грехи наши тяжкие...
У моей дочери преобладает рандомно-деструктивный способ общаться с материальным миром. Есть люди, которые специально разбирают всё до винтика из познавательного интереса. Кися не такая. Ей незачем корпеть часами над дурацкой железякой, она справляется одним магическим жестом, сама не замечая, каким. Анекдот про "один сломал, второй потерял" должна была придумать я, имея настолько наглядный пример.
- Мама, можно взять твою точилку?
- Бери.
- Ой...
- Господи! Ну как можно за полторы секунды сломать ТОЧИЛКУ?!!
- Почему сразу - я? Может, она сама!
- Она так не умеет, поверь. Так вообще никто больше не умеет...
В ящике у Киси лежат три настольных светильника, вернее, их останки. Они выглядят плохо, будто лампами ожесточенно рубились насмерть. Но это обманчивое впечатление, их никто не трогал. Кися, по крайней мере, уверяет, что никто. Возможно, они рассыпались под её взглядом, а эта Вселенная вообще слишком хрупка для моей девочки. Два ушедших из дома и не вернувшихся планшета, два утопленных и один попавший под лошадь телефон, после тяжелой и продолжительной болезни скончавшиеся плееры и наушники без счёта, молнии и прочие застёжки, в которые, видимо, ударили настоящие молнии.
На неделе хоронили её белую блузку, купленную месяц назад. Множественные гематомы и травмы, несовместимые с тряпичной жизнью: дырки, бахрома, откушенные пуговицы. Вся нижняя часть - сплошной синяк, подмышки - нежно лазоревые. Вот они, дети индиго-то...
Вчера забрала у неё свой ноут. Потери не так уж и велики: отломана одна петля из крышки, экран полит клеем. Зато мышкой наигралась вволю, как и положено Кисе: вырвано брюхо, внутренности вывалились, колёсико беспомощно болтается. Готовлю гробик.
- Дочка, - говорю, - знаешь, какая разница между тобой и мной?
- Какая? - спрашивает ребёнок, исполненный слёз и обиды за несправедливые обвинения.
- У тебя есть добрый папа, который всегда купит тебе новый ноут. А у меня такого папы нет, хотя мой тоже добрый. Поэтому больше не трогай мои вещи, пожалуйста.
- Я их и не трогаю!
- Тогда не смотри на них. Пусть ещё поживут. Нам с ними уже не так долго осталось...
Вот такая я мещанка, скопидом и истерический сквалыга.
- Мама, можно взять твою точилку?
- Бери.
- Ой...
- Господи! Ну как можно за полторы секунды сломать ТОЧИЛКУ?!!
- Почему сразу - я? Может, она сама!
- Она так не умеет, поверь. Так вообще никто больше не умеет...
В ящике у Киси лежат три настольных светильника, вернее, их останки. Они выглядят плохо, будто лампами ожесточенно рубились насмерть. Но это обманчивое впечатление, их никто не трогал. Кися, по крайней мере, уверяет, что никто. Возможно, они рассыпались под её взглядом, а эта Вселенная вообще слишком хрупка для моей девочки. Два ушедших из дома и не вернувшихся планшета, два утопленных и один попавший под лошадь телефон, после тяжелой и продолжительной болезни скончавшиеся плееры и наушники без счёта, молнии и прочие застёжки, в которые, видимо, ударили настоящие молнии.
На неделе хоронили её белую блузку, купленную месяц назад. Множественные гематомы и травмы, несовместимые с тряпичной жизнью: дырки, бахрома, откушенные пуговицы. Вся нижняя часть - сплошной синяк, подмышки - нежно лазоревые. Вот они, дети индиго-то...
Вчера забрала у неё свой ноут. Потери не так уж и велики: отломана одна петля из крышки, экран полит клеем. Зато мышкой наигралась вволю, как и положено Кисе: вырвано брюхо, внутренности вывалились, колёсико беспомощно болтается. Готовлю гробик.
- Дочка, - говорю, - знаешь, какая разница между тобой и мной?
- Какая? - спрашивает ребёнок, исполненный слёз и обиды за несправедливые обвинения.
- У тебя есть добрый папа, который всегда купит тебе новый ноут. А у меня такого папы нет, хотя мой тоже добрый. Поэтому больше не трогай мои вещи, пожалуйста.
- Я их и не трогаю!
- Тогда не смотри на них. Пусть ещё поживут. Нам с ними уже не так долго осталось...
Вот такая я мещанка, скопидом и истерический сквалыга.