол, от чего больно ударила лоб.
- Да, дорогая моя, ты опять сходишь с ума. - подтвердила она, подойдя ко мне и похлопав по плечу. - Вся твоя проблема в том, что когда тебе плохо и одиноко ты выдумываешь. Тут стоит заметить, что у тебя богатая, но очень однобокая фантазия. И вот ты выдумываешь, выдумываешь и в какой-то момент уже не можешь остановиться.
- Сгинь, галлюцинация... - безвольно простонала я, пытаясь закрыть уши ладонями.
- Галлюцинация, то есть ты согласна с тем, что у тебя не все в порядке с головой? Шизофрения, например, или даже раздвоение личности. - последнее словосочетание она произнесла шепотом мне в самое ухо.
- Да нет у меня никакого раздвоения личности. - зло огрызнулась я.
- Это верно... ты ведь осознаешь, что я - это ты, а ты - это я. И я всего лишь та часть тебя, твое идеальное я, какой бы ты хотела себя видеть по отношению ко всем этим мразям-реалистам.
- По-моему, мы никогда не придем с тобой к мирному соглашению.
- Само собой, мы ведь не воюем, ведь так?
- Да, но... я два месяца пыталась вытравить из себя всю эту блажь, стать нормальной...
- Тоже мне срок - два месяца. - перебивая меня, рассмеялась Офелия. - бла-бла-бла, Олли, не обманывай себя: ты была сумасшедшей, сумасшедшей и останешься. Кривое зеркало уже не исправить.
- Будь по твоему. - сдалась я и открыла тетрадь, пытаясь игнорировать присутствие Офелии.
- Давай-давай, напиши о том, какие все козлы и как тебе плохо. - пуще прежнего оживилась та.
- Слушай, ты не могла бы помолчать? - не выдержала я, зло глянув на Офу.
Девушка закусила губу, немного подумав, и выпалила:
- Пожалуй... нет. Видишь ли весь фокус в том, что сейчас я материализую своим разговором твою потребность в общение. А-ля, внутренний голос, или что-то вроде того. И даже не пытайся это отвергать - это игра твоего подсознания. Я скажу тебе больше: даже те слова, которые я говорю, тоже игра подсознания.
Я усмехнулась, и уже склонилась над тетрадью, чтобы поставить число. как вдруг меня осенило. Я резко выпрямилась и уставилась на Офу:
- Мне показалось или ты на что-то меня толкаешь?
- Упаси меня Всевышний, - рассмеялась та. - Как же я могу тебя на что-то подтолкнуть, если я - это ты. По сути, выходит, что ты сама себя пытаешься к чему-то подтолкнуть, ведь иначе бы меня здесь не было. - она села напротив и подперла ладонью подбородок. - сомнения, сомнения, сомнения. Тебе вечно нужны ответы на твои глупые вопросы, мол, а правильно ли я поступаю, а что мне теперь делать? Оливия, проснись, проснись и реши уже хоть что-нибудь, закомплексованная ты трусиха! Иначе это будет длиться вечно.
- Что это? - непонимающе уточнила я.
- Всевышний, Олли, ты выносишь мне мозг. Почему я все должна делать за тебя? Неужели, ты сама не в состояние покопаться в себе, чтобы найти ответ на этот очередной идиотский вопрос? К тому же... я ничего не знаю, я только твое отражение. Так что мой совет: думай, думай и еще раз думай. - она ткнула пальцем мне в лоб. - А я пока исчезаю, но если ты так ни к чему и не придешь, то я вернусь - уж в этом не сомневайся. - и она растворилась в воздухе, как будто и не было вовсе.
И теперь я сидела и отрешенно пялилась на шкаф, пытаясь снова начать адекватно соображать. Но мысли в голове превратились в вату, свалявшуюся в отдельные куски. Я попыталась собрать их воедино, но из этого не вышло никакого толка. Я в очередной раз упала головой на стол:
- И все-таки опять... - мучительно-сдавлено протянула я. - Всевышний, как же все это уже надоело.
1 Змирса 2196
Офелия никогда не была моей сестрой. Она была частью меня, оторванной после войны, той, кто мог защетить саму себя, той, кто смело шел в бой, кто отвечал грубиянам, ставил на место хамов в очереди. Той, кто достоин жизни, а не я - полное слабости больное застенчевое ничтожество.
- Я тут была в библиотеке и вот что нашла. - Офелия вынула из кармана блокнот и начала его листать, - Бла-бла-бла, это все не то. А, вот, нашла! - воскликнула она и усевшись поудобнее на табурете, начала читать. - Психастенический тип. Личностям этого типа свойственны выраженная нерешительность, неуверенность в себе и склонность к постоянным сомнениям. Психастеники легко ранимы, застенчивы, робки и вместе с тем болезненно самолюбивы. Для них характерно стремление к постоянному самоанализу и самоконтролю, склонность к абстрактным, оторванным от реальной жизни логическим построениям, навязчивым сомнениям, страхам. Для психастеников трудны любые перемены в жизни, нарушение привычного уклада, это вызывает у них усиление неуверенности и тревожных опасений. - она перевела на меня взгляд. - Ну как?
- Впечатляет. - как можно спокойнее отозвалась я, понимая, что должна скрыть ее прямое попадание в цель. - И ты пришла только для того, чтобы мне это рассказать?
- О, чаек! - уйдя от ответа, радостно потирая руки, воскликнула девушка, подтянув к себе кружку.
- Это был мой чай. - попыталась возмутиться я.
Но Офелия сделала совершенно невозмутимую и наивную мосю:
- Ну тебе, что, жалко что ли?
- Если бы не я тебя создала, то можно было бы подумать, что вы с Кайджи - близнецы.
- Что так похожи? - разулыбалась Офа.
- Да нет, просто порой так же одинаково бесите.
Офелия пропустила мою реплику мимо ушей, макая в чай кусочек рафинада. Я молчала, скрестив руки на груди. Я давно уже знала, что грызться с этой бестией бесполезно. Поэтому мне оставалось ждать: рано или поздно она бы раскрыла свои карты.
Офелия внезапно разжала пальцы, и сахар бултыхнулся в кружку, разбрызгивая чай на стол. Девушка внимательно посмотрел на меня:
- Чего ты боишься на самом деле?
- Ты о чем? - искренни удивилась я, хмуря брови.
- Ты боишься потерять друга? Боишься, что ты здесь лишняя? Или ты боишься расправы Берты? Чего?
- Ааа, вот ты о чем. - горько усмехнулась я, отводя взгляд в сторону.
Я не хотела ей отвечать, потому что не имела сейчас никакого желания копаться во всем этом мусоре чувств и мыслей. Конечно, она имела полное порой лезть мне в душу, но только не сейчас, только не в тот момент, когда в ней сплошной хаос из не до конца осознанных открытий.
- Ты любишь Ясури? - откровенно в лоб спросила Офелия.
- Конечно, он же мой друг. - улыбнулась я.
- Ой, да ладно. - перебила меня девушка. - Вот только мне тут про дружбу заливать не надо. Ты можешь обмануть кого угодно, даже Кайджи, хотя он телепат. Ты можешь обмануть даже саму себя. Но только не меня. Тебе же самой станет легче, если признаешься.
Я ощутила, как меня начало трясти ни то от злости, ни то от осознания правоты Офелии. Это больно. Это мучительно больно. Это нестерпимо больно, но она была права. И мы обе это знали еще задолго до ее вопроса.
- Да. - едва слышно проговорила я. - Да, ты права. Довольна? А теперь уходи. Я хочу побыть одна.
Я направилась в комнату, но девушка не унималась, следуя за мной:
- Скажи ему.
- Я не могу. - мой голос звенел, как бьющееся стекло, от сдерживаемых слез.
- Тогда я скажу.
Я резко остановилась посреди коридора, пробитая холодной дрожью до костей.
- Не смей, слышишь, не смей. Это все испортит. Все станет только хуже.
- Любишь же ты усложнять.
- Усложнять? - выпалила я, обернувшись, и ощущая, как начинаю вскипать. - А ты думаешь, что если я признаюсь, то все сразу все станет так просто? В небе запоют ангелочки и радужные единороги начнут какать бабочками? Черт-с два! Здесь начнется такое, что по сравнению с этим мои кошмары покажутся нам всем невинными детскими мультиками! И все мы, включая тебя, окажемся в полной заднице!
- Но ты можешь собрать все ваши силы и прихлопнуть ее одной левой. - не унималась девушка.
- Могу. Конечно, могу. - иронично хмыкнула я. - Только знаешь в чем проблема? Я не знаю как их собрать. - в отчаянье рявкнула я.
- Ты и не хочешь знать. Тебе просто удобно прикрываться возмездием Берты. А ведь ты бы даже о ней не думала, если бы тебе об этом постоянно не напоминали. На самом деле ты боишься своих чувств.
- Думаешь, ты открыла сейчас Америку? - с горечью в голосе задала я свой полуриторический вопрос.
- Ой, да шут с тобой, Олли. Ты можешь мучить себя сколько душе угодно. Но пожалей Ясури. Ты хоть раз подумала о его чувствах? Разве это справедливо - причинять ему боль? Разве это не эгоистично... - Офа резко осеклась.
Я ощущала, что вот-вот взорвусь. Руки как-то сами собой сжались в кулаки. Я едва сдерживала в себе рвущийся наружу гнев. Кровь прилила к голове и пульсировала в висках. Офа переступала черту: она могла хлестать меня самыми жестокими словами, но трогать Ясури...
- Ну, давай, что же ты, смелей, договаривай! - тяжело нервно дыша и зло сощурив глаза, потребовала я.
- Всю жизнь он только и делает, что заботится о тебе. Терпит все твои выходки. Молча проглатывает все твои восторженные рассказы о других парнях. И даже улыбается в ответ. А ты вообще задумалась что на самом деле скрывается за этой улыбкой? Он, конечно, благородный человек и поддержит тебя всегда и во всем, да и терпение у него ангельское, но всему рано или поздно приходит конец. И я даже не удивлюсь, если когда-нибудь Ясури пошлет тебя. И правильно сделает, потому что ты обращаешься с ним как с цепным псом: захотела - приласкала, захотела - прогнала.
- Заткнись, тварь! - я сама не поняла, как осатанело схватила Офелию за горло и, прижав к стене, начала душить.
Все казалось мне таким неестественным. Как будто доселе спавший во мне зверь, внезапно проснулся и кинулся в атаку. Ярость выплескивалась из меня. Как нарывающий годами гнойник, как враз рухнувшая плотина, как ливень после продолжительной засухи - моим боли, отчаянью и злости стало слишком тесно внутри меня. И мне хотелось вырвать их из себя как сорняк, как пожирающую душу метастазу. Отодрать от своего сознанию эту склизкую подлую пиявку и размазать ее по стене.
Офа впивалась ногтями, но я ничего не ощущала:
- Прекрати, ты убьешь нас обеих. - пыталась сопротивляться она.
Но мне было все равно. Я хотела, чтобы она замолчала. Замолчала раз и навсегда. Чтобы никогда, никогда больше не смела говорить эту липкую, мерзкую грязную правду! Да, права! Да, она была права! Я - лицемерная мразь! Я - жалкая, никчемная слабачка! Я - эгоистичное чудовище, безжалостный монстр! Да, Офелия была права, права во всем - от начала и до конца, - и я ненавидела ее! Я ненавидела себя за это!
Не знаю, чем бы это все могло закончиться, если бы мои пальцы не разжались сами. Я в полуобморочном состояние от нехватки кислорода рухнула на пол, едва дыша и глядя в потолок сквозь застилающую глаза пелену слез. Офа сползла вниз по стене, пытаясь откашляться.
- Ты просто самовлюбленная трусливая стерва. - превозмогая боль в горле, прошипела девушка, прежде чем бесследно раствориться в воздухе.
Я лежала на холодном полу, содрогаясь всем телом то ли от дрожи, то ли от беззвучного истеричного хохота. Мне надо было уходить отсюда. Уходить навсегда. И как можно скорее
