Политическая экономия основывается на философии, политике и истории
Бедные, слабые и варварские страны обязаны преимущественно мудрости своей экономической системы, что они стали богатыми и сильными, а другие страны, достигшие значительного блеска, помрачились от недостатка хорошей системы; были даже нации, лишенные свободы и политической жизни в особенности потому, что их коммерческое управление не пришло на помощь укреплению и развитию их национальности.
Политическая экономия основывается на философии, политике и истории. В интересах будущего и человечества философия требует: наиболее тесного сближения между собою различных наций, отречения, насколько это возможно, от войн, укрепления и развития международного права, перехода, как говорится ныне, прав людей в право федерации, свободы в сношениях между собою народов как в области моральной, так и материальной, единения всех народов под верховенством права или универсальной ассоциации.
История ясно указывает потребности будущего, поучая, каким образом во все эпохи материальный и интеллектуальный прогресс был в соотношении с объемом политической ассоциации и коммерческих отношений. Но она в то же время оправдывает потребности политики и национальности, поучая, как нации погибали потому, что недостаточно охраняли интересы своей культуры и могущества; как совершенно свободная торговля с опередившими нациями была выгодна для народов, находившихся в первичных фазисах своего развитая; но как те народы, которые уже совершили известный путь, могли идти далее только посредством некоторых ограничений в торговле с иностранцами и, таким образом, стать наравне с теми народами, которые их опередили.
Самая высокая степень ассоциации людей, которая ныне может быть реализована, это - государство, нация; самая высокая, о которой можно мечтать, это - человечество. Точно так, как отдельный человек гораздо счастливее в государстве, нежели в одиночестве, все нации гораздо более преуспевали бы, если бы были соединены правом, общим миром и свободным обменом. Сама природа постепенно ведет нации к этой совершеннейшей ассоциации, вынуждая их, вследствие различия климатов, земли и производительности, к обмену, вследствие излишка населения и капиталов - к эмиграции и основанию колоний. Международная торговля, возбуждая деятельность и энергию созданием новых потребностей, перемещением от одной нации к другой идей, открытий и сил, составляет одно из самых могущественных средств цивилизации и благоденствия народов. Но покуда единение народов посредством торговли еще весьма несовершенно, так как оно прервано или, по крайней мере, ослаблено войнами и эгоистическими мерами тех или других народностей.
Через войну нация может быть лишена своей независимости, своего имущества, своей свободы, своих учреждений и законов, своей самобытности и вообще степени культуры и благосостояния, до которых она достигла; она может быть порабощена. Эгоистическими мероприятиями чужеземцев ее экономическое развитие может быть смущено и замедлено.
В настоящее время, следовательно, главная забота нации должна заключаться в сохранении, развитии и совершенствовании ее национальности. В этом нет ничего несправедливого и эгоистического; это стремление разумно и совершенно согласно с интересом человечества, ибо оно естественно ведет к всеобщей ассоциации, которая может осуществляться посредством конфедерации постольку, поскольку народы достигают одинаковой степени культуры и могущества.
Хорошая протекционная система не предоставляет монополии мануфактуристам страны; она дает только гарантию от потерь для тех, которые дают свои капиталы, посвящают свои способности и усилия новым промышленностям.
Она не предоставляет монополии, потому что внутренняя конкуренция заменяет иноземную и потому, что всякий гражданин свободен принять участие в премиях, предоставляемых для всех. Она устанавливает только монополию туземцам по отношению иностранцев, которые также пользуются подобною же монополией в своем отечестве.
Страна, которая посредством протекционной системы не сумеет обратиться в мануфактурную, обречена на материальную и политическую слабость. Опасность увеличивается, если соседние нации следуют другому пути, если они идут во всех отношениях вперед, тогда как мы идем назад, если у этих наций мысль о лучшей будущности возбуждает бодрость и дух предприимчивости граждан, в то время, когда у нас недостаток надежды все более и более уничтожает бодрость и способность. История представляет примеры гибели целых наций, потому что они не умели, в благоприятное время, решить великую задачу обеспечения своей моральной, экономической и политической независимости установлением мануфактур и учреждением сильного класса мануфактуристов и купцов.
Много раз приводили в подтверждение принципа свободы торговли, что падение Венеции произошло от ограничений, ею созданных: в этом мнении есть малая доля правда, но больше ошибочного.
Пример Венеции доказывает только, что отдельный город или маленькая страна, в присутствии больших государств, не может употреблять с пользою ограничительной системы, и что страна, достигшая посредством ограничений мануфактурного и коммерческого владычества, когда эта цель достигнута, должна возвращаться к свободе торговли.
Навигационные акты, точно так, как и вообще таможенное покровительство, так естественны народам, предчувствующим свое коммерческое и промышленное величие в будущем, что Соединенные Штаты, едва освободившись, приняли ограничения в мореплавании по предложению Мадисона.
Ганзейские города основали свою торговлю на производстве и потреблении, на земледельческой и мануфактурной промышленности окрестностей, к которым они примыкали. Но они забыли развить земледелие их родины в то время, когда давали посредством своей торговли значительный толчок земледелию чужеземных стран; они находили более удобным покупать фабричные произведения в Бельгии, нежели основывать фабрики в своей стране; они поощряли культуру полей Польши, воспитание овец в Англии, производство железа в Швеции и мануфактур в Бельгии. Они практиковали в течение столетий предписания теоретиков нашего времени: покупали товары там, где находили наиболее дешевые. Но когда ганзейцы были исключены из стран, где они покупали и продавали, ни их земледелие, ни их промышленность не развились настолько, чтобы излишек их капитала мог найти приложение; этот капитал эмигрировал в Голландию и Англию, где он поднял промышленность, богатство и могущество их неприятелей. Блистательное доказательство тому, что промышленность, предоставленная самой себе, не делает страну счастливой и могущественной.
Навигационный акт установил верховенство английского флота, в особенности в ущерб голландского, который до того времени пользовался монополией каботажа и рыболовства. В 1703 году метуэнский договор открыл Англии португальский рынок, которым до того времени пользовались голландцы и немцы. Этот договор весьма знаменателен в истории Англии. Он представляет собой первый шаг, поведший ее к колониальному владычеству. Английские произведения из Португалии дошли до Индии и Китая, что имело в окончательном результате прибавление к королевской короне Великобритании императорского титула Индии. Купцы, уверенные в том, что за ними последуют войска, составляли авангард всех колониальных завоеваний Англии. Занятие Индии могло привести Англию к промышленной катастрофе от свободного ввоза в ее пределы индийских бумажных и шелковых тканей. Что же она сделала? Под опасением строжайшей ответственности она совершенно воспретила ввоз этих произведений из своих собственных владений: "она не захотела потреблять ни одной нитки из Индии; она отбросила от себя эти столь прекрасные и столь дешевые произведения; она продавала континентальным странам по низким ценам эти прекрасные произведения востока; она им предоставила выгоды этой дешевизны, для самой же себя Англия не захотела этой дешевизны.
История экономического развития Англии представляет три периода: в начале, когда в ней почти не существовало промышленности и она должна была обменивать свои сырые произведения на иностранные изделия, она держалась полной свободы торговли; когда промышленность и флот приобрели некоторое значение, она устранила иностранные произведения и суда; наконец, когда этим путем ее флот, промышленность и торговля достигли апогея, в ее международных, коммерческих отношениях снова появилась свобода. "Тогда, заключая трактаты на основе равенства, с одной стороны, она имела по сравнению с народами отставшими несомненные преимущества и помешала этим народам предпринимать ограничения, вызываемые их потребностями; с другой стороны, она охраняла национальные силы от беспечности и держала в бодрствовании, так чтобы не быть опереженной. Само собою разумеется, что, кроме указанных причин настоящего богатства Англии, имелись еще другие, совершенно специальные причины: географическое положение, эмиграция фламандских ткачей в XII столетии, переселение в Англию фабрикантов, торговцев и ремесленников почти со всех европейских стран и прочее.
Лист припоминает слова Наполеона I: «Страна, которая при настоящем положении света, практиковала бы принцип свободы торговли, была бы обращена в порошок». Но непрерывные войны при Наполеоне не могли не отразиться самым губительным образом на национальной промышленности. Во время революции англичане, в лице Адама Смита, выдумали теорию свободы торговли и начали ее пропагандировать. Французы поддались на эту удочку. Все французские рынки опять перешли в руки англичан. Тогда Франция снова перешла к протекционизму, который снова дал толчок национальному производству и воссоздал французскую промышленность.
Еще основатели теории свободы обмена, Адам Смит и Сэй, доказывали, что будущность Америки заключается только в земледелии. Теперь мы видим, насколько мнения этих действительно замечательных экономистов, увлекавшихся свободою обмена, оказались неосновательными. Американские штаты сделались одною из самых великих промышленных стран света. На них вполне оправдалась система Листа. Война за независимость установила национальное единство, а строго протекционная система восполнила результаты этого единства.
История учит, что ограничительные меры составляют естественные последствия различия интересов и усилий народов к достижению независимости и могущества, а, следовательно, последствия национального соперничества и войны, а потому они должны устраниться только при согласовании всех национальных интересов или при общей ассоциации всех народов под режимом права.
Опыты некоторых стран, применявших у себя свободу внешней торговли в присутствии нации, их перевешивающей в промышленности, богатстве и могуществе или держащейся ограничительной коммерческой системы, нам показывают, что этим отдают в жертву будущность страны, без всякой вообще пользы для человечества и только в выгоду страны, держащей скипетр мануфактур и торговли.
История, наконец, нас учит, каким образом народы, обладающие от природы всеми средствами для достижения высшей степени богатства и могущества, могут и должны, без того, чтобы не стать в противоречие сами с собою, менять свою коммерческую систему по мере того, как идут вперед. Сперва, действительно, посредством свободы торговли с народами, их опередившими, они выходят из варварства и улучшают свое земледелие; потом посредством ограничений они заставляют цвести их фабрики, рыболовство, флот и внешнюю торговлю; наконец, после достижения высшей степени богатства и могущества посредством постепенного перехода к принципам свободы торговли и свободной конкуренции на иностранных рынках, им принадлежащих, они охраняют от беспечности свое земледелие, мануфактуру и своих купцов и держат их в бодрствовании, дабы сохранить верховенство, которого они достигли.
Политическая экономия занимается исследованием богатства. Богатством называют сумму необходимых, полезных и приятных вещей, имеющих меновую ценность. Очевидно, что способность создавать богатства гораздо важнее самого богатства, ибо без этой способности богатство не только не может возрастать, но оно непременно должно уничтожаться, то есть пойти на удовлетворение людских потребностей. В чем же заключается способность создавать богатство, т.е. причина богатства? Почти все экономисты, начиная с представителей классического и кончая представителями крайне социалистического направления - с Адама Смита до Карла Маркса - говорят, что причина богатства заключается в труде. Несомненно, что богатство не может создаваться иначе, как посредством работы тела или ума; но из этого не следует, что один труд способен сделать отдельного человека или нацию богатыми. Мы видим, что в жизни богатство людей большей частью не находится в соотношении с их трудом. История указывает на примеры разорения стран, несмотря на значительный труд и экономию их граждан. Таким образом, положение экономистов, что труд составляет причину богатства, а лень - бедности, положение, которое, как замечает Лист, было высказано еще царем Соломоном, не объясняет, почему одни нации богатеют, а другие впадают в бедность. Богатство нации зависит от массы разнообразных причин и не только материального, но и духовного характера. Оно зависит от национального могущества, от географического положения, от политических и гражданских учреждений, законов, религии, нравственности и прочего.
Что касается таможенных пошлин, то они также представляют меру, которая недостижима индивидуальной деятельностью людей. Государство, устанавливая пошлины, не делает ничего такого, что отдельные лица умеют или могут сделать лучше, но делает то, чего частные лица не могут сделать лучше, несмотря ни на их знания и способности, ни на их энергию. Таможенные пошлины, не представляя собою непосредственного вмешательства в экономическую частную деятельность, составляют охрану, обеспечивающую и развивающую эту деятельность. Уверение школы, - говорит Лист, - что протекционная система влечет за собою незаконное и антиэкономическое вмешательство правительства в употребление капиталов и промышленную деятельность частных лиц, падает само собою, если иметь в виду, что причина такого вмешательства заключается в коммерческих порядках, устанавливаемых иностранцами, и что только посредством протекционной системы возможно отстранить гибельные последствия, проистекающие от чужеземной политики. Когда англичане (говоря о России, следовало бы сказать - немцы) устраняют зерновые продукты из своих рынков, то разве они не воспрещают нашим земледельцам сеять хлеб, который при свободном ввозе они отправляли бы в Англию? Когда они устанавливают на нашу шерсть, наши вина, наше строительное дерево столь высокие пошлины, что отправка этих продуктов в Англию почти прекращается от мероприятий британского правительства, то разве некоторые из отраслей наших промышленностей не сокращаются от мероприятий сего правительства? Следовательно, очевидно, что в подобных случаях иностранные законоположения дают нашим капиталам и производительным силам такое направление, которого они сами по себе не приняли бы. Из этого ясно, что, если мы не будем давать отечественной промышленности, посредством нашего законодательства, направления, согласного с собственными национальными интересами, то этим мы не помешаем чужим странам направлять нашу промышленность в их интересах и останавливать развитие наших производительных сил. Но что благоразумнее и выгоднее для наших граждан: предоставить направлять нашу промышленность иностранному законодательству или направлять ее самим сообразно нашим выгодам?
Между нациями существуют громадные различия. Между ними встречаются великаны и карлики, могущественные и разлагающиеся, достигшие совершенства в нравственном и материальном отношении, - и находящиеся в варварском состоянии. Но тем не менее, все нации, так же как и отдельные люди, обладают инстинктом самосохранения, а потому ради сохранения независимости готовы на чрезвычайные жертвы. Миссия политической экономии, - говорит Лист, - заключается в экономическом воспитании наций с целью приготовления их ко вступлению, в будущем, во всеобщую международную ассоциацию.
Что же нужно нации для того, чтобы признавать ее положение нормальным? Она должна прежде всего занимать достаточное пространство, снабженное разнообразными материальными источниками богатства и соответствующим сему пространству населением. В этом заключаются основные условия морального и материального развития нации и ее политического могущества. Нация с недостаточной территорией и населением, в особенности, если население это имеет неодинаковый язык, не может рассчитывать на значительное и прочное развитие литературы, наук и искусств. При малом протяжении она не может развить все области труда и дать надлежащий рост разделению занятий и ассоциации производительных сил. Она должна иметь свободный доступ в океаны; в противном случае нация не может обладать национальным флотом и иметь всесветное политическое значение - влиять на народы отставшей культуры и иметь средство для прочной и независимой международной торговли. Ее территория должна быть более или менее очерчена морями, реками и горами. Но экономическое значение нации еще не обусловливается этими элементами; оно зависит также от религии народа, его нравственных начал, его государственных идей и всех его индивидуальных особенностей. При экономическом развитии нации последовательно переживают следующие состояния: дикое, пастушеское, земледельческое и мануфактурное, и наконец, одновременно - земледельческое, мануфактурное и торговое.
История указывает, что последовательный переход наций до последней из указанных стадий их развития совершается лучше всего посредством свободной торговли с нациями более культурными, но установление в стране более или менее совершенной мануфактурной промышленности, создание значительного национального флота и развитие обширной всесветной торговли нигде не достигалось и не может быть достигнуто иначе, как посредством государственного содействия. Это содействие и выражается установлением протекционной системы, заключающейся в таможенных пошлинах, различных премиях и т.п. Без протекционной системы еще ни одна страна не переходила из земледельческого состояния в состояние значительного развития мануфактурной промышленности, национального флота и всесветной торговли. Когда, наконец, страна достигнет высшей стадии своего экономического развития, ее национальные мануфактуры и флот настолько окрепнут, что будут находиться вне опасности от иностранной конкуренции, то в ее интересе постепенно возвращаться к полной свободе торговли. Фритредеры утверждают, что для нации решительно все равно, обменивает ли она свои мануфактуры на иностранные земледельческие продукты или свои земледельческие продукты на иностранную мануфактуру, и это им также служит одним из оснований отрицать необходимость пошлин для развития отечественной мануфактуры. В этом мнении, замечает Лист, заключается полное непонимание природы экономических международных отношений. По его мнению, нация чисто-земледельческая не может развить до высокой степени свою внутреннюю и внешнюю торговлю, свои пути сообщения и свой торговый флот; она не может совершить значительных успехов в умственном, социальном и политическом развитии; она не может приобрести соответствующего ее природному положению политического значения; она не в состоянии влиять на цивилизацию и прогресс отсталых народов и основывать колонии. Страна чисто земледельческая стоит бесконечно ниже страны земледельческой и вместе с тем мануфактурной. Первая в экономическом и политическом отношениях всегда в более или меньшей степени, зависит от иноземцев, которые получают от нее земледельческие продукты в обмен на свои фабричные изделия. Она не может сама определить объем своего производства; она должна ожидать спроса заграничных покупателей. Покупатели же эти, т.е. мануфактурные и вместе с тем земледельческие нации, сами производят громадные массы сырья и съестных припасов, а потому и требуют от земледельческих народов только такое количество, которое необходимо для покрытия их дефицита. Следовательно, чисто земледельческие страны зависят, относительно сбыта их производства, от большего или меньшего урожая в странах земледельческих и вместе с тем мануфактурных; они, кроме того, имеют конкурентов в прочих земледельческих странах; таким образом, и без того ненадежные рынки сбыта, вследствие этой конкуренции, делаются еще менее надежными.
В заключении:
1. Страна значительно более бедная капиталами и мануфактурами сравнительно с другим государством не может предоставить широкий ввоз к себе его фабричных продуктов без того, чтобы не сделаться его постоянным дебитором, не поставить себя в зависимость от его кредитных учреждений и чтобы не впасть в постоянные коммерческие, мануфактурные и земледельческие кризисы.
2. Государство, обладающее сильными кредитными учреждениями, может для пользы своих фабрик и в ущерб фабричного производства более слабой страны понижать цены своих мануфактур на ее рынках.
3. Посредством такой операции более слабая страна может потреблять ценности в форме вывозных продуктов в размере большем ценности вывозимых продуктов и недостачу вывоза пополнять деньгами.
4. Рыночные колебания денег, от того происходящие, всегда производят самые губительные последствия на экономическую жизнь нации, и в особенности там, где бумажное денежное обращение обеспечивается ограниченным количеством драгоценных металлов.
5. Эти колебания и кризисы, от того происходящие, обыкновенно не могут быть предвидимы, и потому солидная кредитная система не может существовать без равновесия вывоза и ввоза.
6. И сказанное равновесие устанавливается тем труднее, чем свободнее допускается конкуренция иностранных мануфактур с туземными и чем больше стеснен вывоз сырых продуктов иностранными таможенными тарифами, и чем менее страна будет зависеть от заграницы в смысле необходимости покупки иностранных изделий и продажи сырья, тем менее равновесие это будет подвергаться колебаниям.
Классическая политическая экономия в области международной торговли не сделала должного различия между обладанием драгоценными металлами и способностью обладать таковыми. Между тем это отличие делается даже в частном общежитии. Ни один благоразумный человек не желает хранить деньги, - всякий старается отделаться от денег, но всякий заботится о том, чтобы иметь возможность обладать во всякое время нужною ему суммою. И чем человек богаче, тем он менее стремится к хранению денег; он себя обеспечивает только тем, чтобы в каждый момент иметь возможность воспользоваться деньгами, хранимыми в чужих кассах. Напротив, чем человек беднее, чем он обладает меньшею возможностью доставать деньги, находящиеся в чужих руках, тем с большею осмотрительностью он должен заботиться о том, чтобы иметь в непосредственном обладании достаточный денежный резерв. То же имеет место и по отношению нации. Англия очень мало заботится о том, сколько от нее вывозится золота и серебра; она отлично знает, что усиленный экспорт драгоценных металлов будет иметь последствием возвышение у нее цены этих металлов и дисконта, а, следовательно, понижение цен фабричных изделий; вследствие такого понижения этих цен усиливается экспорт сказанных изделий, и золото и серебро в нужном для нее количестве к ней вернутся. Англия - это богатый банкир, который, не имея ни одного золотого в кармане, может во всякое время достать нужную ему сумму. Но положение страны бедной, преимущественно земледельческой, далеко не столь благоприятное. При усиленном вывозе из нее денег усиленный вывоз малоценных товаров может и не привлечь обратно вывезенных денег. Она походит на бедного человека, который в случае нужды не может достать нужное ему количество денег, а потому должен иметь таковые в резерве.
Хотя, школа очень пренебрежительно относилась к торговому балансу, тем не менее, по нашему мнению, между большими независимыми нациями существует нечто вроде коммерческого баланса, и для таких наций опасно находиться долго в неблагоприятном положении по отношению баланса, так как вывоз денег, от того происходящий, производит сильные революции в системе кредита и в ценах.
С. Ю.Витте «Национальная экономия и Фридрих Лист»