(no subject)
Антон открыл бутылку со скипидаром и небрежным движением бармена плеснул его себе в ладонь. В комнате запахло плохой аптекой, сходство с которой придавал белый халат, неаккуратно брошенный на полу. Отмывая руки от краски, молодой ярославский художник прощался с загубленной у холста ночью. Настроение у него было скверным. «Вот уже какой месяц живу в минус. Все задом наперед. Как в фильме, который запустили с конца. Скоро начну ходить в школу и есть с ложечки. Какая глупость», - мысль о том, что он когда-то родился, была для Антона так же невыносима, как и мысль о неизбежной смерти. «Зачем я вообще занялся живописью. У меня были такие данные. Сейчас бы выступал на Олимпиаде и жил в Питере». Работа действительно застопорилась, хотя картина была, как показалось бы любому невзыскательному зрителю, почти готова. Сюжет ее проявился в голове труженика кисти еще прошлой весной. Юная испанская красавица на высоких каблуках, танцующая фламенко на улице, окруженная играющими вокруг нее музыкантами. Антон доподлинно представлял себе все, кроме лица танцовщицы. Он регулярно писал его заново, вкладывая в образ черты своих быстро менявшихся женщин. Но в эту ночь, стало хуже. Поправляя профиль седого гитариста на заднем плане, Антон ощутил резкий приступ отвращения ко всем этим счастливым людям, которых рисовал уже больше года. И стер каждого. Теперь на месте человеческих фигур были серые пятна, вокруг которых проглядывал опустевший бульвар Лас Рамблас. Бросив злой взгляд на осиротевшую картину, Антон подхватил халат, лихорадочно вытер об него руки, плюнул на пол, и вышел в дверь.
Художник шел по набережной, ссутулившись и глядя под ноги. В голове свистело. Рассвело недавно, и от реки вместе с зябкостью и плеском воды в лицо били солнечные зайчики. Антон, вдруг испугавшись открытого пространства и яркого света, забежал в подвернувшийся магазин «Продукты», который он раньше почему-то никогда не встречал. Интерьер внутри не менялся последние полвека. За стойкой сидел огромный усатый мужчина и осторожно перелистывал толстенную книгу. За спиной продавца, была выстроена пирамида из трехлитровых банок с березовым соком, этикетки на которых вероятно были напечатаны еще при Брежневе. Антон всегда любил такие артефакты советского времени.
«Время вас боится, как я посмотрю», - пробурчал он усатому. «Время не то, о чем стоит думать», - неожиданно громко ответил тот, отчего его усы весело запрыгали в такт речи.
- Нет ничего, более значимого, чем время. Ничего более заслуживающего внимания.
Антон увлекся и начал говорить быстрее.
- Только время может расставить все по местам. Отделить настоящее от вымышленного. Объяснить, что существует на самом деле, а что мы сами себе придумали. Только время может выверить истину.
- Зачем вам что-то отделять юноша, Вы думаете, ваша жизнь станет красивее, если разложить ее на составляющие?
Антон забыл о березовом соке и о том, что говорит с незнакомым человеком. Его несло.
- Я думаю, что мне необходимо знать, где правда, где ложь. Человеку свойственно обманывать самого себя. Можно много лет жить, считая, что занимаешься делом, что исполняешь свое призвание, а потом понять, что заблуждался. Можно считать, что кого-то любишь, а потом осознать, что выдумал его себе. Это же везде, это же повсюду.
- Если вы любили, то где здесь ошибка?
- Это была не любовь. Просто моя выдумка.
Дядька за прилавком незаметно перешел на ты.
- Твое воображение так же развито, как у Творца, молодой человек? Ты забываешь, что жизнь всегда кончается. Создав у себя в голове цензора и фасовщика, ты только отдалишься от жизни. Потратив время на изобличение истины, ты так и не поймешь, что истин много. Если кажется, что чувствуешь - так и есть.
Антон почти закричал ему в ответ.
- Я не хочу жить в обмане. Я не хочу быть дураком.
- А дураки боятся ошибаться, молодой человек?
Антон отшатнулся от продавца. Хотелось дать ему в морду. Он выскочил из магазина, хлопнув дверью, и побежал в одном направлении с течением реки. Волга текла неторопливо, художник легко ее обгонял. Встречных прохожих не попадалось, автомобили здесь давно не ездили. Антон пробежал почти весь город. Наконец ноги стали протестовать, а в боку закололо. Он остановился. Светило солнце, был погожий весенний день. Повинуясь внезапному желанию, художник стал на бортик, отделявший пешеходов от обрыва берега. «К черту все», - пронеслось в голове. Оттолкнувшись двумя ногами, он прыгнул прямо в солнечную дорожку, что преследовала с самого утра.
Его фигура показалась над водой через две минуты. Антон стал двигаться к другому берегу уверенно и быстро. Он с детства отлично плавал.