Два кролика и два матёрых человечища
*
«ВАЛЬКИРИЯ», Д.Черняков, Берлинская государственная опера, 2022г. (8)
После «Золота Рейна», эффектно перенесенного в другое время/место - в 60е годы прошлого века, в НИИ «Я.С.Е.Н.Ь.» (и смотрится это очень интересно), «Валькирия» поначалу сильно разочаровывает. Эффект от переноса уже не срабатывает.
Первая часть (Зиглинда-Зигмунд-Хаген) совсем скучная.
Получился только Хаген (роль самая простая, линейная, однозначно отрицательная).
Он полицейский. Что может быть омерзительнее (для вора-в-законе и для режиссера-в-законе). Семейная жизнь с Зиглиндой обрисована точными штрихами, как в песне Нау - лапает жену («опыт борьбы против потных рук»), «плюет в приготовленный ужин» и т.п.
Но вот Зигмунд совершенно никакой (интересен разве что наследственной белой прядью в волосах) и ничем не привлекательнее Хагена, разве что форму не носит. Он явно не из тех, что "говорят по-французски" и "пьют двойной бурбон", но и дыры на носке (как у любовника из «Дневной красавицы») у него нет, за что Зиглинда его так быстро полюбила? Такая кукольно-хорошенькая и кукольно-одетая молодая женщина, пусть и томящаяся скукой в золотой клетке и страдающая в лапах мачо-мужа (как Литва в лапах у russki mujik) все равно должна была сразу прогнать этого кролика, безголосого тенора, вторгшегося в ее уютное гнездышко. Хотя бы из эстетических соображений.
И поют они плохо и играют неубедительно. Да и нечего им играть, режиссер не придумал, как вписать их историю в свой "ЯСЕНЬ", никаких внятных мотивировок, да еще этот нелепый натуральный меч торчит из потолка.
Первая часть (Зигмунд-Зиглинда-Хаген) не получилась, зато получилась вторая (Брунгильда-Вотан) - разбор персонального дела сотрудницы компании (того самого научного института "ЯСЕНЬ").
Разбор проводит директор института в конференц-зале, в присутствии молодых сотрудниц отдела (в назидание этим "валькириям"). И в присутствии несчастной Зиглинды в качестве наглядного доказательства проступка (Брунгильда мало того, что впустила в институт беглого преступника, так еще и помогла ему и одной из пациенток бежать). Допустимо ли в научной этике такое лобовое вторжение реальности в натурный эксперимент? Замдиректора, аккуратная и педантичная Фрика считает что нет (у нее давняя профессиональная ревность к талантливой, но безбашенной любимой ученице директора).
Разбор крутой, на повышенных тонах, с швырянием стульев.
Дедраматизация сюжета (беглеца Зигмунда не убивают, хотя бы при попытке задержания, а просто арестовывают) парадоксальным образом усиливает драматизм и натуральность второй части оперы. Пафосный текст Вагнера иронично отстранен (языки огня Брунгильда рисует фломастером на спинках стульев), но и это не мешает развертыванию психологической драмы, а наоборот, снимает театральную условность и тем усиливает достоверность, правду чувств, кружево межчеловеческих отношений, которое сплетается в жгут.
Столкновение крупных характеров. Взаимное соперничество, и взаимное притяжение, обвинения, оправдания.
Когда собрание закончилось и сотрудницы покинули конференц-зал, там остается обвиняемая (ученица) и директор (учитель, обвинитель и судья). И тут начинается самое важное, их долгий (на оперные 20 минут) разговор по душам (со слезами, с таблеткой под язык). Она снова оправдывается, он настаивает на своем, она раскрывается, он раскрывается (они тянутся друг другу, но работать вместе больше не смогут). При том никакого гендера здесь нет, ничего сексуального. Он такой крупный импозантный и вальяжный (как канцлер Гельмут) и она такая бесформенная (как канцлер Ангела), их связывает нечто бОльшее, чем секс.
И самое прекрасное - финал, они прощаются. Брунгильда делает шаг назад и выходит из декорации на авансцену, а декорация конференц-зала с директором-Вотаном в центре медленно отъезжает в глубину сцены, пока не скрывается в темноте. Самый последний кадр - Брунгильда одна на пустой сцене, оглядывается в зрительный зал, в ее глазах тревога. Финал торжественный, величественный и проникновенный, трогает до слез.
Неужели речь идет всего только об увольнении из института?
Здесь судьбы решаются и не только отдельных людей, двух крупных личностей, но и судьбы идей и принципов, судьбы науки.
И какой ничтожное значение по сравнению с этим Большим и Судьбоносным финалом имеют маленькие судьбы двух подопытных кроликов Зигмунда и Зиглинды и неудачный эксперимент, в котором они поневоле участвовали.
«ВАЛЬКИРИЯ», Д.Черняков, Берлинская государственная опера, 2022г. (8)
После «Золота Рейна», эффектно перенесенного в другое время/место - в 60е годы прошлого века, в НИИ «Я.С.Е.Н.Ь.» (и смотрится это очень интересно), «Валькирия» поначалу сильно разочаровывает. Эффект от переноса уже не срабатывает.
Первая часть (Зиглинда-Зигмунд-Хаген) совсем скучная.
Получился только Хаген (роль самая простая, линейная, однозначно отрицательная).
Он полицейский. Что может быть омерзительнее (для вора-в-законе и для режиссера-в-законе). Семейная жизнь с Зиглиндой обрисована точными штрихами, как в песне Нау - лапает жену («опыт борьбы против потных рук»), «плюет в приготовленный ужин» и т.п.
Но вот Зигмунд совершенно никакой (интересен разве что наследственной белой прядью в волосах) и ничем не привлекательнее Хагена, разве что форму не носит. Он явно не из тех, что "говорят по-французски" и "пьют двойной бурбон", но и дыры на носке (как у любовника из «Дневной красавицы») у него нет, за что Зиглинда его так быстро полюбила? Такая кукольно-хорошенькая и кукольно-одетая молодая женщина, пусть и томящаяся скукой в золотой клетке и страдающая в лапах мачо-мужа (как Литва в лапах у russki mujik) все равно должна была сразу прогнать этого кролика, безголосого тенора, вторгшегося в ее уютное гнездышко. Хотя бы из эстетических соображений.
И поют они плохо и играют неубедительно. Да и нечего им играть, режиссер не придумал, как вписать их историю в свой "ЯСЕНЬ", никаких внятных мотивировок, да еще этот нелепый натуральный меч торчит из потолка.
Первая часть (Зигмунд-Зиглинда-Хаген) не получилась, зато получилась вторая (Брунгильда-Вотан) - разбор персонального дела сотрудницы компании (того самого научного института "ЯСЕНЬ").
Разбор проводит директор института в конференц-зале, в присутствии молодых сотрудниц отдела (в назидание этим "валькириям"). И в присутствии несчастной Зиглинды в качестве наглядного доказательства проступка (Брунгильда мало того, что впустила в институт беглого преступника, так еще и помогла ему и одной из пациенток бежать). Допустимо ли в научной этике такое лобовое вторжение реальности в натурный эксперимент? Замдиректора, аккуратная и педантичная Фрика считает что нет (у нее давняя профессиональная ревность к талантливой, но безбашенной любимой ученице директора).
Разбор крутой, на повышенных тонах, с швырянием стульев.
Дедраматизация сюжета (беглеца Зигмунда не убивают, хотя бы при попытке задержания, а просто арестовывают) парадоксальным образом усиливает драматизм и натуральность второй части оперы. Пафосный текст Вагнера иронично отстранен (языки огня Брунгильда рисует фломастером на спинках стульев), но и это не мешает развертыванию психологической драмы, а наоборот, снимает театральную условность и тем усиливает достоверность, правду чувств, кружево межчеловеческих отношений, которое сплетается в жгут.
Столкновение крупных характеров. Взаимное соперничество, и взаимное притяжение, обвинения, оправдания.
Когда собрание закончилось и сотрудницы покинули конференц-зал, там остается обвиняемая (ученица) и директор (учитель, обвинитель и судья). И тут начинается самое важное, их долгий (на оперные 20 минут) разговор по душам (со слезами, с таблеткой под язык). Она снова оправдывается, он настаивает на своем, она раскрывается, он раскрывается (они тянутся друг другу, но работать вместе больше не смогут). При том никакого гендера здесь нет, ничего сексуального. Он такой крупный импозантный и вальяжный (как канцлер Гельмут) и она такая бесформенная (как канцлер Ангела), их связывает нечто бОльшее, чем секс.
И самое прекрасное - финал, они прощаются. Брунгильда делает шаг назад и выходит из декорации на авансцену, а декорация конференц-зала с директором-Вотаном в центре медленно отъезжает в глубину сцены, пока не скрывается в темноте. Самый последний кадр - Брунгильда одна на пустой сцене, оглядывается в зрительный зал, в ее глазах тревога. Финал торжественный, величественный и проникновенный, трогает до слез.
Неужели речь идет всего только об увольнении из института?
Здесь судьбы решаются и не только отдельных людей, двух крупных личностей, но и судьбы идей и принципов, судьбы науки.
И какой ничтожное значение по сравнению с этим Большим и Судьбоносным финалом имеют маленькие судьбы двух подопытных кроликов Зигмунда и Зиглинды и неудачный эксперимент, в котором они поневоле участвовали.