«След оставляя пенный…» Балтийский флот в Первой мировой. Часть 2
Окончание; начало здесь.
В годы войны английская морская блокада превратила нейтральную Швецию в единственного поставщика высококачественной железной руды в Германию. В 1916 году командование русского Балтийского флота попыталось помешать снабжению Германии и её союзников шведским стратегическим сырьём путём проведения операций и боевых действий разнородных сил. Исследованию этих операций посвящена книга Д.Ю.Козлова «Цель - шведская руда: действия надводных сил флота Балтийского моря на неприятельских коммуникациях в кампанию 1916 года» (М. : Цейхгауз, 2008. 48 с. : ил., карт., портр. (Сражения Великой войны)).
М.Палеолог. Царская Россия накануне революции:
Вторник, 3 апреля [1917 года. - В.М.]
Милюков очень смущен тем, что происходит в Кронштадте, большой морской крепости, защищающей подступы к Петрограду со стороны Финского залива.
Город (около 55 000 жителей) не признаёт ни Временного Правительства, ни Совета. Войска гарнизона, насчитывающие не менее 20 000 человек, находятся в состоянии открытого возмущения. Перебив половину своих офицеров, они удерживают двести человек их в качестве заложников, которых они принуждают к самым унизительным работам, как: подметание улиц, чёрная работа в порту.
В Гельсингфорсе та же анархия.
Ранее, по книге С.В.Волкова «Трагедия русского офицерства», мы приводили факты об избиениях и убийствах армейских офицеров в первые дни «бескровной» февральской революции на улицах Петрограда, а затем, после обнародования «Приказа №1», и на фронтах. На флоте это происходило даже ещё страшнее…
Особенно трагический оборот приняли события на Балтийском флоте, - рассказывает С.В.Волков. - В Кронштадте толпа матросов и солдат схватила главного командира Кронштадтского порта адмирала Вирена, сорвала с него погоны и, избивая, повела на площадь, где и убила, а труп бросила в овраг. Начальник штаба Кронштадтского порта адмирал Бутаков, потомок известного русского флотоводца, будучи окружён толпой, отказался отречься от старого строя и тут же был немедленно убит. 3 марта был убит командир 2-й бригады линкоров адмирал Небольсин, на следующий день та же участь постигла и командующего Балтийским флотом адмирала Непенина. От рук взбунтовавшихся матросов пали также комендант Свеаборгской крепости Протопопов, командиры 1 и 2-го флотских экипажей Стронский и Гирс, командир линейного корабля «Император Александр II» Повалишин, командир крейсера «Аврора» Никольский, командиры кораблей «Африка», «Верный», «Океан», «Рында», «Меткий», «Уссуриец» и другие морские и сухопутные офицеры. К 15 марта Балтийский флот потерял 120 офицеров, из которых 76 убито (в Гельсингфорсе 45, в Кронштадте 24, в Ревеле 5 и в Петрограде 2). В Кронштадте, кроме того, было убито не менее 12 офицеров сухопутного гарнизона. Четверо офицеров покончили жизнь самоубийством и 11 пропали без вести. Всего, таким образом, погибло более 100 человек. На Черноморском флоте также было убито много офицеров во главе с вице-адмиралом П.Новицким, трупы которых с привязанным к ногам балластом сбрасывались в море; имелись и случаи самоубийства (например, мичман Фок с линкора «Императрица Екатерина II»).
Напомним также о книге С.В.Волкова «Офицеры флота и морского ведомства : опыт мартиролога», в которой собраны сведения о судьбах более 5700 офицеров флота и морского ведомства, остававшихся в живых ко времени крушения российской государственности осенью 1917 года.
Между тем на Балтике готовилось масштабное сражение…
«Боевая летопись русского флота: хроника…»:
12-19 октября. Моонзундская операция. В сентябре 1917 г. германское верховное командование разработало операцию по захвату Моонзундских островов с последующей задачей нанесения удара с моря по революционному Петрограду. Для проведения операции были выделены: особый отряд кораблей в составе более 320 единиц, 25 тыс. чел. десантных войск, 102 самолёта и 6 дирижаблей.
Русский Балтийский флот смог противопоставить два старых линейных корабля - «Слава» и «Гражданин», 3 крейсера, 30 миноносцев, несколько вспомогательных судов и 30 самолётов.
Несмотря на огромное превосходство немцев в силах, революционные моряки Балтийского флота решили не допустить противника в Финский залив (с. 388).
<…>
19 октября. По приказанию командующего флотом произведена эвакуация Моонзунда. Морские силы Рижского залива из Моонзунда ушли в Финский залив, база Рогокюль уничтожена, Нукке-Вормский фарватер заграждён пароходами и минами. Острова Эзель и Даго эвакуированы русскими войсками.
За время операции с 12 по 19 октября русские потеряли линейный корабль «Слава» и эскадренный миноносец «Гром».
Потери германского флота: погибли 10 эскадренных миноносцев, 6 тральщиков, повреждены 3 линейных корабля, 4 миноносца и 3 тральщика.
Революционные моряки Балтийского флота, героически сражаясь в Моонзунде, нанесли врагу большие потери и не допустили его в Финский залив (с. 392-393).
В советское время о Моонзунде нам рассказал Валентин Саввич Пикуль (1928-1990). Как автора многих художественных книг на историческую и военно-морскую тематику его всегда было принято критиковать… Но представим себе его: советский мальчик, сын военного моряка, первую блокадную зиму переживший в Ленинграде, вывезенный по ледовой «дороге жизни» на «материк», сбежавший на Соловецкие острова в школу юнг…
Как рука с твоей рукой
Мы стояли на мосточку.
Юнкерочек мой морской
Невысокого росточку.
Низкий, низкий тот туман,
Буйны, злы морские хляби.
Твой сердитый - капитан,
Быстрый, быстрый твой корабль.
Я пойду к себе домой,
Угощусь из смертной рюмки.
Юнга, юнга, юнга мой,
Юнга, морской службы юнкер!
Марина Цветаева. «Как рука с твоей рукой…»
22 декабря 1917
В 1943 году по окончании школы юнг Валентин Пикуль был направлен на эскадренный миноносец «Грозный» Северного флота, где прослужил до конца войны. Юнга, ставший писателем, общий тираж книг которого достиг на сегодня 500 миллионов экземпляров. Обратимся к одной из самых читаемых книг В.С.Пикуля «Моонзунд : роман-хроника ; Миниатюры» (сост. и коммент. А.И.Пикуль. М. : Вече, 2013. 508 с.).
Как он мог писать в советское время о Первой мировой?..
Война была империалистической - это так. Она была войной за передел мира - так. На этой войне наживались капиталисты, барышники и спекулянты - тоже так. И не всем русским были ясны тогда эти истины, и они воевали с врагом не щадя себя.
Русская армия, русский флот и юная русская авиация сражались с высокой доблестью. Не они виноваты, что немцы наступали. Был подлинный массовый героизм народа, а зачёркивать его - это значит обеднять историю нашего государства.
В торжественных залах музея русской морской славы висят знамёна тех кораблей, о которых я пишу вам (с. 103).
Нужно было как-то оправдать матросские «революционные» бунты 1917-го, убийства офицеров (в первую очередь тех, кто имел немецкую фамилию):
…Но ещё больше истрёпаны нервы людей, готовых ежеминутно вступить в бой, когда их в бой не пускают. Боевая готовность невольно ищет себе выхода. Совсем уже плохо, когда таких людей донимают придирками, изнуряют тяжким трудом. Такие люди - как порох.
Фитингоф, кажется, этого не понимал. Или не хотел понимать. Ему было уже за сорок, однако по службе он не вылез дальше старшего лейтенанта. Правда, он занимал должность по чину кавторанга, притом - на «Гангуте», который всегда на виду штаба и Ставки, - здесь, казалось бы, только и делать карьеру... Вообще, это возмутительно! Это чёрт знает что такое, когда человек за сорок лет вынужден околачиваться в старших лейтенантах, тем более что при обращении слово «старший» зачастую отбрасывается и все говорят ему так (в уставном сокращении):
- Господин лейтенант...
Конечно, с годами характер Фитингофа не выравнивался, а надламывался. Ольгерт Брунович терпеть не мог всех этих «щенков» в лейтенантских чинах, которые с вечера наманжетятся, надушатся, нагладятся и уматывают к девкам на Эспланаду. А он, труженик, втайне страдающий запорами (пусть это останется глубоко между нами), вынужден вразумлять матросов к неукоснительному исполнению тонкостей корабельной этики. Громадный дог сопровождал старлейта на палубе. А вот тот скромный лексикон, который из сокровищницы русского языка был выбран бароном для житейского обращения с матросами:
«Рожа помойная... шпана лиговская... скважина прокисшая... шваль поганая... гнида жареная... Стерво!»
Как уже догадался читатель, служение на «Гангуте» в повседневном соседстве с бароном Фитингофом не было сплошным удовольствием. Запоры же никак не улучшали настроения старшего офицера. Дог с клыками в палец тоже не умел забавлять команду, как милое, ласковое существо, а, наоборот, служил вроде жандарма...
- Только спокойно, - убеждал друзей Полухин. - И в кубриках настраивайте людей, чтобы истерик не разводили. Помните, что мы всё время под прицелом калибра других кораблей. Тут история такая: время революционных выступлений ещё не пришло... (с. 86-87).
Победа русских крейсеров вызвала на Балтике большое воодушевление. Кто бы ты ни был - сторонник войны или противник её, - но мужество всегда есть мужество, и оно покоряет любые сердца. Участников битвы у Готланда встречали на базах с оркестрами, о них писали тогда газеты, матросы зазывали их в кубрики, чтобы крейсерские рассказали, как им было в бою.
И вырастала зависть - линкоров к крейсерам! Особенно остро чувствовали свою бездеятельность гангутцы - измученные частыми переходами через залив, закопчённые от угольных погрузок.
- Хоть в мясорубку башкой! - говорили на «Гангуте». - Только бы не дохнуть на приколе, будто удавленники... Что мы здесь видим? Одного Фитингофа, чтоб его, гада, клопы сожрали!
* * *
Накануне лейтенант фон Кнюпфер, сатрапствуя (! - В.М.) на пару с Фитингофом, дал одной салажне такого хорошего тумака, что тот - задом, задом, задом! - так и въехал в открытый люк, после чего был демобилизован, ибо калеки флоту не нужны. Отличился на днях и юный мичман-механик Шуляковский: избил вахтенного кочегара до такой степени, что человека отвезли в лазарет... Копился гнев! С. 102.
Нужно сказать, что Моонзундское сражение это только часть книги В.Пикуля, его кульминация. По сути же писатель своим особым взглядом и пером описал весь ход русско-германской войны на Балтийском море. Заключительная главка романа называется «Финал к Моонзунду»:
В расквашенной дождями темноте осеннего рассвета вышли из Гельсингфорса два эсминца - «Самсон» и «Забияка»… Балтика! Последние маяки, отсветив, погасли. Возник над морем серый октябрьский день. Открылся привычный простор, и эсминцы, глухо провыв турбинами, зарылись в его тревожную смуту.
С мостика «Самсона» видят, как валит на борт, кладёт в затяжном крене выносливого «Забияку», и дым из труб эсминца долго курчавится над водой, растворяясь за сеткой дождя.
А с мостика «Забияки» видно, как борется «Самсон», отбрасывая от себя волну, он влезает килем на гребень другой, рушится в провалы меж водяных ухабов, - хорошо идёт «Самсон», красиво!
Читатель, что ещё может быть великолепнее?..
Эсминцы шли весь день. Их мотало и било.
Они шли…
День был краток, и затемнело во влажных далях.
Справа по борту вдруг брызнуло огнями столичных предместий. Проплыли мимо эсминцев волшебные электрозарева Ораниенбаума и дачного Мартышкина; затемнённый Петергоф со скучающими фонтанами промигал кораблям одиноким фонарём на причале.
По курсу перед эсминцами - словно открыли большую парадную дверь: это была Нева, и корабли, устало добирая последние обороты, вошли в её устье…
А из-за Николаевского
чугунного моста,
как смерть,
глядит неласковая
Аврорьих башен сталь.
«Самсон» встал за кормою «Авроры», «Забияка» отчётливо положил свой якорь в струе «Самсона». По обширной дуге Николаевского моста светили окна дребезжащих вечерних трамваев, и бежали вдоль Английской набережной фыркающие газолином автомобили.
Подсвеченный прожекторами кораблей, иногда в отдалении вспыхивал зеркальными окнами притихший Зимний дворец…
Не верилось, что ещё вчера они тонули и гибли при Моонзунде!
Корабельные склянки отзвонили на палубах.
Сегодня они пробили последний раз в старом времени.
На «Авроре» матросы уже потащили чехлы с бакового орудия…
Скоро склянки пробьют опять.
Но уже в Новом Времени.
Моонзунд явился ему прологом…
Осень 1970 года, Рига (с. 489-490).
Нужно сказать, что в работе над романом Валентин Пикуль активно пользовался изданной в 1928 году книгой русского военно-морского историка А.М.Косинского и трудом участника Моонзундского сражения адмирала фон Чишвица, представляющего германскую точку зрения. Сравнение этих источников даёт наиболее полную, объективную, «стереоскопическую» картину одного из самых драматичных эпизодов Первой мировой войны на море. В наши дни книга переиздана:
А.М.Косинский, А.Г. фон Чишвиц «Моонзунд : последнее сражение русского флота» (М. : Эксмо : Яуза, 2011. 541 с. : ил., карт. (ВМФ. Подлинная история войны на море)).
Косинский Алексей Михайлович (1880-1930), капитан 1-го ранга (1917), военно-морской историк, в 1929 году арестован, сослан на Соловки (школы юнг там ещё не было, но зато был СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения):
Моонзундская операция была первой значительной операцией нашего флота после начала революции, в которой старые формы организации, быта и взаимных отношений неизбежно разрушались. В мучительных, кровавых муках рождения нового порядка бился наш флот с наседавшим врагом.
Вооружённая сила для того, чтобы наносить удары и оказывать упорное сопротивление противнику, для того, чтобы его побеждать, должна быть крепкой, сплочённой, сверху донизу проникнутой единым сознанием и единой волей к борьбе и к победе. «Принцип военного дела есть принцип меча. Меч должен состоять из самого крепкого материала, и ударять он должен не плашмя, а остриём, чтобы вся живая сила удара сосредоточилась на остром крае. Так и войско, составляя крепко сплочённую среду, должно сосредоточить всю силу воли всех своих чинов на одну указанную цель. Крепости стали соответствует сплоченность и дух войска, остроте меча - его дисциплина».
Без этих двух качеств - сплочённости и дисциплины - не может быть победы.
Красной нитью проходит через всю Моонзундскую операцию отсутствие этих именно качеств в вооружённой силе, ставшей на защиту Моонзунда. Недоверие команд к офицерам и даже друг к другу; стремление большинства только к собственному спасению; полный упадок дисциплины выступают ярким пятном на фоне громких резолюций и того якобы подъёма, которым характеризовалось настроение наших армий летом 1917 года.
<…>
Такое же состояние привело нашу сухопутную армию к развалу и поражению на всём сухопутном фронте. На флоте положение было немногим лучше. Старая армия и флот доживали свои последние дни (с. 276-278).
А.Г. фон Чишвиц, бывший начальник штаба германского десантного корпуса, имея возможность тщательно изучить операцию (которую их командование назвало «Альбион»), делает обстоятельный разбор операции по захвату немцами Моонзундских островов и даёт материал для изучения действий германского флота. Результаты операции он представляет так:
После занятия Балтийских островов вообще коренным образом изменилась общая обстановка в восточной части Балтийского моря. Занятие Балтийских островов означало не только утверждение господства в Рижском заливе и обеспечение правого фланга Восточного фронта. Владея о. Даго, мы оказывались у входа в Финский залив, в котором находился русский флот, прикованный к Ревелю и Гельсингфорсу и значительно ограниченный теперь в свободе своих действий. Морская война в Балтийском море могла считаться законченной. Доставка из Швеции руды, необходимой для нашего народного хозяйства, в частности для военной промышленности, была теперь в значительной степени обеспечена (с. 533).
Но самое интересное следует дальше! Это касается Англии, хотя, казалось бы, ей-то что в русской Прибалтике нужно?..
Престиж Англии тоже был задет. По мере того как закатывалась русская звезда, повышалась заинтересованность англичан в Балтийском море. Дело не ограничивалось одним лишь усилением подводными лодками русского Балтийского флота. Англия активно влияла также и на способ ведения морской войны своими союзниками и на их мероприятия по обороне островов. Обстановка благоприятствовала созданию Англией опорных пунктов на будущие времена в этой части морей, омывающих берега Европы, и распространению на них своего могущества. Но все эти планы сразу же рухнули, как только немецкие солдаты 12 октября твёрдо ступили своей ногой на о. Эзель. Престиж Англии был сильно подорван, и её интересы заметно пострадали. Столь благоприятные условия для расширения английского могущества вновь сложатся не скоро. К этому следует добавить то недовольство, которое было вызвано занятием англичанами Мурманского побережья. В качестве залога за урегулирование русских финансов англичане хотели присоединить к своей территории не только Мурманское побережье, но и бывший Прибалтийский край. Кроме того, они претендовали на получение в течение 40 лет почтовых и таможенных доходов.
Через год, в результате печально закончившейся войны, мы снова потеряли острова. Всё, что было достигнуто немецким умом, умением и храбростью, проявленными в операции «Альбион», пошло насмарку.
Выходит, что не осталось ничего, кроме воспоминания и обогащения нашей военной истории ещё одной блестяще выполненной операцией.
Однако неправильно было бы так думать.
Превратности судьбы и ход мировой истории неизвестны.
Неизвестно, какие задачи предстанут перед нами в будущем. Но эти цели не должны лежать в других частях света. Нам выгоднее получить обратно в своё владение наши исконные земли на востоке.
И если тогда будет использован богатый опыт операции «Альбион», то занятие Балтийских островов в октябре 1917 года, несмотря на их потерю, окажется не напрасным (с. 533-534).
Как видим, фон Чишвиц почти не сомневался, в скором времени немцы вернутся и на острова, и не только на острова…
По мнению выдающегося историка Первой мировой войны А.М.Зайончковского, «операцией захвата Моонзундской позиции следует считать полное окончание участия России в Европейской войне; русские войска перестали быть для немцев даже обозначенным противником».
Между тем «Боевая летопись русского флота: хроника…» кончается не этим. Вслед за записью «12-19 октября. Моонзундская операция» следует ещё одна:
Конец октября. Подводная лодка Балтийского флота «Гепард», вышедшая в операцию с заданием вернуться к 30 октября, в базу не возвратилась, погибнув при неизвестных обстоятельствах (с. 393).
По нашей традиции эту главку надо бы закончить строками поэта…
…Но поэтом быть попробуй
В затонувшей субмарине,
Где ладонь свою удушье
На уста твои кладёт.
Где за стенкою железной
Тишина подводной ночи,
Где во тьме, такой бесшумной, -
Ни надежд, ни слёз, ни вер.
Где рыданья бесполезны,
Где дыханье всё короче,
Где товарищ твой безумный
Поднимает револьвер.
Арсений Несмелов. В затонувшей субмарине
Вячеслав Мешков
Книгу Вячеслава Мешкова «Роковая война России» можно приобрести в Ассортиментном кабинете РГБ (открытая дверь сразу налево от главного входа, до турникетов) или заказать почтой.
Другие главы: Крах конного блицкрига | Мясо пушечное | Твой волшебный мир, Уэллс! | Пушки, розы и ратный труд | Августовские пушки, или О пользе чтения книг по истории войн | Разведка и контрразведка «до» и «во время»… | Кто виноват? Ответ господина Сазонова герру Гогенцоллерну | Русское «ничего» и послы Антанты | Интеллигенция и война | «Средь мук и стонов…» Медико-санитарная служба | 1915. «То беженцы... Их жалкая орда...». Также смотрите на эту тему в нашем журнале: Кавказский фронт Первой мировой войны
Зафрендить Ленинку?