Дедушка Сергей Степанович.
Первый ряд: бабушка Амалия, кузина, я и дед Сергей Степанович
Второй ряд: мама, папа и тётя Света (Ванява)
Я уже писала ранее, что мой род по папиной линии был неоднозначен.
Бабушка Амалия была "враждебным" советской власти элементом по факту своего рождения. Ну, как враждебным? Она вообще старалась не отсвечивать и у неё в основном это получалось.
Иное дело - Сергей Степанович, дед. Сказать, что я любила этого человека - не сказать ничего! Он больше всех занимался моим воспитанием. И это воспитание являлось действенным. Что книжки он мне читал, я не помню. Это делала бабушка Амалия. Дед формировал меня как личность в играх. С ним мы занимались шашками, подолгу сидели у радиоприемника и слушали симфонии, он рассказывал мне... о Троцком и даже говорил, что оратором Троцкий был сильным. "Даже сильнее Ленина?" - удивлялась я. "Да, значительно сильнее Ленина!" - отвечал мне дед.
Еще у нас с дедом мечта была. То есть, сначала она, конечно, была его, а потом он меня этим заразил. Мечта была научиться играть на фортепиано. Дед служил при царе балтийским моряком. И там, на корабле, рояль был. Дед научился играть на том рояле пару лёгких пьес, включая "Вальс собачек".
"Эх, Леночка, давай ты пойдешь в музыкальную школу. Сама научишься читать ноты - и меня научишь!" - часто говорил мне дед. И это стало нашей с ним общей светлой и прекрасной темой для разговоров, огромной мечтой, одной на двоих. И к этой мечте мы с ним вместе шли, не рассказывая о своих планах никому.
Конечно же, дед поддержал меня, когда я заявила, чтобы мне купили пианино. Это пианино стоило дорого, очень дорого. Нести его пришлось на пятый этаж. И когда его поставили, наконец, в мою комнату, дед сразу же кинулся к инструменту и сыграл мне всё, что умел. Поскольку умел он совсем не много, то сыграл несколько раз, а потом принялся учить меня. Восторгу нашему не было предела!
В этот день мы стояли с ним у окна и смотрели, как заходит солнце. Вот сколько оно заходило, столько мы с ним и стояли. И я впервые в детстве подумала очень грустную мысль: как быстро заходит солнце. Раз - и нет его. Конечно же, глядя на закат, мы с дедом мечтали о том, что у меня такая удивительная жизнь впереди. Ведь раз в комнате завёлся такой прекрасный инструмент, жизнь не может идти неправильно. Наступает наша с дедом эра - я буду учиться и передавать ему свои знания. И мы не только в шашки будем рубиться, но и вместе музыцировать...
Дед с энтузиазмом стал водить меня в музыкальную школу. Дорога туда была достаточно длинной. Сначала он шел километр до моего дома, а потом уж мы вместе с ним до школы. Город у нас был маленький, горняцкий с длинной многокилометровой улицей, по которой не ходил никакой транспорт (транспорт шел по окружной). Поэтому ходить было и удобно, и долго, и полезно.
Шли месяцы. Дед ждал, когда я начну делиться с ним всем, чему меня успели научить в музыкальной школе. Но, к своему ужасу, делиться с дедом мне было нечем! В классе в меня что-то впихивали, но уловить смысла между услышанным и парой нажатых клавиш было очень трудно. А дед этого не понимал! Постепенно он стал просто бесить меня своими вопросами. Сначала я старалась отвлечь его внимание требованием мне что-нибудь купить. Прямо возле музыкальной школы стоял киоск, где дед покупал свежие газеты. Я тут же увидела там разные сборники нот и песен. "Тебе точно это нужно?" - спрашивал дед. "Да! Я скоро научусь играть по нотам, и мы начнем разучивать эти песенки!" - врала я.
Ничего я "скоро" не научилась.
Вспоминаю, как после академических концертов, играла по просьбе деда вымученную пьесу. Ко времени концерта я уже ненавидела эту пьесу, потому что в меня её вбивали зубрежкой так, что ты не слышал музыки в этом и уже слышать не можешь. А дома дед счастливо просил "повторить на бис". И я возненавидела это делать. Мне было ужасно стыдно, что я играю эту дурацкую маленькую фитюлечку, что она, не начавшись, быстро заканчивается. А дед аплодировал. Кричал "Ещё!". Так я постепенно совсем разлюбила играть для него. Меня раздирали стыд и вина.
Во втором классе я стала сбегать от деда. Уходила в школу, не дождавшись его. Он меня бесконечно искал. Из школы домой я пробиралась дворами. Мне нечего было ему сказать, нечему его научить. Играть для него мне тоже было нечего. Горькая правда висела надо мною, как домоклов меч: дед перед музыкальной школой научил меня бОльшему, чем школа научила меня за пару лет.
Мой музыкальные разлад дошел до того, что даже радио с дедом я больше слушать не хотела. Он часами мог рассказывать мне об операх и симфониях. "Ну ты послушай, какая мощная музыка!" - с восторгом говорил он. "Давай вместе!" Я уже ненавидела и эту радиолу, и эту музыку, и ... деда. Никакого смысла в звуках я больше не видела. Я считала себя "сбитым лётчиком" и больше всего боялась, что дед это однажды поймет и разлюбит меня. Да, я этого больше всего боялась. И поэтому бежала от него и пряталась. Он не должен был знать, что в музыке я - никто и что не оправдала его надежды.
Потом я много болела и бросила в школу. И дед недоумевал, но меня уже ни о чем не спрашивал. Но он был настырный! Освободившееся время он старался использовать для подбора популярных песен. И ему удалось меня этим увлечь. Постепенно, играя с ним в эту игру, я заметила, что слышу точную вибрацию каждой ноты. Так, в игре, во время моего "отпуска" от музыкалки, во мне постепенно обнаружился абсолютный слух. Эта способность с помощью слуха соединять звук и нотный знак потом поменяла для меня все. И я закончила музыкальную школу с отличием. И я научилась подбирать всё, что я хочу...
Только дед умер, когда мне было всего 13 лет. И он не успел увидеть и услышать мой музыкальный триумф.
С тех пор в моем сердце огромная дыра. Всю мою жизнь я искала причину: почему первые годы в музыкальной школе были для меня потерянным временем, не приносящим никаких результатов и никакой радости.
Сегодня я знаю ответ на этот вопрос. Пишу об этом почти в каждом посте. И чем больше меня не понимают те, кто сегодня учит детей так же, как учили тогда меня, тем острее моё горе, горе ребенка, на которого навесили огромный груз. Ребенка, от которого требовали невозможного и которого чуть-чуть не сломали.
Посмотрите два видео ниже. На первом мэтр из Московской консерватории и девочка. Урок точь-в-точь такой, какой был у меня, когда за дверью ждал меня дед. Посмотрите только первую минуту этого урока для начала. Просто одну минуту посмотрите - больше потом посмотрите, если будет интересно:
Click to viewВот так мои учителя садились передо мной, полны собой, и играли-играли... А потом меня отправляли разбирать пьесу по маленьким тактам, не дав мне никаких опор о том, как это нужно делать.
Что я могла дать деду при таком раскладе? Рассказать ему, какой у меня классный педагог и как он хорошо играет и "объясняет" материал? Тогда бы дед сказал: "Так объясни мне теперь!" И что бы я смогла ему объяснить? Вот это всё?
С тех пор прошло почти шестьдесят лет. Представляете, как сильно зацепила меня эта музыкальная школа, если почти шестьдесят лет я не только нашла, что такое обучение - обучение дебилов. Я нашла, почему это обучение калечит детей. Более того! Я создала не дебильное обучение, в котором учитель наконец-то на уроке стал полезен.
Посмотрите вот это видео, на котором мальчик Стёпа играет ту же пьесу по нотам. Сам. Ту же пьесу, что так самозабвенно играет для девочки "мэтр" из Московской консерватории чуть выше:
И ответьте, положив руку на сердце, лично вы бы где предпочли быть: пассивно слушать мэтра - или сесть и прочесть по нотам, как Стёпа? Пусть неидеально, но самостоятельно.
Я знаю точно: чем быстрее бы я смогла играть по нотам, как Стёпа из второго видео, тем больше нот я успела бы прочесть, тем больше музыки выучить и деда смогла бы научить легко.
Именно поэтому я до сегодняшнего дня сражаюсь с этим дебильным подходом в обучении музыке, когда детям не дают, что нужно, а кормят собой и плодами собственной пусть и творческой, но жизнедеятельности.
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
И пока детям нашим, жаждущим научиться играть по нотам, будут протягивать камень вместо хлеба, надо бороться.