Капли
Если бы я была настоящим писателем, обязательно написала бы книгу или, по крайней мере, отдельный большой рассказ про дождь. Дождь был бы главным действующим лицом (интересно, какое у дождя лицо?), он бы видоизменялся и попадал в разные истории...
А так как я не настоящий писатель, скажуу лишь, что дождь действительно достоин того, чтобы о нем написали. Он такой разный: сильный, напористый, или робкий, еле заметный: прольет несколько капель, потому что ну надо же: сезон, как никак, и перестает; бывает холодный и острый, а бывает мягкий и обволакивающий: моросит и окутывает влажной дымкой, пока идешь к реке. Иногда он так настойчиво барабанит по крыше, что, кажется, пробьет дыру: будто всеми силами старается попасть внутрь, туда, где его совсем не ждут: с остервенением, несмотря на все запреты, он стучит и стучит... А бывает, что, как сейчас, лениво и монотонно шуршит круглыми прозрачными горошинами, уставший после вчерашнего марафона.
Дожди пришли окончательно и уверенно и, если раньше они практически всегда соблюдали определенный регламент, в этом году они творят что хотят: не дожидаются не то что заката, но и, нередко, полудня: начинаются, когда им вздумается, больше напоминая взбалмошную девицу, не знающую, что именно хочет, но слепо повинующуюся внезапным порывам.
Река преобрела черты середины октября: поднялась, помутнела и не собирается сбавлять обороты, так что вовремя я совершила прогулку к водопаду и окинула прощальным взглядом свой "плавательный бассейн", который вряд ли предстанет перед моим взглядом в следущем сухом сезоне таким, каким я его запомнила в конце этого. Наша купальня скрылась под вздувшейся рекой, оставив торчать из воды лишь самую верхушку большого камня, но я настойчиво продолжаю совершать свои утренние омовения и дневные окунания, не смотря на осадки и бодрящую, мягко говоря, прохладу: заменила пробежки закаливающими процедурами. Моста как не было, так и нет, а натянутая для более безопасного пересечения веревка периодически пропадает, уносимая грозным потоком.
Иногда возникает ощущение, что кроме нас четверых (если не брать в расчет вроде бы собирающихся переезжать никарагуанских работников и соседских собак) в мире никого не осталось. Кваканье лягушек, птичьи крики, монотонный звук дождя и отдаленный шум быстрой реки, за которой будто мир перестал существовать. Если там и происходит что-то, то нас это уже не касается. Есть такой фильм "Стена", так вот эта завеса из дождя - словно стеклянная стена, через которую не проникают ни звуки, ни запахи, ни более материальные объекты с той, другой стороны. Пусть уровень воды в океане поднялся так, что затопил весь поселок, пусть землетрясения разрушили всю пограничную с Панамой часть страны, пусть все население планеты заразилось ковидом или, сделав прививки, стало не только делать, но и думать то, что желательно для власть имущих... Все равно. У нас есть бананы, поспевают ананасы и наконец стали расти папайи. Придет время, и шоколадные деревья точно так же, как остальные фруктовые, дадут свой первый, а потом и все последующие урожаи. Засеем поле сахарным тростником - для десертов и юккой - для питательных обедов, и заживем своей обособленной, сохранившейся в неприкосновенности и недосягаемости маленькой комунной, куда доступ извне, с большой земли, из мира суеты, потребительства и пустых надежд закрыт, и ключи от ворот, уроненные в реку, давно унесены в безбрежный океан...