“Who by very slow decay / And who shall I say is calling?”
*
«ЛЕНИН», М.Рау, ШАУБЮНЕ, Берлин, Германия, 2017г. (10)
Актеры сидят у гримировальных столиков, первым поворачивается к залу и начинает говорить текст актер очень похожий на «Ильича», у нашего зрителя мгновенное узнавание, в нашем театре - будь то советском или постсоветском - именно он бы и играл Ленина, но здесь этот «Ильич» будет играть Троцкого, а роль Ленина сыграет актриса.
Смотреть очень интересно, но понимать очень сложно.
В начале спектакля есть и про эту специфическую сложность (актер говорит, что людям с востока, выросшим в ГДР, очень сложно понять, как воспринимают эту фигуру люди с запада, лениниана (и в лицевом, парадном виде и в оборотном, анекдотическом) давит и сбивает, сложно от нее отстроиться, отвлечься, подняться и воспринять с чистого листа.
Помогают подняться три обстоятельства:
Во-первых, жесткий режиссерский язык и нетривиальное театральное мышление Мило Рау (ни в какую из лениниан он не может вписаться по определению, сходство с «Шатровым» только внешнее, набор действующих лиц задан историей, а отношение к ним совсем другое, отстраненное и более свободное и более серьезное).
Сочетание несочетаемого - документальный театр (предельно подробная бытовая реконструкция последних дней в Горках, вплоть до постоянного и очень старательного воспроизведения реплик по-русски) и театр-в-театре, который конструируют прямо на глазах зрителя. Соотношение старого традиционного театра и нового экспериментального театра точно такое же, как и соотношение обыденной жизни в Горках (ванна, самовар, шахматы, градусник, "очень медленное угасание") и революции, казалось бы навсегда отменившей старую обыденность, породившей «нового человека» (как можно измерить ему температуру тем же градусником).
Во-вторых, игра актрисы Урсины Ларди, которая начинается как трюк, условный ход, но постепенно она в Ленина перевоплощается (волшебная сила искусства!) и уже казалось бы достигает полного успеха (речь с балкона и все на крупных планах - тут появляется настоящая харизма вождя и уже забываешь, что это актриса, глаза сверкают, глаголы жгут). Но все обрывается - на полуфразе, персонажа настигает второй удар. И в последней части спектакля отчаяние актрисы сдирающей со лба маску точно совпадает с отчаянием умирающего от инсульта.
А в третьих, и это стало для меня главным ключом - песня Леонарда Коэна “Who by fire” - в ней как раз и происходит переход из горизонтального измерения в вертикальное.
«ЛЕНИН», М.Рау, ШАУБЮНЕ, Берлин, Германия, 2017г. (10)
Актеры сидят у гримировальных столиков, первым поворачивается к залу и начинает говорить текст актер очень похожий на «Ильича», у нашего зрителя мгновенное узнавание, в нашем театре - будь то советском или постсоветском - именно он бы и играл Ленина, но здесь этот «Ильич» будет играть Троцкого, а роль Ленина сыграет актриса.
Смотреть очень интересно, но понимать очень сложно.
В начале спектакля есть и про эту специфическую сложность (актер говорит, что людям с востока, выросшим в ГДР, очень сложно понять, как воспринимают эту фигуру люди с запада, лениниана (и в лицевом, парадном виде и в оборотном, анекдотическом) давит и сбивает, сложно от нее отстроиться, отвлечься, подняться и воспринять с чистого листа.
Помогают подняться три обстоятельства:
Во-первых, жесткий режиссерский язык и нетривиальное театральное мышление Мило Рау (ни в какую из лениниан он не может вписаться по определению, сходство с «Шатровым» только внешнее, набор действующих лиц задан историей, а отношение к ним совсем другое, отстраненное и более свободное и более серьезное).
Сочетание несочетаемого - документальный театр (предельно подробная бытовая реконструкция последних дней в Горках, вплоть до постоянного и очень старательного воспроизведения реплик по-русски) и театр-в-театре, который конструируют прямо на глазах зрителя. Соотношение старого традиционного театра и нового экспериментального театра точно такое же, как и соотношение обыденной жизни в Горках (ванна, самовар, шахматы, градусник, "очень медленное угасание") и революции, казалось бы навсегда отменившей старую обыденность, породившей «нового человека» (как можно измерить ему температуру тем же градусником).
Во-вторых, игра актрисы Урсины Ларди, которая начинается как трюк, условный ход, но постепенно она в Ленина перевоплощается (волшебная сила искусства!) и уже казалось бы достигает полного успеха (речь с балкона и все на крупных планах - тут появляется настоящая харизма вождя и уже забываешь, что это актриса, глаза сверкают, глаголы жгут). Но все обрывается - на полуфразе, персонажа настигает второй удар. И в последней части спектакля отчаяние актрисы сдирающей со лба маску точно совпадает с отчаянием умирающего от инсульта.
А в третьих, и это стало для меня главным ключом - песня Леонарда Коэна “Who by fire” - в ней как раз и происходит переход из горизонтального измерения в вертикальное.