Пластинка
*
“ДЯДЯ ВАНЯ”, С.Брауншвейг, ТЕАТР НАЦИЙ, Москва, 2019г. (9)
Это успех! Постановка почти безупречная, чеховская, режиссерская, актерская. Все персонажи удались (кроме одного, не самого главного), все сцены поставлены ударно (кроме одной).
Виниловая пластинка
Это такой виниловый, аналоговый спектакль. В эпоху интернета и цифровых носителей - редкость, винтаж и потому особенно ценится. Винил уже давно перестал быть устаревшим и перешел в категорию вопреки-вещей «для ценителей». Вот и это вопреки-театр в эпоху постдраматического театра. Театр режиссерский, авторский но не гиперрежиссерский, не моно-авторский. Поли-авторский (авторы драматург, режиссер и актеры).
Осовременено аккуратно. Нейтрально-современные костюмы, поправка на инфляцию (миллионы вместо тысяч). Поначалу современность дана намеком (Астров говорит «Кругом одни м… чудаки»), но после антракта на сцене появляется микрофон и ноутбук.
Поставлено телесно - с жаркими обьятиями, которыми можно все сыграть (не прибегая в публичному застегиванию ширинки и анекдотическому «минету со чмоканьем»).
Поставлено точно по тексту.
Сыграно с паузами - по-крайней мере по одной большой осмысленной паузе на каждое из 4-х действий.
И действия разделены, закрывается занавес, несколько минут темноты или антракт. Меняется декорация.
Сказано про Астрова «У этого доктора утомленное, нервное лицо. Интересное лицо.» Именно так играет Анатолий Белый утомленного, нервного, интересного доктора, в какие-то моменты очкарика и чудака, в какие-то моменты пьющего, а в какие-то трезвого (имеющего мужество трезво смотреть на жизнь).
Сказано про Серебрякова «Даже голос мой противен», именно такой голос и такой характер играет Виктор Вержбицкий, и когда он говорит, что «привык к аудитории» сразу понимаешь, что это именно лекторский назидательный противный голос и характер.
Сказано про Войницкого «он меня заговорит» и Евгений Миронов играет говорливого, слезливого, скоморошничает, страдает. Дядя Ваня характерный, жалкий, невыросший ребенок. Так и представляешь детскую фотографию ангелочка, прическа такая же и осталась.
Сказано про Елену Андреевну «русалка», ну точно Юлия Пересильд (кажется что она в бассейне живет, когда никто не видит, открывается занавес - она там ходит).
{Реплика в сторону: К счастью мне достался правильный состав с Пересильд, а не с Боярской. Ну не должна ЕА быть вороной масти, я щетаю :)
Можно гнедой масти (Джулиана Мур в фильме Маля), лучше блондинкой (идеал - Вертинская в спектакле Ефремова). Брюнетка может быть как исключение и обязательно в ослепительно белом платье (Раппопорт у Додина). Может ли стать таким исключением Боярская? Имеет смысл второй раз посмотреть спектакль уже с ней и проверить.}
А Соня (Надежда Лумпова) - в брюках, деловая, девочка. Такому Астрову не интересны деловые девочки, ему интересны праздные русалки, хищницы. Астров обнимается с Соней, как с девочкой (а она с ним как с любимым человеком). Обнимая Соню, говорит про Елену. И рука Сони сразу повисает у него на спине.
Ближайшим аналогом этого аналогового спектакля на моей памяти является «Дядя Ваня» Товстоногова с таким же комичным Ваней (Басилашвили), с таким же мужиком Астровым (Лавровым) и с финальным кружением сухих деревьев. Сценический круг вертится, как пластинка, а записано на пластинке треньканье на гитаре.
В спектакле театра Наций круг это главный геометрический, пластический мотив сценографии, ее горизонталь. В первом действии окружность высокого деревянного забора, за ним кругом растут высокие сосны, а в центре двора круглая деревянная купель. Не колдовское озеро, не река, не море, а жалкий усадебный водоем. Но в четвертом действии и такого не будет, закроют деревянной крышкой.
Бассейн очень удачная находка, визуальный и смысловой центр декорации, он придает спектаклю динамизм и зрелищность. Последовательность аттракционов - каждый, кто в это бассейн плюхается, наглядно демонстрирует себя методом физических действий. Ваня плавает (кролем в луже), Елена ходит по кругу, профессор прыгает туда, напуганный выстрелом. Перед сценой обьяснения Елена и Соня по очереди окунают туда голову (в выяснение отношений, как в омут головой).
Высокие деревья поначалу видны со двора и задают вертикальное измерение. Во втором комнатном действии деревья закроет сплошная деревянная стена, но о вертикальном измерении напомнит дождь, в третьем действии только микрофон, а в четвертом уже ничего.
Пластинка жизни вертится по кругу, у этого вращения есть вертикальная ось. Пусть эта ось иллюзорная, мираж огонька вдали или ложный кумир, но она придает круговому движению смысл, перспективу.
А потом смысл исчезает. Лес вырубили. На месте леса вертикальных высоких сосен горизонтально лежащие стволы. И пластинка оказывается «смешной пластинкой» (какая была в финале пьесы Артура Миллера «Цена»).
Смешная пластинка
Четвертое действие открывается очень сильным визуальным ударом, который дает тревожный угрожающий печальный тон всему дальнейшему. Последнее действие играют на фоне поваленного леса, зритель постоянно упирается в него взглядом. После такого начала требуется и финал соответствующий, ударный, пусть не восклицательный знак, но твердая точка должна быть.
Режиссер такую точку предусмотрел, но в спектакле она оказалась как-то смазана (смех бытовой, смех персонажа, а не смех над персонажами). И все потому, что важнейшая задача «поставить точку» доверена единственному из персонажей пьесы, который не был раскрыт режиссером. Казалось, «старая галка маман» ему совсем не интересна и находится на сцене что называется для мебели (раз уж автор ее написал). Как же тогда строить на ее смехе финал? Финальный смех принадлежит какой-то другой, определенной, яркой, загадочной Войницкой (тут может быть что-то инфернальное, так играет Максакова у Туминаса, или нечто запредельное, так играла Загорская у Погребничко - https://lev-semerkin.livejournal.com/46838.html ).
Казалось бы все страсти улеглись, всё вернулось на круги своя, но круг стал пустым, у каждого из квартета главных героев - Астрова, Войницкого, Елены и Сони - пропала жизнь. Пластинка привычно воспроизводит перебор гитарных струн и вдруг этот зацикленный смех.
Что страсти?
- ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,
- Такая пустая и глупая шутка
“ДЯДЯ ВАНЯ”, С.Брауншвейг, ТЕАТР НАЦИЙ, Москва, 2019г. (9)
Это успех! Постановка почти безупречная, чеховская, режиссерская, актерская. Все персонажи удались (кроме одного, не самого главного), все сцены поставлены ударно (кроме одной).
Виниловая пластинка
Это такой виниловый, аналоговый спектакль. В эпоху интернета и цифровых носителей - редкость, винтаж и потому особенно ценится. Винил уже давно перестал быть устаревшим и перешел в категорию вопреки-вещей «для ценителей». Вот и это вопреки-театр в эпоху постдраматического театра. Театр режиссерский, авторский но не гиперрежиссерский, не моно-авторский. Поли-авторский (авторы драматург, режиссер и актеры).
Осовременено аккуратно. Нейтрально-современные костюмы, поправка на инфляцию (миллионы вместо тысяч). Поначалу современность дана намеком (Астров говорит «Кругом одни м… чудаки»), но после антракта на сцене появляется микрофон и ноутбук.
Поставлено телесно - с жаркими обьятиями, которыми можно все сыграть (не прибегая в публичному застегиванию ширинки и анекдотическому «минету со чмоканьем»).
Поставлено точно по тексту.
Сыграно с паузами - по-крайней мере по одной большой осмысленной паузе на каждое из 4-х действий.
И действия разделены, закрывается занавес, несколько минут темноты или антракт. Меняется декорация.
Сказано про Астрова «У этого доктора утомленное, нервное лицо. Интересное лицо.» Именно так играет Анатолий Белый утомленного, нервного, интересного доктора, в какие-то моменты очкарика и чудака, в какие-то моменты пьющего, а в какие-то трезвого (имеющего мужество трезво смотреть на жизнь).
Сказано про Серебрякова «Даже голос мой противен», именно такой голос и такой характер играет Виктор Вержбицкий, и когда он говорит, что «привык к аудитории» сразу понимаешь, что это именно лекторский назидательный противный голос и характер.
Сказано про Войницкого «он меня заговорит» и Евгений Миронов играет говорливого, слезливого, скоморошничает, страдает. Дядя Ваня характерный, жалкий, невыросший ребенок. Так и представляешь детскую фотографию ангелочка, прическа такая же и осталась.
Сказано про Елену Андреевну «русалка», ну точно Юлия Пересильд (кажется что она в бассейне живет, когда никто не видит, открывается занавес - она там ходит).
{Реплика в сторону: К счастью мне достался правильный состав с Пересильд, а не с Боярской. Ну не должна ЕА быть вороной масти, я щетаю :)
Можно гнедой масти (Джулиана Мур в фильме Маля), лучше блондинкой (идеал - Вертинская в спектакле Ефремова). Брюнетка может быть как исключение и обязательно в ослепительно белом платье (Раппопорт у Додина). Может ли стать таким исключением Боярская? Имеет смысл второй раз посмотреть спектакль уже с ней и проверить.}
А Соня (Надежда Лумпова) - в брюках, деловая, девочка. Такому Астрову не интересны деловые девочки, ему интересны праздные русалки, хищницы. Астров обнимается с Соней, как с девочкой (а она с ним как с любимым человеком). Обнимая Соню, говорит про Елену. И рука Сони сразу повисает у него на спине.
Ближайшим аналогом этого аналогового спектакля на моей памяти является «Дядя Ваня» Товстоногова с таким же комичным Ваней (Басилашвили), с таким же мужиком Астровым (Лавровым) и с финальным кружением сухих деревьев. Сценический круг вертится, как пластинка, а записано на пластинке треньканье на гитаре.
В спектакле театра Наций круг это главный геометрический, пластический мотив сценографии, ее горизонталь. В первом действии окружность высокого деревянного забора, за ним кругом растут высокие сосны, а в центре двора круглая деревянная купель. Не колдовское озеро, не река, не море, а жалкий усадебный водоем. Но в четвертом действии и такого не будет, закроют деревянной крышкой.
Бассейн очень удачная находка, визуальный и смысловой центр декорации, он придает спектаклю динамизм и зрелищность. Последовательность аттракционов - каждый, кто в это бассейн плюхается, наглядно демонстрирует себя методом физических действий. Ваня плавает (кролем в луже), Елена ходит по кругу, профессор прыгает туда, напуганный выстрелом. Перед сценой обьяснения Елена и Соня по очереди окунают туда голову (в выяснение отношений, как в омут головой).
Высокие деревья поначалу видны со двора и задают вертикальное измерение. Во втором комнатном действии деревья закроет сплошная деревянная стена, но о вертикальном измерении напомнит дождь, в третьем действии только микрофон, а в четвертом уже ничего.
Пластинка жизни вертится по кругу, у этого вращения есть вертикальная ось. Пусть эта ось иллюзорная, мираж огонька вдали или ложный кумир, но она придает круговому движению смысл, перспективу.
А потом смысл исчезает. Лес вырубили. На месте леса вертикальных высоких сосен горизонтально лежащие стволы. И пластинка оказывается «смешной пластинкой» (какая была в финале пьесы Артура Миллера «Цена»).
Смешная пластинка
Четвертое действие открывается очень сильным визуальным ударом, который дает тревожный угрожающий печальный тон всему дальнейшему. Последнее действие играют на фоне поваленного леса, зритель постоянно упирается в него взглядом. После такого начала требуется и финал соответствующий, ударный, пусть не восклицательный знак, но твердая точка должна быть.
Режиссер такую точку предусмотрел, но в спектакле она оказалась как-то смазана (смех бытовой, смех персонажа, а не смех над персонажами). И все потому, что важнейшая задача «поставить точку» доверена единственному из персонажей пьесы, который не был раскрыт режиссером. Казалось, «старая галка маман» ему совсем не интересна и находится на сцене что называется для мебели (раз уж автор ее написал). Как же тогда строить на ее смехе финал? Финальный смех принадлежит какой-то другой, определенной, яркой, загадочной Войницкой (тут может быть что-то инфернальное, так играет Максакова у Туминаса, или нечто запредельное, так играла Загорская у Погребничко - https://lev-semerkin.livejournal.com/46838.html ).
Казалось бы все страсти улеглись, всё вернулось на круги своя, но круг стал пустым, у каждого из квартета главных героев - Астрова, Войницкого, Елены и Сони - пропала жизнь. Пластинка привычно воспроизводит перебор гитарных струн и вдруг этот зацикленный смех.
Что страсти?
- ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,
- Такая пустая и глупая шутка