О герметической связи верха и низа
Мой вольный пересказ размышлений антрополога Ноэми Вильяверде:
Древнеегипетское слово "ph-ar-maki", как пишет в своей книге польский иммунолог Анжей Щеклик, означало «то, что защищает». Из нильских низин оно перебралось в Элладу в виде phármakon, с течением времени вобрав в себя три, казалось бы, малосовместимых значения: 1) лекарство, 2) яд, 3) козел отпущения, очистительная жертва. И если прочувствовать тонкую грань между первыми двумя нам не составит особого труда - благодаря речениям Парацельса, английскому слову drug, а также отдельным продуктам современной фармакологии - то причем же тут козел отпущения, древнегреческий «фармакос»?
Когда древнегреческий полис переживал какую-нибудь засаду - эпидемию, голод или нашествие одичалых - первородные демократы избирали из своих рядов какого-нибудь раба, калеку или правонарушителя - в коем, как считалось, и скрывался корень зол, обрушившихся на их непорочно невинные головы - и изгоняли его из города, в целях очищения. На прощание поколачивая виновника своих невзгод палками и камнями, для привлечения внимания богов и усиления очистительного эффекта.
Двойственный характер фармы отразился и в изначальной эмблеме медицины (и одновременно коммерции - древние явно умели зреть в корень). А именно - в кадуцее: жезле, обвитом двумя змеями. Где один змей символизировал яд, другой - лекарство. Стоит отметить, что на современной эмблеме медицины (сосуде Гигеи, символе фармации с 19 века) из змеев остался только один, хороший. Ибо досыть уже страдать средневековым дуализмом, отныне нас ждет лишь столбовая колея прогресса и всесокрушающий апофеоз наук.
Кроме очищения через изгнанников-фармакос, древние эллины также практиковали чистки под названием катармос. Так назывались медицинские процедуры в древнегреческих храмовых комплексах имени Асклепия. Сначала в жертву богу врачевания приносили петушка (куда ж без подношений в медицине), после чего дружно начинали предаваться групповым омовениям, воздержаниям и прочим способам очиститься от душевной скверны, коя и считалась (и не без оснований) основной причиной телесных недугов. Потом Асклепий совершал свой ночной обход, и все недужные поутру просыпались (если просыпались) в полном душевном катарсисе («очищении»). Сами же медработники того времени именовались kathartai, буквально - «очистители». Клининг-менеджеры, по-нынешнему.
Парацельс понимал своего «архея» как внутреннего алхимика, отделявшего полезные нутриенты от вредных. Лечение заключалось в том, чтобы помочь этому архею сделать свою работу, избавить от сковывавших его сил. Само слово «архе» означало исконную и извечную природу вещей. Сегодня мы знаем, что элементы нашего тела имеют сидерическое происхождение: мы в буквальном смысле созданы из звездной пыли. Парацельс, не только врач, но и астролог, видел в человеке микрокосм, созданный из тех же элементов, что и космос; при этом сам космос он воспринимал как живое существо. «Ибо небо есть человек и человек есть небо, и все люди - одно небо, и небо - один лишь человек". Небо для Парацельса - это homo maximum и corpus sydereum. «Рука, разделившая свет и тьму, сотворившая небо и землю, сделала то же самое снизу в микрокосме, взяла из верхнего и включила в кожу человека все, что включает в себя небо. Поэтому для нас внешнее небо - путеводитель по небу внутреннему: кто же тогда может быть врачом, не зная внешнее небо?» «Не только на небе имеются звезды, они присутствуют и внутри нас, все силы человека происходят из внешнего неба».
В эпоху тотальной гигиены факт того, что пищеварительная система человека является домом для сотен триллионов бактерий, может показаться шокирующим. Хоть эти бактерии и не служат нам, в отличие от травоядных, для усвоения клетчатки, тем не менее, дают нам десять процентов всей энергии, вырабатываемой в кишечнике, а также производят важные питательные вещества, например, витамин К. При этом иммунная система способна давать специфический ответ на все антигены, происходящие из нашего окружения, с помощью миллиардов различных антител. Миллиарды клеток запрашивают пароль у других клеток, и в случае сомнения мобилизуют мощное войско для разгрома чужака, нарушившего границу нашего «Я». Парадоксально при этом, что именно вторжения вирусов несколько миллионов лет назад создали генетические комбинации, которые сегодня кодируют наши иммуноглобулины, борющиеся с вторжением вирусов.
В живой природе сотрудничество и кооперация столь же распространены, что и конкуренция. Организмы конкурируют на локальном уровне, однако взаимодействия между ними на уровне глобальном приводят к тому, что окружающая среда становится более пригодной и благоприятной для жизни. Жизнь есть воплощенная сеть. Борьба за выживание часто приводит не к эволюции более сильного и независимого «я», а к растворению этого «я» в отношениях с другими «я». Альтруизм свойственен человеческим сообществам, для которых характерно разделение труда и широкое межгрупповое сотрудничество, никак не завязанное на кровные узы. Это - аномалия в животном мире, даже среди приматов. Исключение составляют некоторые сообщества насекомых (пчелы и муравьи) и один вид кротов. Дарвин расценивал как «особую сложность, непредвиденную и фатальную для всей моей теории» солидарное поведение рабочих пчел, утрачивающих репродуктивную способность, чтобы полностью посвятить себя общественной жизни улья. Эдвард Уилсон, энтомолог и биолог, отмечает в своей книге «Муравьи»: «Карл Маркс был прав, социализм возможен, он всего лишь ошибся с биологическим видом».
«Эволюция происходила под лозунгом сотрудничества и симбиоза», написала Линн Маргулис в своей работе «Acquiring Genomes». В 1975 году Маргулис выдвинула гипотезу о симбиотическом происхождении жизни, согласно которой первая ядерная клетка возникла благодаря симбиозу, объединению безъядерных клеток. В этом процессе существенную роль сыграл перенос генов: в ядерной клетке информационные гены пришли от архей, а гены-операторы - от эубактерий. Человек есть «слияние мутировавших симбиотических бактерий».
В нескольких граммах плодородной почвы обитают миллиарды взаимодействующих между собой микроорганизмов. Почва есть живая субстанция, преобразующая попадающие в нее вещества в питание для растений. Возможно, слово humanus (человек) действительно происходит от humus (почва). И имя первого человека на Земле также неслучайно связано со словом «земля» («адама»).
«Мы живем в кошмаре эмпирика: реальность простирается далеко за пределы нашего чувственного восприятия. Наши органы чувств обманывали наш на протяжении тысячелетий. Лишь когда мы научились изготавливать прозрачные отшлифованные линзы, у нас появилась возможность взглянуть в микроскоп и осознать гигантские масштабы нашего прежнего незнания», отмечает биолог Дэвид Хаскелл.
В антропологии мы пытаемся объяснить социальные феномены через анализ мелких сообществ. Или объясняем человеческое поведение через неврологию и теорию эволюции. Противники редукционизма вспоминают по этому случаю анекдот о человеке, искавшем свои ключи под фонарем. Хоть потерял он их и в другом месте, но под фонарем было светлее и, стало быть, удобнее искать.
Проблема в том, что наука занимается исследованием рекуррентных феноменов, т.е. тех, которые можно проверить экспериментальным путем, воспроизвести в любой лаборатории мира. Поэтому сомнительно, что она займется изучением происхождения Вселенной или жизни, явления уникального и невоспроизводимого.
«Сегодня мы ищем предсказания будущего не на небе, а внутри себя, в наших генах», пишет польский иммунолог Анжей Щеклик. «Однако, поскольку констелляции генов происходят не из этого мира, возможно, их расшифровка восстановит связь с небом, укажет нам обратный путь и вернет утраченную гармонию».
https://dzen.ru/a/ZQyJWkdLLhDvEXpz