Закончилось последнее путешествие лета.
Шестое, самое короткое, самое теплое, самое душевное.
Хотела я туда давно, но собралась оперативно и внезапно, с одной стороны поняв, что наступают самые последние выходные лета, с другой - обидевшись на своих, которые никуда не хотели (а Вадька уезжал в Питер).
Решила, что место подходящее, гостиницу на одну ночь в последний момент нашла только на отшибе, но была сто раз права, что собралась. Ибо редко когда в поездке я действовала столь же спонтанно и почти интуитивно, но при этом все настолько удачно складывалось.
Я уехала в субботу очень рано, в 9.43 уже садилась в экспресс на Киевском вокзале, а в 11 - на рейсовый автобус из Балабанова в Боровск, из которого вдруг выскочила за несколько остановок до автовокзала, чтобы пройтись по красивой дороге вдоль реки Истерьмы.
Здесь, недалеко от места впадения ее в Протву и был поставлен в середине 15 века монастырь Рождества Богородицы, ныне называемый в честь своего основателя Свято-Пафнутьевым Боровским.
Монастырь, хоть и не входит в десятку самых древних, восхитительно стар. Дату его основания очень легко запомнить - 1444 год.
Проломные ворота
Старец Пафнутий, внук крещеного татарского баскака, пришел сюда из Покровского монастыря в Высоком и заложил первый Рождественский храм. Интересно, что тот стал первой серьезной живописной работой для чудесного русского мастера Дионисия, у которого со старцем, судя по легендам, отношения были непростые.
Правда, Дионисиевы фрески, найденные лишь фрагментами, давно в Москве, но и росписи 16 века в храме впечатляют, мало где сохранилась настолько старая живопись.
Монастырь хранит множество легенд: и о Василии III, именно здесь вымолившем себе сына, будущего Ивана Грозного. И о Федоре Иоанновиче, так любившем сии края, что ему мечталось перенести сюда столицу Руси. И о страшной резне, учиненной в Смутное время Лжедмитрием и Яном Сапегой русским защитникам монастыря под командованием Михаила Волконского. (Говорят, пролитая им кровь и ныне порой проступает на амвоне храма).
И о мятежном протопопе Аввакуме, что томился здесь в особой келье до отъезда в Пустозерск.
"Келья для инакомыслящих" из монастырского музея
И о знакомой всем по картине Сурикова боярыне Феодосии Морозовой, что умерла тут от голода вместе с сестрой княгиней Урусовой в страшной земляной тюрьме.
К слову, в новой часовне, что на Боровском городище, изящной и женственной, посвященной раскольницам-мученицам, в подвальной части реконструировали ту яму. Но увидеть ее можно лишь с экскурсоводом.
Часовня:
И еще много тайн хранит сей монастырь. Мне повезло, скучающающую девушку-хранительницу музея иконописи, куда я забрела, некое активное семейство уговорило на экскурсию, и она позвала и меня с ними.
Поэтому нам открыли сени со старинными фресками, трапезную палату, а затем сводили еще и на колокольню, откуда прекрасно обозревается сам монастырь и его окрестности.
А потом я нашла удачное место в тени для этюда у братского корпуса, откуда отличный вид на Рождественский собор.
Отсюда до города всего четыре километра. Улица, что ведет в центр, называется нынче Коммунистической (прежде Московская), и городские виды, открывающиеся в пути, мало изменились, судя по старым фото, за прошедшие сто или даже двести лет.
Боровские храмы, выстроенные в основном в 18-19 веках, кажутся очень высокими, изящными и устремленными в небо, может потому, что удачно стоят на возвышенных участках, образуя, собственно, тот самый приметный и своеобразный силуэт города, сочетающего низкую застройку с уносящимися к небу синими и золотыми пятиглавиями и верхушками колоколен.
Но это церкви обычные, "новообрядческие". Боровск же исстари - земля староверов. После долгих гонений в самом начале 20 века им разрешили строить здесь храмы. Они другие - массивные, тяжелые, в "неорусском стиле". Главный старообрядческий собор - Покровский - ныне на реконструкции, а вот Введенская церковь открыта, и туристы даже умудряются иногда туда заглянуть. У меня не вышло.
И еще об одной церкви Боровска нельзя не сказать отдельно. Это храм Покрова Богородицы на Высоком. В Калужской области это самая старая деревянная церковь, стоящая на месте монастыря, упраздненного в 18 веке.
В том монастыре здешний святой Пафнутий принимал монашеский постриг, а спустя двадцать лет стал игуменом этой обители, пока не ушел и не основал свой собственный монастырь.
Ныне это тихое, удаленное от остального города место - с деревянной церковью, кладбищем и купальней над Протвой - подворье Пафнутьева монастыря. Здесь же, кстати, есть чайная с отличным видом на город и реку - чуть ли не единственное "кафе самообслуживания" в городе, где за 300 руб. можно съесть нормальный обед.
И в последний раз возвращаясь к Пафнутию: интересно, что о городе он возносил весьма странную молитву, о том, чтобы «Боровск никогда не процветал и был бы тихим местом». По-моему, у него получилось.
* * *
Не только церкви, но каждый дом Боровска творит и дополняет его лик. Здесь почти нет блочных многоэтажек, нет современных торговых центров, популярных фастфудов и всего того, что изменило облик большинства провинциальных городов. Этот же словно "законсервировался" где-то на рубеже 19 и 20 веков. В застройке преобладают два типа домов - либо деревянные одноэтажные, с палисадниками и резными окошками, как во многих уголках русской провинции, только антенн-тарелок и пластиковых окон на них здесь гораздо меньше.
Либо "купеческие" двухэтажные особняки - с каменным подклетом и деревянным вторым этажом, тоже очень узнаваемые и порой затейливые. На бывшей Успенской, ныне улице Ленина, главной в городе, возле многих из них - таблички с подробным рассказом о здании и хозяевах.
Дом Шокиных:
В одном из таких домиков в бывшей Мельничной слободке с апреля 1887 г. по осень 1888 г. снимал квартиру, занимавшую весь верхний этаж, никому не известный учитель арифметики и геометрии Констанин Эдуардович Циолковский. Всего же он прожил здесь двенадцать лет - преподавал, писал первые научные работы, создал семью.
Музей реконструирует мастерскую и творческую лабораторию, учебный класс и кусочек жилого дома, знакомит с друзьями и приятелями, женой и детьми будущего "отца русской космонавтики", рассказывает обо всех тех местах, где он преподавал.
Некоторые вещи поразили до глубины души. Например то, что Циолковский, будучи многодетным отцом (семеро детей) специально искал себе жену, к которой его не влекла бы страсть, чтобы не отвлекаться от науки. И женился на скучной женщине, которая интересовала его так же мало, как и собственные дети. Кстати, двое из них в разное время покончили с собой.
В музее часто встречаются воздушные змеи и воздушные шары - поделки, которые мастерил из папиросной бумаги для своих учеников Циолковский в Боровске, и об этом сохранилось множество воспоминаний. Например о том, как к одному из змеев он привязывал спичечный коробок, куда сажал таракана, чтобы затем наблюдать за его самочувствием после полета.
Таких эпизодов много, будущего великого ученого в городке считали удивительным чудаком, но относились добродушно и наблюдали за его экспериментами с интересом.
Памятник Циолковскому в валенках в центре Боровска:
Еще один старый особняк на улице Ленина - бывший дом купцов Полежаевых - таит в себе удивительный музей, на который я наткнулась случайно, но именно благодаря ему образ старого Боровска сложился в моем воображении как пазл из множества разноцветных кусочков, со всеми деталями.
Называется он музеем истории купечества и предпринимательства, хозяйка его, Евгения Алексеевна, правнучка того самого Петра Михайловича Полежаева, главы рода, что открыл в Боровске ткацкое производство, в музее бывает редко и большей частью он закрыт.
Мне несказанно повезло: дверь была открыта, и Римма Шакировна Мустафина, сотрудник и по совместительству ангел-хранитель этого места как раз заканчивала экскурсию для каких-то знакомых и за небольшую сумму была готова рассказать об этом месте и мне.
Мы проговорили больше двух часов. Римма Шакировна рассказала и о доме, каким он был при Полежаевых, как был устроен, чем занимались хозяева и какой образ жизни они вели. За каждой вещью в доме, от деревянного наперстка в рукодельной шкатулке до резного буфета, скрывались старые легенды и истории, связанные не только с домом, но и с городом вообще. Она раскрывала и листала потрепанные семейные альбомы, вынимала из буфета гарднеровские и кузнецовские фарфоровые чашечки, демонстрируя гравировки, с мастерством иллюзиониста пропускала сквозь небольшое колечко ажурную шаль из козьего пуха, какие делали на фабрике Полежаевых... Вещи начинали говорить и рассказывать о своих хозяевах.
Римме Шакировне 84 года, всю жизнь она проработала школьным учителем. Она знает историю всех купеческих родов Боровска до мельчайших деталей и подробностей, и вспоминает о каждом, словно все эти жившие бог весть когда, торговавшие фруктами, водкой, кожей и зерном Ждановы, Меренковы, Капырины, Рябушинские, Санины, Провоторовы и прочие - ее близкие родственники. У всех в роду свои тайны, увлекательные истории и чаще печальные судьбы после революции.
А между делом она рассказала и о Боровском городище, и о доме Большакова по соседству, где стоял в 1812 году Наполеон, и о строобрядческих традициях, и много еще о чем. Время пролетело незаметно, и если бы не появились новые посетители, наверное удалось бы узнать ещё массу занимательного. После ее рассказов город увиделся уже не глазами заезжего туриста, а словно изнутри - старый, торговый, староверский, консервативный.
К слову, именно боровские купцы-старообрядцы в свое время дали взятку, чтобы через город не проводили железную дорогу, став таким образом достойными продолжателями дела старца Пафнутия - Боровск воистину по его молитве не пережил экономического расцвета и остался тихим провинциальным городом.
Фонтан "Пусть светит" (вроде бы подсвечивается в темноте) на пересечении улиц Ленина и Мира работы местного скульптора Людмилы Киселевой, деньгим на который собрали жители Боровска.
* * *
А в последние пару десятков лет лицо Боровска стало еще своеобразнее, еще занимательнее. Случилось это благодаря художнику-самоучке Владимиру Овчинникову, расписавшему в городе больше ста домов своими фресками - очень разными по сюжету: это и история города от древности до последней войны, и люди, которые здесь жили прежде и живут теперь, и знаменитости, и литературные аллюзии, и любимые старые фильмы, и просто некие персонажи, выглядывающие из дверей и окон.
Своего рода городская "энциклопедия" - прямо на стенах, в дверных и оконных проемах, на трубах и брандмауэрах.
Одним из первых любопытствующим туристам, въезжающим в город, попадается "Глобус Боровска", где упомянуты так или иначе встречающиеся в городе персонажи и сюжеты.
Семейство Полежаевых - фреска на стене Купеческого музея:
Художники города Боровска:
Так вот и получилось, что придя в центр из монастыря, я весь оставшийся вечер бродила по улицам, разглядывала рисунки и читала стихи.
Ибо город говорит не только языком граффити, но и текстами, сопровождающими картинки и сочиненными Эльвирой Частиковой, женой художника. По моим ощущениям качество стихов порой даже лучше, чем живописная техника, которая отчетливо слабовата. Что, впрочем, не делает эти забавные художества менее обаятельными и притягательными для туристов.
Сейчас у Овчинникова в городе уже много последователей, чья "стенопись" порой технически совершеннее, но не такая трогательная.
Весь вечер до заселения в гостиницу я бродила по Боровску, вглядываясь в стены и вчитываясь в стихотворные строки. А потом добрела до дальнего конца Калужской улицы, где город уже заканчивался, и разбитая дорога вела к гостинице "Жемчужина", в которой я на одну ночь забронировала номер.
Утром же оказалось, что немного сказочная атмосфера Боровска проникает и сюда. Ибо на втором этаже гостиницы обнаружился еще один музей. Кукольный. С героинями классической литературы, а также представительницами разных народов мира, от крошечных до почти в человеческий рост.
Куклы и кукольные дома занимают почти весь огромный зал, и лишь на одной из стен этого музея - фото всех фресок Овчинникова, какие есть в городе, и история их появления.
Так окраинная гостиница у озера, с коваными ажурными стульями и хомяками во дворе, со странными фигурами на деревянных балконах, волнистыми попугайчиками в клетках и кукольным музеем стала естественным продолжением зачарованного Боровска.
И покинув ее, я еще целый день потом гуляла по городку, глазея на стены его домов, читая стихи, заглядывая в музеи и церкви, чтобы лишь вечером сесть в Балабаново на обратный поезд до Киевского вокзала.
Путешествие вышло светлым, уютным и неспешным и красиво завершило лето.
* * *
И теперь уже можно подвести его краткие итоги.
Лето вышло сумасшедшим и насыщенным. Я почти не бывала дома. Какие-то поездки были спланированы давно, что-то - как, например, водный поход или вот этот последний Боровск, случилось внезапно. В любом случае это был лучший способ провести длинный отпуск, и я чувствую себя абсолютно отдохнувшей.
Географический охват поездок оказался широк - помимо Московской области (Мураново), это и Владимирская, и Смоленская, и Калужская, и Ростовская, и Ставропольский и Краснодарский край, и Крым, и Чечня, Ингушетия, Северная Осетия, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария... Почти весь юг европейской России, кроме Адыгеи и Дагестана (туда тоже надо!).
Точно есть, что вспомнить.
Впрочем, даже на карте европейской России все еще масса чудесных мест, значащихся в моем "путешественном" виш-листе, что уж говорить об азиатской части.
Пожалуй, без заграничных поездок и правда можно в ближайшее время спокойно обходиться. А там уж как пойдет...
Как прошло ваше лето?
Хотела я туда давно, но собралась оперативно и внезапно, с одной стороны поняв, что наступают самые последние выходные лета, с другой - обидевшись на своих, которые никуда не хотели (а Вадька уезжал в Питер).
Решила, что место подходящее, гостиницу на одну ночь в последний момент нашла только на отшибе, но была сто раз права, что собралась. Ибо редко когда в поездке я действовала столь же спонтанно и почти интуитивно, но при этом все настолько удачно складывалось.
Я уехала в субботу очень рано, в 9.43 уже садилась в экспресс на Киевском вокзале, а в 11 - на рейсовый автобус из Балабанова в Боровск, из которого вдруг выскочила за несколько остановок до автовокзала, чтобы пройтись по красивой дороге вдоль реки Истерьмы.
Здесь, недалеко от места впадения ее в Протву и был поставлен в середине 15 века монастырь Рождества Богородицы, ныне называемый в честь своего основателя Свято-Пафнутьевым Боровским.
Монастырь, хоть и не входит в десятку самых древних, восхитительно стар. Дату его основания очень легко запомнить - 1444 год.
Проломные ворота
Старец Пафнутий, внук крещеного татарского баскака, пришел сюда из Покровского монастыря в Высоком и заложил первый Рождественский храм. Интересно, что тот стал первой серьезной живописной работой для чудесного русского мастера Дионисия, у которого со старцем, судя по легендам, отношения были непростые.
Правда, Дионисиевы фрески, найденные лишь фрагментами, давно в Москве, но и росписи 16 века в храме впечатляют, мало где сохранилась настолько старая живопись.
Монастырь хранит множество легенд: и о Василии III, именно здесь вымолившем себе сына, будущего Ивана Грозного. И о Федоре Иоанновиче, так любившем сии края, что ему мечталось перенести сюда столицу Руси. И о страшной резне, учиненной в Смутное время Лжедмитрием и Яном Сапегой русским защитникам монастыря под командованием Михаила Волконского. (Говорят, пролитая им кровь и ныне порой проступает на амвоне храма).
И о мятежном протопопе Аввакуме, что томился здесь в особой келье до отъезда в Пустозерск.
"Келья для инакомыслящих" из монастырского музея
И о знакомой всем по картине Сурикова боярыне Феодосии Морозовой, что умерла тут от голода вместе с сестрой княгиней Урусовой в страшной земляной тюрьме.
К слову, в новой часовне, что на Боровском городище, изящной и женственной, посвященной раскольницам-мученицам, в подвальной части реконструировали ту яму. Но увидеть ее можно лишь с экскурсоводом.
Часовня:
И еще много тайн хранит сей монастырь. Мне повезло, скучающающую девушку-хранительницу музея иконописи, куда я забрела, некое активное семейство уговорило на экскурсию, и она позвала и меня с ними.
Поэтому нам открыли сени со старинными фресками, трапезную палату, а затем сводили еще и на колокольню, откуда прекрасно обозревается сам монастырь и его окрестности.
А потом я нашла удачное место в тени для этюда у братского корпуса, откуда отличный вид на Рождественский собор.
Отсюда до города всего четыре километра. Улица, что ведет в центр, называется нынче Коммунистической (прежде Московская), и городские виды, открывающиеся в пути, мало изменились, судя по старым фото, за прошедшие сто или даже двести лет.
Боровские храмы, выстроенные в основном в 18-19 веках, кажутся очень высокими, изящными и устремленными в небо, может потому, что удачно стоят на возвышенных участках, образуя, собственно, тот самый приметный и своеобразный силуэт города, сочетающего низкую застройку с уносящимися к небу синими и золотыми пятиглавиями и верхушками колоколен.
Но это церкви обычные, "новообрядческие". Боровск же исстари - земля староверов. После долгих гонений в самом начале 20 века им разрешили строить здесь храмы. Они другие - массивные, тяжелые, в "неорусском стиле". Главный старообрядческий собор - Покровский - ныне на реконструкции, а вот Введенская церковь открыта, и туристы даже умудряются иногда туда заглянуть. У меня не вышло.
И еще об одной церкви Боровска нельзя не сказать отдельно. Это храм Покрова Богородицы на Высоком. В Калужской области это самая старая деревянная церковь, стоящая на месте монастыря, упраздненного в 18 веке.
В том монастыре здешний святой Пафнутий принимал монашеский постриг, а спустя двадцать лет стал игуменом этой обители, пока не ушел и не основал свой собственный монастырь.
Ныне это тихое, удаленное от остального города место - с деревянной церковью, кладбищем и купальней над Протвой - подворье Пафнутьева монастыря. Здесь же, кстати, есть чайная с отличным видом на город и реку - чуть ли не единственное "кафе самообслуживания" в городе, где за 300 руб. можно съесть нормальный обед.
И в последний раз возвращаясь к Пафнутию: интересно, что о городе он возносил весьма странную молитву, о том, чтобы «Боровск никогда не процветал и был бы тихим местом». По-моему, у него получилось.
* * *
Не только церкви, но каждый дом Боровска творит и дополняет его лик. Здесь почти нет блочных многоэтажек, нет современных торговых центров, популярных фастфудов и всего того, что изменило облик большинства провинциальных городов. Этот же словно "законсервировался" где-то на рубеже 19 и 20 веков. В застройке преобладают два типа домов - либо деревянные одноэтажные, с палисадниками и резными окошками, как во многих уголках русской провинции, только антенн-тарелок и пластиковых окон на них здесь гораздо меньше.
Либо "купеческие" двухэтажные особняки - с каменным подклетом и деревянным вторым этажом, тоже очень узнаваемые и порой затейливые. На бывшей Успенской, ныне улице Ленина, главной в городе, возле многих из них - таблички с подробным рассказом о здании и хозяевах.
Дом Шокиных:
В одном из таких домиков в бывшей Мельничной слободке с апреля 1887 г. по осень 1888 г. снимал квартиру, занимавшую весь верхний этаж, никому не известный учитель арифметики и геометрии Констанин Эдуардович Циолковский. Всего же он прожил здесь двенадцать лет - преподавал, писал первые научные работы, создал семью.
Музей реконструирует мастерскую и творческую лабораторию, учебный класс и кусочек жилого дома, знакомит с друзьями и приятелями, женой и детьми будущего "отца русской космонавтики", рассказывает обо всех тех местах, где он преподавал.
Некоторые вещи поразили до глубины души. Например то, что Циолковский, будучи многодетным отцом (семеро детей) специально искал себе жену, к которой его не влекла бы страсть, чтобы не отвлекаться от науки. И женился на скучной женщине, которая интересовала его так же мало, как и собственные дети. Кстати, двое из них в разное время покончили с собой.
В музее часто встречаются воздушные змеи и воздушные шары - поделки, которые мастерил из папиросной бумаги для своих учеников Циолковский в Боровске, и об этом сохранилось множество воспоминаний. Например о том, как к одному из змеев он привязывал спичечный коробок, куда сажал таракана, чтобы затем наблюдать за его самочувствием после полета.
Таких эпизодов много, будущего великого ученого в городке считали удивительным чудаком, но относились добродушно и наблюдали за его экспериментами с интересом.
Памятник Циолковскому в валенках в центре Боровска:
Еще один старый особняк на улице Ленина - бывший дом купцов Полежаевых - таит в себе удивительный музей, на который я наткнулась случайно, но именно благодаря ему образ старого Боровска сложился в моем воображении как пазл из множества разноцветных кусочков, со всеми деталями.
Называется он музеем истории купечества и предпринимательства, хозяйка его, Евгения Алексеевна, правнучка того самого Петра Михайловича Полежаева, главы рода, что открыл в Боровске ткацкое производство, в музее бывает редко и большей частью он закрыт.
Мне несказанно повезло: дверь была открыта, и Римма Шакировна Мустафина, сотрудник и по совместительству ангел-хранитель этого места как раз заканчивала экскурсию для каких-то знакомых и за небольшую сумму была готова рассказать об этом месте и мне.
Мы проговорили больше двух часов. Римма Шакировна рассказала и о доме, каким он был при Полежаевых, как был устроен, чем занимались хозяева и какой образ жизни они вели. За каждой вещью в доме, от деревянного наперстка в рукодельной шкатулке до резного буфета, скрывались старые легенды и истории, связанные не только с домом, но и с городом вообще. Она раскрывала и листала потрепанные семейные альбомы, вынимала из буфета гарднеровские и кузнецовские фарфоровые чашечки, демонстрируя гравировки, с мастерством иллюзиониста пропускала сквозь небольшое колечко ажурную шаль из козьего пуха, какие делали на фабрике Полежаевых... Вещи начинали говорить и рассказывать о своих хозяевах.
Римме Шакировне 84 года, всю жизнь она проработала школьным учителем. Она знает историю всех купеческих родов Боровска до мельчайших деталей и подробностей, и вспоминает о каждом, словно все эти жившие бог весть когда, торговавшие фруктами, водкой, кожей и зерном Ждановы, Меренковы, Капырины, Рябушинские, Санины, Провоторовы и прочие - ее близкие родственники. У всех в роду свои тайны, увлекательные истории и чаще печальные судьбы после революции.
А между делом она рассказала и о Боровском городище, и о доме Большакова по соседству, где стоял в 1812 году Наполеон, и о строобрядческих традициях, и много еще о чем. Время пролетело незаметно, и если бы не появились новые посетители, наверное удалось бы узнать ещё массу занимательного. После ее рассказов город увиделся уже не глазами заезжего туриста, а словно изнутри - старый, торговый, староверский, консервативный.
К слову, именно боровские купцы-старообрядцы в свое время дали взятку, чтобы через город не проводили железную дорогу, став таким образом достойными продолжателями дела старца Пафнутия - Боровск воистину по его молитве не пережил экономического расцвета и остался тихим провинциальным городом.
Фонтан "Пусть светит" (вроде бы подсвечивается в темноте) на пересечении улиц Ленина и Мира работы местного скульптора Людмилы Киселевой, деньгим на который собрали жители Боровска.
* * *
А в последние пару десятков лет лицо Боровска стало еще своеобразнее, еще занимательнее. Случилось это благодаря художнику-самоучке Владимиру Овчинникову, расписавшему в городе больше ста домов своими фресками - очень разными по сюжету: это и история города от древности до последней войны, и люди, которые здесь жили прежде и живут теперь, и знаменитости, и литературные аллюзии, и любимые старые фильмы, и просто некие персонажи, выглядывающие из дверей и окон.
Своего рода городская "энциклопедия" - прямо на стенах, в дверных и оконных проемах, на трубах и брандмауэрах.
Одним из первых любопытствующим туристам, въезжающим в город, попадается "Глобус Боровска", где упомянуты так или иначе встречающиеся в городе персонажи и сюжеты.
Семейство Полежаевых - фреска на стене Купеческого музея:
Художники города Боровска:
Так вот и получилось, что придя в центр из монастыря, я весь оставшийся вечер бродила по улицам, разглядывала рисунки и читала стихи.
Ибо город говорит не только языком граффити, но и текстами, сопровождающими картинки и сочиненными Эльвирой Частиковой, женой художника. По моим ощущениям качество стихов порой даже лучше, чем живописная техника, которая отчетливо слабовата. Что, впрочем, не делает эти забавные художества менее обаятельными и притягательными для туристов.
Сейчас у Овчинникова в городе уже много последователей, чья "стенопись" порой технически совершеннее, но не такая трогательная.
Весь вечер до заселения в гостиницу я бродила по Боровску, вглядываясь в стены и вчитываясь в стихотворные строки. А потом добрела до дальнего конца Калужской улицы, где город уже заканчивался, и разбитая дорога вела к гостинице "Жемчужина", в которой я на одну ночь забронировала номер.
Утром же оказалось, что немного сказочная атмосфера Боровска проникает и сюда. Ибо на втором этаже гостиницы обнаружился еще один музей. Кукольный. С героинями классической литературы, а также представительницами разных народов мира, от крошечных до почти в человеческий рост.
Куклы и кукольные дома занимают почти весь огромный зал, и лишь на одной из стен этого музея - фото всех фресок Овчинникова, какие есть в городе, и история их появления.
Так окраинная гостиница у озера, с коваными ажурными стульями и хомяками во дворе, со странными фигурами на деревянных балконах, волнистыми попугайчиками в клетках и кукольным музеем стала естественным продолжением зачарованного Боровска.
И покинув ее, я еще целый день потом гуляла по городку, глазея на стены его домов, читая стихи, заглядывая в музеи и церкви, чтобы лишь вечером сесть в Балабаново на обратный поезд до Киевского вокзала.
Путешествие вышло светлым, уютным и неспешным и красиво завершило лето.
* * *
И теперь уже можно подвести его краткие итоги.
Лето вышло сумасшедшим и насыщенным. Я почти не бывала дома. Какие-то поездки были спланированы давно, что-то - как, например, водный поход или вот этот последний Боровск, случилось внезапно. В любом случае это был лучший способ провести длинный отпуск, и я чувствую себя абсолютно отдохнувшей.
Географический охват поездок оказался широк - помимо Московской области (Мураново), это и Владимирская, и Смоленская, и Калужская, и Ростовская, и Ставропольский и Краснодарский край, и Крым, и Чечня, Ингушетия, Северная Осетия, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария... Почти весь юг европейской России, кроме Адыгеи и Дагестана (туда тоже надо!).
Точно есть, что вспомнить.
Впрочем, даже на карте европейской России все еще масса чудесных мест, значащихся в моем "путешественном" виш-листе, что уж говорить об азиатской части.
Пожалуй, без заграничных поездок и правда можно в ближайшее время спокойно обходиться. А там уж как пойдет...
Как прошло ваше лето?