Конец Энвер-паши
Глава из книги Рольфа Хосфельда «Немезис»
Энвер-паша находился в Москве, когда 15 марта 1921 г. на берлинской улице Гарденбергштрассе Согомон Тейлерян выстрелом из пистолета убил Мехмеда Талаата. С течением времени все более явными становились различия между этими двумя когда-то могущественнейшими людьми Комитета. «Его время вышло», - таким был равнодушный и лаконичный комментарий Энвера, когда за ужином в резиденции советского правительства он прочел в газете сообщение о покушении на бывшего великого визиря. С февраля он находился в советской столице, чтобы оттуда подготовить свое возвращение в Анатолию. В отличие от Талаата, для 40-летнего Энвера конец его большим амбициям еще не наступил. В отношениях с Советами он пытался после войны предстать в качестве политической альтернативы Мустафе Кемалю Ататюрку. Он по-прежнему располагал большой поддержкой в армии, которая в Анатолийском нагорье отказывалась подчиниться требованию союзников о демобилизации, и сетью фидаинов (здесь имеются в виду активисты Иттихада и члены таких организаций как «Тешкилат-и Махсусе», активно участвовавшие в Геноциде армян), которые были ему с давних пор лично обязаны и преданы. Неожиданно для него, в марте 1921 г. советское правительство подписало договор о дружбе с Национальным правительством Мустафы Кемаля в Анкаре.
30 июля Энвер покидает Москву вместе с одним из самых важных агентов «Тешкилат-и Махсусе», чтобы в Батуми на Черном море (с 19 марта в городе была установлена советская власть) обсудить с приехавшим из Берлина доктором Назимом (еще один из главных организаторов Геноцида. прим.) и рядом его приверженцев из Анатолийского нагорья приход к власти в Анкаре. На съезде в Батуми, проходившем 5 и 6 сентября, он даже обращается к идее заново основать Комитет, сети которого в течение первых послевоенных лет оставались дееспособными в подполье. Однако всего неделю спустя, после большой победы над греческой армией, продвигавшейся по Анатолийскому нагорью, положение Мустафы Кемаля больше никем не ставится под сомнение. Теперь советское правительство видит в нем бесспорного руководителя Турции. Время Энвера тоже вышло.
Отношения Энвера с Москвой восходят к авантюрному обмену военнопленными. Твердо намереваясь продолжать из Берлина войну через подпольные сети в Турции, Энвер и Талаат искали союзников против оккупационных властей, в частности, против Британской империи. В это время им представился случай посетить в Моабитской тюрьме представителя советского правительства Карла Радека. Талаат познакомился с ним на мирных переговорах в Брест-Литовске. Теперь Радек содержался под арестом после подавления восстания «Спартака», и оба турка стали первыми из ряда высокопоставленных посетителей, которых Радек принимал в Моабите.
28 марта 1920 г. Энвер и Бехаэддин Шакир поднялись на борт самолета Юнкерса «Аннелизе», чтобы вылететь в Москву для организации обмена немецких заложников на Радека и установления первых контактов с советским руководством. Полету способствовал профессор Фридрих Зарре из Бабельсберга, который состоял в родственных отношениях с Гансом Хуманном, бывшим немецким морским атташе в Константинополе. Ему удалось убедить в пользе такой миссии Гуго Юнкерса из Дессау, который был заинтересован передислоцировать на российскую территорию свое самолетостроение, поставленное под вопрос Версальским мирным договором. Старший лейтенант, пилот Ганс Гессе воевал в Турции во время первой мировой как летчик-истребитель и знал своих восточных пассажиров.
В 12 ч 15 мин самолет при ясной погоде и благоприятном ветре поднялся в воздух в Берлин-Йоханнисталь, однако полет закончился катастрофой. Самолет был перегружен, воды в радиаторе не хватало и карбюратор заело над Восточной Пруссией. После нескольких промежуточных приземлений полет закончился вынужденной посадкой около Каунаса в Литве. Там пассажиров задержала и допросила британская военная миссия, но прежде чем удалось идентифицировать личности Энвера и Шакира, они сбежали обратно в Германию с помощью пилота немецкого корпуса в Прибалтике.
Только со второй попытки Энвер прибыл в Москву, где уже поздней весной 1920 г. установил контакт с Троцким. Перед этим Энвер временно жил в Берлине у Ханны фон Вангенгейм, жены бывшего немецкого посла в Константинополе, которая незадолго до него давала приют путчисту Вольфгангу Каппу. «После того как Капп уехал, - сообщает Гарри Кесслер, - Энвер заселился в комнату Каппа и занимался там конспирацией «со своими большевиками», до тех пор пока не улетел в Россию».
Ему и его «штабу» предоставили под место жительства особняк князей Голицыных, перешедший в собственность НКИД, - пишет Д.И. Вдовиченко в своей работе «Энвер-паша». - Официально его миссия именовалась «Миссией Али-бея» и получила дипломатический статус, хотя никакого правительства реально не представляла. Периодически Энверу выдавались ссуды в 500 тыс. немецких марок, которые использовались для содержания штаба, а часть средств посылалась в Стамбул политической организации «Каракол», находившейся под влиянием Энвера». Здесь речь идет об организации, созданной Энвером и Талаатом незадолго перед окончанием войны. Как пишет турецкий исследователь Танер Акчам, «…важной миссией «Каракола», который организовал национальное движение в Анатолии, было содействие бегству в Анатолию тех членов партии Иттихад, которые участвовали в Геноциде армян и разыскивались британцами. До некоторой степени организация была символом связи между Геноцидом армян и движением сопротивления в Анатолии». Продолжим цитату из работы Д.И. Вдовиченко: «Через Радека, занимавшего тогда видный пост в Коминтерне, Энвер познакомился с рядом лиц в советском правительстве и руководстве большевистской партии. Он побывал на приемах у В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева, Г.В. Чичерина, заместителя Троцкого по Реввоенсовету Республики Э.М. Склянского, заместителя народного комиссара по иностранным делам Л.М. Карахана. Познакомился с иностранными коммунистами, включая Б. Куна.)
В Москве обсуждаются поставки оружия для национального сопротивления в Анатолийском нагорье, которые должны производиться с участием немецких посредников. «Я говорил здесь с заместителем главнокомандующего Троцким, - пишет Энвер в августе 1920 г. генералу фон Секту. - Они обещали мне любую возможную помощь для нашей армии в Анатолийском нагорье, но так как они сами ощущают большую нехватку винтовок и боеприпасов, они не могут предоставить нам много. Они предложили мне покупать вооружения в Германии и поставлять их через Россию». В то же время идет разговор о возможности для рейхсвера с помощью Советов сделать выпад против условий Версальского мирного договора. И разговор идет о Польше - вплоть до аналога будущего нападения на радиостанцию Гляйвиц (речь о провокации нацистов, которая стала поводом для нападения на Польшу и начала второй мировой войны в 1939 г. - прим.)
В августе 1920 г., после советского поражения около Варшавы, Энвер осаждает генерала фон Секта просьбами от имени Троцкого инсценировать инцидент в польском коридоре, который мог бы предоставить Германии повод вступить в Польшу. В свою очередь, Советы готовы были признать немецкие границы 1914 г. Однако из этого ничего не вышло, так как Красная армия под командованием генерала Тухачевского к этому времени была отбита уже слишком далеко. Вошедшее в поговорку «чудо на Висле», когда военная удача обернулась лицом к полякам, предотвратило возможный новый раздел Польши.
Но для Энвера в любом случае речь шла, в основном, не о Польше. В то время как Талаат в Берлине все больше склонялся к линии Мустафы Кемаля, Энвер строил гораздо более авантюрные планы. Талаат из Берлина искал политического компромисса с британцами в пользу анатолийского национального движения, тогда как Энвер становился все более одержимым идеей нанести вместе с большевиками смертельный удар британскому империализму в Азии. Идея «Турана» еще раз промелькнула в его голове и привела в Москву. «В 1920-м он достиг, наконец, Москвы, куда до него прибыли Ахмед Джемаль-паша и другие знаменитые турки, такие как Нури-паша и Халил-паша (все четверо - из числа главных преступников, ответственных за Геноцид армян.), - пишет историк Чарльз Уоррен Хостлер. - Официально Энвер прибыл как друг Советского Союза и враг Великобритании, которая уничтожила турецкую империю и боролась с коммунистами. Неофициально он планировал восстановление державы Тимура и сам себя рассматривал как будущего властителя империи, охватывавшей Китайский Туркестан, Русский Туркестан, Казахстан и Афганистан. Подобно Александру Великому, он хотел совершить марш через Хайберский проход в Индию и нанести смертельный удар Британской империи. Энвер был убежден, что успех его будущей империи зависит от того, завладеет ли он центром турецкого мира, Турцией, и свергнет ли Мустафу Кемаль-пашу». Однако Энверу суждено было закончить свои дни в Средней Азии.
Он открыл свои планы создания центральноазиатской империи за счет Советов индийскому коммунисту Рою, а тот сообщил Ленину и Чичерину о предательстве Энвера. По завершении съезда в Батуми ему стало ясно, что любая надежда на возвращение в Турцию после великой победы Мустафы Кемаля над греками стала безнадежной, разве только удастся очередная «большая игра». В начале октября 1921 г. Энвер-паша прибывает в Бухару, первоначально с согласия Ленина, чтобы склонить среднеазиатских мусульман к союзу с большевистской властью. Однако вместо этого он устанавливает в Бухаре контакт с туркменским национальным движением, чтобы самому возглавить их борьбу против Московского центрального правительства.
«Он был «большим идеалистом», мечтателем без всякого знания географии и других особенностей этого региона», - раздраженно заметил один из руководителей туркменского национального движения. Без сомнения, Энвер лишь в Бухаре понял, что нужно «не только быть противником большевиков, но и атаковать их на самом деле». Уже спустя некоторое время его харизма победила. Теперь Энвер назывался «Главнокомандующим армий Бухары, Хивы и Туркестана», он собрал вокруг себя боевые отряды, отдавал, как обычно, приказы, и весной 1922 г. его войска заняли Душанбе. Теперь он контролирует почти всю область бывшего эмирата Бухары, что примерно соответствует территории сегодняшнего Таджикистана, и в течение короткого времени руководит независимым «туранским» государством в Средней Азии. Однако в июне 1922 г. он терпит свое первое поражение от превосходящих сил Красной армии под командованием генерала Какурина, ощутимые потери вынуждают его искать убежища в горном районе Памира. Тем временем афганский король Аманулла, который долгое время поддерживал его оружием и техникой, также лишил его своей помощи.
4 августа 1922 г., лихорадочно разыскиваемый советскими разведчиками, он с 25 всадниками попадает в окружение целой красноармейской дивизии поблизости от деревни Обтар в Белдживане (близ афганской границы). Сельские жители как раз праздновали мусульманский праздник Байрам, когда к ним приблизился авангард из 300 красногвардейцев. Хотя ситуация была абсолютно безнадежной, Энвер сразу же отдает приказ своим воинам, вооруженным кривыми саблями, атаковать на лошадях большевиков с пулеметами, как будто бы он осознанно хотел принести последнюю жертву святому делу «Турана». Он сам, скакавший впереди на своей серой лошади «Дервиш», был смертельно ранен. 22 июля 1922 г. он написал своей жене в Берлине последнее письмо: «Красная армия нас теснит, Душанбе уже пал. Вместе с дикими цветами, которые я каждый день шлю тебе отсюда, посылаю с письмом сломанную веточку вяза, под которым я спал. На этом дереве я вырезал твое имя. Твой любимый Энвер». Вечный воин Энвер-паша мог, как уже заметил Генри Моргентау, временами становиться чрезвычайно сентиментальным и почти поэтическим. После его смерти советское представительство в Берлине передало жене Энвера маленький Коран, который он всегда носил при себе и который был найден на его трупе.
(В 1996 году прах Энвера специальным самолетом был доставлен из Таджикистана в Турцию и торжественно захоронен на холме Свободы - кладбище выдающихся деятелей страны, где до сих пор и покоится. На церемонии государственных похорон присутствовали руководители государства и армии. Кроме президента Сулеймана Демиреля, выступил и нынешний президент Турции Абдулла Гюль, тогда занимавший пост министра. Он пообещал, что на прежнем месте захоронения Энвера при содействии правительства будет воздвигнут памятник. - прим.)
Отсюда
Энвер-паша находился в Москве, когда 15 марта 1921 г. на берлинской улице Гарденбергштрассе Согомон Тейлерян выстрелом из пистолета убил Мехмеда Талаата. С течением времени все более явными становились различия между этими двумя когда-то могущественнейшими людьми Комитета. «Его время вышло», - таким был равнодушный и лаконичный комментарий Энвера, когда за ужином в резиденции советского правительства он прочел в газете сообщение о покушении на бывшего великого визиря. С февраля он находился в советской столице, чтобы оттуда подготовить свое возвращение в Анатолию. В отличие от Талаата, для 40-летнего Энвера конец его большим амбициям еще не наступил. В отношениях с Советами он пытался после войны предстать в качестве политической альтернативы Мустафе Кемалю Ататюрку. Он по-прежнему располагал большой поддержкой в армии, которая в Анатолийском нагорье отказывалась подчиниться требованию союзников о демобилизации, и сетью фидаинов (здесь имеются в виду активисты Иттихада и члены таких организаций как «Тешкилат-и Махсусе», активно участвовавшие в Геноциде армян), которые были ему с давних пор лично обязаны и преданы. Неожиданно для него, в марте 1921 г. советское правительство подписало договор о дружбе с Национальным правительством Мустафы Кемаля в Анкаре.
30 июля Энвер покидает Москву вместе с одним из самых важных агентов «Тешкилат-и Махсусе», чтобы в Батуми на Черном море (с 19 марта в городе была установлена советская власть) обсудить с приехавшим из Берлина доктором Назимом (еще один из главных организаторов Геноцида. прим.) и рядом его приверженцев из Анатолийского нагорья приход к власти в Анкаре. На съезде в Батуми, проходившем 5 и 6 сентября, он даже обращается к идее заново основать Комитет, сети которого в течение первых послевоенных лет оставались дееспособными в подполье. Однако всего неделю спустя, после большой победы над греческой армией, продвигавшейся по Анатолийскому нагорью, положение Мустафы Кемаля больше никем не ставится под сомнение. Теперь советское правительство видит в нем бесспорного руководителя Турции. Время Энвера тоже вышло.
Отношения Энвера с Москвой восходят к авантюрному обмену военнопленными. Твердо намереваясь продолжать из Берлина войну через подпольные сети в Турции, Энвер и Талаат искали союзников против оккупационных властей, в частности, против Британской империи. В это время им представился случай посетить в Моабитской тюрьме представителя советского правительства Карла Радека. Талаат познакомился с ним на мирных переговорах в Брест-Литовске. Теперь Радек содержался под арестом после подавления восстания «Спартака», и оба турка стали первыми из ряда высокопоставленных посетителей, которых Радек принимал в Моабите.
28 марта 1920 г. Энвер и Бехаэддин Шакир поднялись на борт самолета Юнкерса «Аннелизе», чтобы вылететь в Москву для организации обмена немецких заложников на Радека и установления первых контактов с советским руководством. Полету способствовал профессор Фридрих Зарре из Бабельсберга, который состоял в родственных отношениях с Гансом Хуманном, бывшим немецким морским атташе в Константинополе. Ему удалось убедить в пользе такой миссии Гуго Юнкерса из Дессау, который был заинтересован передислоцировать на российскую территорию свое самолетостроение, поставленное под вопрос Версальским мирным договором. Старший лейтенант, пилот Ганс Гессе воевал в Турции во время первой мировой как летчик-истребитель и знал своих восточных пассажиров.
В 12 ч 15 мин самолет при ясной погоде и благоприятном ветре поднялся в воздух в Берлин-Йоханнисталь, однако полет закончился катастрофой. Самолет был перегружен, воды в радиаторе не хватало и карбюратор заело над Восточной Пруссией. После нескольких промежуточных приземлений полет закончился вынужденной посадкой около Каунаса в Литве. Там пассажиров задержала и допросила британская военная миссия, но прежде чем удалось идентифицировать личности Энвера и Шакира, они сбежали обратно в Германию с помощью пилота немецкого корпуса в Прибалтике.
Только со второй попытки Энвер прибыл в Москву, где уже поздней весной 1920 г. установил контакт с Троцким. Перед этим Энвер временно жил в Берлине у Ханны фон Вангенгейм, жены бывшего немецкого посла в Константинополе, которая незадолго до него давала приют путчисту Вольфгангу Каппу. «После того как Капп уехал, - сообщает Гарри Кесслер, - Энвер заселился в комнату Каппа и занимался там конспирацией «со своими большевиками», до тех пор пока не улетел в Россию».
Ему и его «штабу» предоставили под место жительства особняк князей Голицыных, перешедший в собственность НКИД, - пишет Д.И. Вдовиченко в своей работе «Энвер-паша». - Официально его миссия именовалась «Миссией Али-бея» и получила дипломатический статус, хотя никакого правительства реально не представляла. Периодически Энверу выдавались ссуды в 500 тыс. немецких марок, которые использовались для содержания штаба, а часть средств посылалась в Стамбул политической организации «Каракол», находившейся под влиянием Энвера». Здесь речь идет об организации, созданной Энвером и Талаатом незадолго перед окончанием войны. Как пишет турецкий исследователь Танер Акчам, «…важной миссией «Каракола», который организовал национальное движение в Анатолии, было содействие бегству в Анатолию тех членов партии Иттихад, которые участвовали в Геноциде армян и разыскивались британцами. До некоторой степени организация была символом связи между Геноцидом армян и движением сопротивления в Анатолии». Продолжим цитату из работы Д.И. Вдовиченко: «Через Радека, занимавшего тогда видный пост в Коминтерне, Энвер познакомился с рядом лиц в советском правительстве и руководстве большевистской партии. Он побывал на приемах у В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева, Г.В. Чичерина, заместителя Троцкого по Реввоенсовету Республики Э.М. Склянского, заместителя народного комиссара по иностранным делам Л.М. Карахана. Познакомился с иностранными коммунистами, включая Б. Куна.)
В Москве обсуждаются поставки оружия для национального сопротивления в Анатолийском нагорье, которые должны производиться с участием немецких посредников. «Я говорил здесь с заместителем главнокомандующего Троцким, - пишет Энвер в августе 1920 г. генералу фон Секту. - Они обещали мне любую возможную помощь для нашей армии в Анатолийском нагорье, но так как они сами ощущают большую нехватку винтовок и боеприпасов, они не могут предоставить нам много. Они предложили мне покупать вооружения в Германии и поставлять их через Россию». В то же время идет разговор о возможности для рейхсвера с помощью Советов сделать выпад против условий Версальского мирного договора. И разговор идет о Польше - вплоть до аналога будущего нападения на радиостанцию Гляйвиц (речь о провокации нацистов, которая стала поводом для нападения на Польшу и начала второй мировой войны в 1939 г. - прим.)
В августе 1920 г., после советского поражения около Варшавы, Энвер осаждает генерала фон Секта просьбами от имени Троцкого инсценировать инцидент в польском коридоре, который мог бы предоставить Германии повод вступить в Польшу. В свою очередь, Советы готовы были признать немецкие границы 1914 г. Однако из этого ничего не вышло, так как Красная армия под командованием генерала Тухачевского к этому времени была отбита уже слишком далеко. Вошедшее в поговорку «чудо на Висле», когда военная удача обернулась лицом к полякам, предотвратило возможный новый раздел Польши.
Но для Энвера в любом случае речь шла, в основном, не о Польше. В то время как Талаат в Берлине все больше склонялся к линии Мустафы Кемаля, Энвер строил гораздо более авантюрные планы. Талаат из Берлина искал политического компромисса с британцами в пользу анатолийского национального движения, тогда как Энвер становился все более одержимым идеей нанести вместе с большевиками смертельный удар британскому империализму в Азии. Идея «Турана» еще раз промелькнула в его голове и привела в Москву. «В 1920-м он достиг, наконец, Москвы, куда до него прибыли Ахмед Джемаль-паша и другие знаменитые турки, такие как Нури-паша и Халил-паша (все четверо - из числа главных преступников, ответственных за Геноцид армян.), - пишет историк Чарльз Уоррен Хостлер. - Официально Энвер прибыл как друг Советского Союза и враг Великобритании, которая уничтожила турецкую империю и боролась с коммунистами. Неофициально он планировал восстановление державы Тимура и сам себя рассматривал как будущего властителя империи, охватывавшей Китайский Туркестан, Русский Туркестан, Казахстан и Афганистан. Подобно Александру Великому, он хотел совершить марш через Хайберский проход в Индию и нанести смертельный удар Британской империи. Энвер был убежден, что успех его будущей империи зависит от того, завладеет ли он центром турецкого мира, Турцией, и свергнет ли Мустафу Кемаль-пашу». Однако Энверу суждено было закончить свои дни в Средней Азии.
Он открыл свои планы создания центральноазиатской империи за счет Советов индийскому коммунисту Рою, а тот сообщил Ленину и Чичерину о предательстве Энвера. По завершении съезда в Батуми ему стало ясно, что любая надежда на возвращение в Турцию после великой победы Мустафы Кемаля над греками стала безнадежной, разве только удастся очередная «большая игра». В начале октября 1921 г. Энвер-паша прибывает в Бухару, первоначально с согласия Ленина, чтобы склонить среднеазиатских мусульман к союзу с большевистской властью. Однако вместо этого он устанавливает в Бухаре контакт с туркменским национальным движением, чтобы самому возглавить их борьбу против Московского центрального правительства.
«Он был «большим идеалистом», мечтателем без всякого знания географии и других особенностей этого региона», - раздраженно заметил один из руководителей туркменского национального движения. Без сомнения, Энвер лишь в Бухаре понял, что нужно «не только быть противником большевиков, но и атаковать их на самом деле». Уже спустя некоторое время его харизма победила. Теперь Энвер назывался «Главнокомандующим армий Бухары, Хивы и Туркестана», он собрал вокруг себя боевые отряды, отдавал, как обычно, приказы, и весной 1922 г. его войска заняли Душанбе. Теперь он контролирует почти всю область бывшего эмирата Бухары, что примерно соответствует территории сегодняшнего Таджикистана, и в течение короткого времени руководит независимым «туранским» государством в Средней Азии. Однако в июне 1922 г. он терпит свое первое поражение от превосходящих сил Красной армии под командованием генерала Какурина, ощутимые потери вынуждают его искать убежища в горном районе Памира. Тем временем афганский король Аманулла, который долгое время поддерживал его оружием и техникой, также лишил его своей помощи.
4 августа 1922 г., лихорадочно разыскиваемый советскими разведчиками, он с 25 всадниками попадает в окружение целой красноармейской дивизии поблизости от деревни Обтар в Белдживане (близ афганской границы). Сельские жители как раз праздновали мусульманский праздник Байрам, когда к ним приблизился авангард из 300 красногвардейцев. Хотя ситуация была абсолютно безнадежной, Энвер сразу же отдает приказ своим воинам, вооруженным кривыми саблями, атаковать на лошадях большевиков с пулеметами, как будто бы он осознанно хотел принести последнюю жертву святому делу «Турана». Он сам, скакавший впереди на своей серой лошади «Дервиш», был смертельно ранен. 22 июля 1922 г. он написал своей жене в Берлине последнее письмо: «Красная армия нас теснит, Душанбе уже пал. Вместе с дикими цветами, которые я каждый день шлю тебе отсюда, посылаю с письмом сломанную веточку вяза, под которым я спал. На этом дереве я вырезал твое имя. Твой любимый Энвер». Вечный воин Энвер-паша мог, как уже заметил Генри Моргентау, временами становиться чрезвычайно сентиментальным и почти поэтическим. После его смерти советское представительство в Берлине передало жене Энвера маленький Коран, который он всегда носил при себе и который был найден на его трупе.
(В 1996 году прах Энвера специальным самолетом был доставлен из Таджикистана в Турцию и торжественно захоронен на холме Свободы - кладбище выдающихся деятелей страны, где до сих пор и покоится. На церемонии государственных похорон присутствовали руководители государства и армии. Кроме президента Сулеймана Демиреля, выступил и нынешний президент Турции Абдулла Гюль, тогда занимавший пост министра. Он пообещал, что на прежнем месте захоронения Энвера при содействии правительства будет воздвигнут памятник. - прим.)
Отсюда