Последняя рыбалка
Как я и предполагала, передозировка кофе не прошла бесследно. Проспав пару часов после продолжительного бесплодного сидения в Интернете, после доделывания мелких дел и иссякшего высохшего на слишком жарком для меня для сентября солнца (хотя в Турции в октябре прошлого года оно было намного сильнее) вдохновения, я проснулась и больше уже в царство Эфира вернуться не смогла, снова схватив (будь он неладен) телефон и пугая соседей неожиданно появившимися в пять утра звуками, достигающими их ушей через открытое окошко моей спальни-чулана, от которого до их крыльца не более трех метров. Это была их расплата за ремонт непонятно чего среди ночи: проснулась я от стука молотка и еще каких-то звуков, природа которых так и осталась для меня загадкой. А теперь я хочу кофе с молоком и думаю, стоит ли так рано начинать есть или все-таки потерпеть до положенных семи.
Решила прервать написание поста о папином доме и кратенько рассказать о первом (неполном) дне моей первой за последние четыре месяца свободе, если не учитывать дни, проведенные в автобусах и аэропортах, предоставленные только мне. Получилось что-то вроде омд только без картинок, хотя о создании обычного варианта мысли тоже возникали. Мне кажется, в мире не так много людей, которые ничего не умеют делать хорошо, так что я по праву могу претендовать на звание одного из этих НЕсчастливчиков, точнее полных немогуподобратьслово кого. Даже отдыхать, хотя, возможно, этот навык один из самых нужных в жизни.
Папа тихо отчалил около девяти утра после часовых сборов, точнее загрузки машины заранее подготовленным барахлом, включающим в себя продукты, посуду, постельные принадлежности и воду, молча помахав мне из окошка, а перед этим очень тепло пообщавшись со своим друго-соседом дядей Л, который меня почему-то (или с подачи папы) не любит. Разница в интонациях настолько очевидна, что хочется сразу собирать вещи: знать бы еще, куда отправиться.
Наконец я осталась одна. И вместо того, чтобы завалиться на диван с чашкой кофе и чем-нибудь пожевать ноутбуком, я начала шуршать (как выражался мой эстонский друг) по хозяйству: первым делом запустила стирку, словно сметая папины следы для большего ощущения свободы и, получив кухню в полное свое распоряжение, ощутив себя там полноправной хозяйкой, действия которой больше никто не может контролировать и комментировать, я, образно засучив рукава, приступила к тому, что давно ждало своего часа, а именно, варке варенья, приготовлению клафути и созданию торта для себя, потому что не смогла ничего выбрать в магазине.
Нет, я бессовестно вру. Я все же сварила себе кофе после того, как загрузила стиральную машину и нажала на кнопку пуск, потому что на завтрак ела только фрукты и к девяти часам успела проголодаться. И, должна признаться, позавтракала довольно вкусно и даже почти полезно, но вот удовольствие не растягивала, а как будто за мной кто-то гнался, все проглотила, чтобы поскорее вернуться к делам. Я очень надеялась на пасмурно-прохладные дни, такие, какими порадовала предыдущая неделя, но природа решила иначе и в середине сентября повторила летнюю жару за 30, так что желание баловаться сладким, тем более учитывая описанные метаморфозы, было совсем слабым.
Запеченные сливы - это очень вкусно. И вообще мое цветовое сочетание сейчас - белый и синий/фиолетовый. Снова хочу «картинками»
Сейчас уже и не помню, что делала, но точно не сидела сложа руки, еще и в магазин сходила за молоком, которое собиралась купить накануне, но настигший меня на полпути ливень заставил повернуть назад. Так и обед подкрался, а после обеда последовали другие отложные и неотложные дела повседневного толка: чистить орехи, собирать сливы для будущего соуса и что-то еще. Это время после обеда всегда как-то очень быстро пробегает, особенно когда я привожу в действие очередную хотелку, которой сегодня был тот самый торт и еще давно ждавший своей очереди сливовый соус. Так как машинно-швейные работы я закончила еще в субботу после того, как прострочила три строчки, сломала четыре иголки и поняла, что якобы помощница мне помогать дальше отказалась напрочь, пора было возвращать аппарат, который дальше держать у себя смысла не видела никакого: во-первых, не люблю оставлять у себя чужие вещи подолгу, а во-вторых, все нужные швы я уже сделала вручную. И вот как раз сегодня собиралась перейти дорогу и отнести чужое хозяйке, а в качестве благодарности передать те самые клафути, которые сделала в половинной порции - чтобы поставить галочку и сделать фотографии (папа абсолютно прав в том, что все мои действия на кухне плюс попытка сделать красивое фото - это всего лишь способ убить время, хотя и без этого оно скукожилось до микроскопических размеров: вроде только улетала в Стамбул в начале мая, а скоро уже октябрь, и я совсем в неожиданном (для себя месте) встретила осень).
Сливы еще не закончились…
Как бы то ни было, поставив собранный торт в холодильник и убедившись в том, что сваренное утром варенье остыло, собрав все в охапку и кое-как примостив форму с десертом на коробку, я заперла дом и, удостоверившись в том, что машина на месте и, значит, хозяева дома, пошла выполнять задуманное. С уже вернулась с работы, но засиживаться я не хотела, потому что все-таки горела желанием довести жж дела до нужной развязки, особенно Турция мне не давала покоя. Уже в дверях напомнила про то, что готовность поехать на рыбалку у меня сохраняется, а Г возьми да и скажи: а поехали сейчас!
Немного опешив от такого давно ожидаемого, но такого неожиданного именно сегодня приглашения, быстро сообразила, что негоже отказываться от своих слов (в любой момент и тд), дала добро и понеслась обратно, потому что надо было: а) закатать варенье и б) покрыть торт глазурь, чтобы утром его сразу можно было есть. Я не смотрела на часы, но делала все предельно быстро: переодевалась, судорожно вытаскивая из рюкзака (я ни разу не раскладывала вещи по полкам шкафа с момента выхода из маминой квартиры в мае), стараясь найти старые кроссовки, которые я, похоже, все-таки оставила в Турции (они уже были в довольно плачевном состоянии. А нашла я их совершенно случайно три дня спустя, когда пылесосила под комодом в прихожей), стерилизуя банки и параллельно варя глазурь. Пока я сидела на полу в трусах в попытках отыскать в рюкзаке то, чего там уже какое-то время не было, пришла С, принесла форму и сказала, что Г уже почти готов. Я не стала паниковать, а решила все-таки завершить начатое. Краем сознания понимала, что не очень-то здорово оставлять дом без присмотра надолго (тем более еще не отработана рутина закрытия всех дверей), особенно в самый первый вечер, и вообще я сегодня меньше всего хотела куда-то уезжать, тратя на рыбалку с сомнительным результатом один из всего нескольких свободных вечеров, но идти на попятную было уже поздно (я же всегда хвалюсь тем, что держу слово).
Последовательно заперев две двери, схватив ключ от основной, я почти в мыле выбежала на улицу и, услышав, как ревет заводимый мотор г машины через дорогу, не забыла задвинуть щеколду на калитке. Конь экипаж уже нетерпеливо сучил копытом ждал с приоткрытой дверцей. Сев в машину, я стала искать в недрах своей хэллоуинской сумки ключ от квартиры, где деньги лежат летнего дома, но это оказалось тщетно. Я очень надеялась на то, что он остался в доме большом, и этот пункт меня почти не беспокоил: там он в большей сохранности, чем у меня. Но беспокоило меня другое. В спешке, делая сразу несколько дел, я могла забыть выключить газ под сковородкой, в над которой стерилизовала банки: вода почти не кипела, и я могла взять стерильную тару, оставив емкость греться дальше. И вот эта мысль начала подсовывать в больной мозг картины дальнейшего развития событий. В первый же вечер оставила дом без присмотра да еще устроила пожар. Я уже готова была сама лезть в петлю, потому что иначе туда загнал бы меня папа, я в этом не сомневалась ни минуты. Вместо того, чтобы попросить Г развернуться и за пять минут доехать до дома и все проверить, я отправила голосовое сообщение С с просьбой заглянуть через окошко в кухню, забыв что оно расположено на приличной высоте. После ее неуверенно-отрицательного ответа меня немного отпустило, но тут же мысль о пожаре нашла замену в виде боязни взлома и кражи ценных вещей. Я, как могла, старалась отгонять наваждения, по опыту и сохранившимся остаткам здравого смысла, зная, что это всего лишь игры воспаленного воображения и, дай ему волю, еще и не такое привидится. Реальность(почти) всегда намного проще и банальнее. Интересно было замечать, как с каждой минутой и каждым километром, отдаляющим меня от центра и приближающим к нужному водоему, мысль о возможных бедах становилась все слабее, уступая место ожиданиям вечерней рыбалке и просто бездумному обозреванию окрестностей, проносящихся за окном.
Страх ограбления или пожара легко нашел (бы) себе замену в виде боязни быстрой езды, потому что давно я уже не мчалась быстрее ста на пассажирском сиденье старенького жигуленка по трассе, перелетая через все барьеры и резко тормозя на светофоре. Манера вождения моего названного дяди вообще довольно экстремальная, а он еще и едет не пристегнутый, что и мне советовал. Но у меня привычка... Понимала умом, что сиди я в салоне иномарки или хотя бы чего-то поновее роспрома, ощущения были бы другими, потому что и звуки и тряска были такими, как будто сидишь в консервной банке, которую тащит за веревку бегущий по проселочной дороге мальчишка. Но помня свою давнюю боязнь автоезды и принятое в то же время решение (своими страхами ты не изменишь ситуацию, поэтому лучше расслабиться и предоставить происходящее на откуп судьбе), я убавила почти до минимума уровень страха и сосредоточилась на объектах по сторонам дороги, вспоминая, что были в Турции места, очень похожие на эти: поля, еще раз поля и редкие заградительные деревья на абсолютно плоской поверхности. Разница лишь в том, что в Турции почти везде на горизонте, где повыше, а где пониже, видны были горы.
Чем ближе мы были к месту назначения, тем ярче всплывали воспоминания о моей первой в жизни (ночной) рыбалке семь (или уже восемь?) лет назад с тем же Г. Тогда мы ездили большой компанией вместе с папой и подаренным ему, никогда в жизни не рыбачившему, спиннингом, который был вручен мне для почина. Место было выбрано замечательное: большое озеро, заросшее комышом и осокой, с живописными берегами и... плохим уловом. Помню, что поймали мы всего пару рыбин, хотя, если честно, память на этом месте буксует и отказывается выдавать подробности. Но это точно была не самый удачный выход у Г, хотя очень может быть, что одну из двух рыб, поймала я, собственноручно насаживавшая червя на крючок и даже забрасывавшая леску.
И именно такое место я ожидала увидеть. Но остановились мы (в тридцати пяти километрах от города) посреди дороги, срезав путь по бугристой грунтовке через поле, между каких-то двух луж, воду в которых было почти не видно из-за высокой травы. Места слева и справа уже были заняты мужчиной и женщиной, семейной парой, стерегущих свои поплавки и периодически переговаривавшихся. Для нас оставался свободным третий пятачок чуть впереди, куда надо было спуститься по протоптанным в землистом берегу ступеням. Выгребли из багажника все необходимое и заняли позиции. Г был приглашающей стороной. и он как заправский рыбак взял удочки на - выбор, купил наживку и не забыл про стульчик для меня, за что ему большое человеческое спасибо.
Все манипуляции с наживкой и подкормкой проделывал он, я только наблюдала за его движениями и следила за поплавком, который светился желто-зеленым светлячком огоньком над поверхностью воды. В этот вечер я узнала про прогресс рыболовной индустрии: специальный корм с клубничным ароматом, квашеную кукурузу в консервных банках и светлячков - для ночной рыбалки (о последних я, вероятно, просто забыла, потому что мы должны были пользоваться подобными в тот первый для меня раз). В состояние боевой готовности мы пришли уже ближе к семи, то есть почти на закате, но пока еще теплился последний неяркий свет уходящего дня. Заняв удобные позы, оба устремили свой взгляд в сторону светящейся точки где-то в дальней части лужи, каждому - своей, огороженной высокой травой, будто два индивидуальных номера в капсульной гостинице. Рыбалка началась.
Так как приглашение застало меня врасплох, я даже не успела спрогнозировать, какой будет улов, сколько голов и хвостов окажется в садке и как вообще все пойдет. Поэтому просто сидела, изредка прерывая тишину вопросами или воспоминаниями о былом. Наши соседи, дождавшись наступления темноты буквально свернули удочки и удалились. Время от времени по дороге проезжала машина, а у ближайшего поселения остервенело лаяла целая свора собак, оглашая своими воплями территорию радиусом несколько километров. Да еще не давала мне покоя (образно выражаюсь, конечно, но периодически этот звук начинал нервировать) работающая на бензине и оттого звучащая, как трактор с включенным двигателем, поливалка. На вопрос, как долго она будет поливать, я получила исчерпывающий ответ: пока не закончится топливо. К сожалению, было очевидно, что заправили ее недавно и бак был полон, и оттого она даже не думала переходить на холостые обороты.
Так и сидели мы, одинокие рыбаки на обочине дороги. Удивительно, но первый карась оказался моим. Я обрадовалась, конечно, помня провальный первый раз, но дикого восторга и счастья не испытала, а восприняла это как простую формальность. После второй рыбины я вызвалась насадить червяка самостоятельно (до этого моими единственными обязанностями помимо наблюдения за движением поплавка было забрасывать леску и вытаскивать добычу, поэтому я называлась "добытчиком"), и пока я приноравливалась поудобнее встать, зажав между коленей удочку и стараясь не выронить наживку из рук, рядом затормозила машина...
Мы сидели у воды, чуть ниже уровня дороги, поэтому чтобы разглядеть хоть и освещенных, но все-таки частично скрытых вечерней мглой вышедших из машины людей, нужно было развернуться и, привстав на цыпочках, приподнять голову. Мне было лень это делать и я просто слушала разговор. Приехавшие представились полицией (чуть позже я рассмотрела автомобиль раскрашенный как форма американских пехотинцев в защитно-коричневые пятна). После слова "полиция" и вопросов про то, кого и как мы ловим, я напряглась пришла мысль о том, что это проверка браконьеров, и я уже не знала, стоит ли продолжать прерванное занятие или нам уже пора последовать за предшественниками. Превратившись в слух, молча стояла под перекрестным огнем вопросов и ответов, ровно посередине между ответчиком и вопрошающими. Но Г - человек бывалый и с такими ребятами дело имел не раз: спокойно и уверенно отвечал на все вопросы про то, кого ловим, как часто он здесь бывает и кем ему прихожусь я. Мы ничего не нарушали (ловили только карасей, потому что на сазанов и карпов нужна лицензия и разрешение, полученные от владельцев здешних водоемов, которые (сами ли не браконьеры?!) даже повалили деревья вдоль озера, соорудив из них подобие заграждения от зайцев случайных рыбаков, решивших разнообразить ассортимент), поэтому от вопросов про рыбу товарищи из органов перешли к более интересующим их сведениям о том, кому принадлежит машина и где живет Г. Ему пришлось, собрав волю и силы в кулак, опираясь на палочку, подняться к машине, чтобы показать документы, и там он узнал, что неделю назад недалеко от нашей стоянки была убита девушка, вот они и разыскивают преступника. Почему-то сразу возникло "как в кино". Пока он спускался и поднимался, я так и стояла с червяком и крючком в руках, потому что получилось у меня не очень, и я ждала подмогу (и все еще готова была собираться в обратную дорогу).
Забавно было понаблюдать вживую, насмотревшись детективных сериалов, как ведется розыск убийцы и строятся разговоры с возможными свидетелями или участниками преступления. Зашли издалека: про рыбалку да рыбу, про то, как часто здесь бываем, почему здесь, а не у себя в городе. Старались сбить с толка и увидеть, услышать неуверенность и противоречия. Но не нашли, к чему придраться.
А мы продолжили рыбачить. Г начинал злиться, потому что у него вообще ничего не ловилось, даже намека не было на рыбу в его части озера, зато у меня набралось уже пятеро рыбин, которые иногда подавали признаки жизни в садке у берега. Он вдруг возьми и скажи: наловим десять и поедем домой. И я как-то погрустнела. Для меня было уже больше чем достаточно. Если честно, рыбу я ела недавно и еще не успела соскучиться. Папа возвращается через несколько дней, так что все равно для него готовить еще рано, а ждать неизвестно чего еще, возможно, несколько часов особо не хотелось. Азарт отсутствовал напрочь. Не то чтобы я не могу спокойно сидеть и смотреть на воду, приобретая вид античного мыслителя на маленькой деревянной табуретке, но свободное время стремительно сокращалось и мне больше хотелось провести оставшиеся дни и часы в доме, представляя себе хотя бы временно одинокую жизнь. И я немного напряглась, озвучив, однако, догадку о том, что наученная и не сильно активная рыба больше не клюнет.
Периодически возникала мысль послать в космос сигнал о том, чтобы хотя бы одна клюнула у напарника, но потом ее настигала мысль о том, что, поймав одну (сигнал ведь может быть услышан), он вдохновится и еще долго не захочет уезжать, а я была уже готова тронуться в обратный путь. Еще до отъезда он сказал, что в одиннадцать-двенадцать вернет меня домой, и это время горело на мысленном табло, хотя он, похоже, забыл о своих обещаниях.
Я же пыталась, как могла, утешать своего менее удачливого напарника. Говорила о том, что рыба решила вести здоровый образ жизни и не есть после 6. В моей луже больше балбесов или юнцов, которым правила не писаны. Потом делала предположение, что у них сменный график и сегодня вечером его "бассейн" как раз отдыхает в то время, как мой несет караул. Или о том, что за многие десятилетия рыба чему-то да научилась и смогла передать знания следующим поколениям, поэтому взрослые, умудренные рассказами и опытом родственников, уже не так охотно ведутся на висящего над поверхностью воды червяка, помня о том, что случалось с другими. А вот подрастающее поколение упорно хочет самостоятельно во всем убеждаться или просто отказывается верить старшим, поэтому с удовольствием заглатывает лакомство. Но так как время позднее, большая часть уже спит или сидит дома, а такие вот гулены... уже обсуждают свою нерадивость в сетке с проколотыми губами. Но его мало утешали мои глупые истории. Более правдоподобным выглядело подтверждение его собственной теории о том, что если он едет рыбачить с новичком или со знакомым рыбаком после долгого перерыва, то тому везет, а сам Г остается без улова.
Спустя какое-то время он, вконец расстроенный, предложил сворачиваться, и я радостно, но стараясь не сильно показывать эту самую радость, согласилась, чуть помедлив с ответом. Домой ехали так же быстро но по уже почти пустым и совсем темным, редко где освещаемым фонарями дорогам и улицам, почти не нарушая воцарившуюся в салоне тишину. Он отказался делить улов, и все пятеро чешуйчатых, еще живых, из багажника машины перекочевали в мой холодильник, где и долежали до следующего утра. Газ оказался выключенным, а ключ от летних комнат лежал на столе. Порадовалась, что утром я от души напилась кофе, что помогло мне до одиннацати вечера адекватно реагировать на происходящее, а не спать на ходу. Так как обедала я в два и как раз после визита к С собиралась попить чай (но не успела), была очень голодной, но решила подождать утра, когда как раз должна была попробовать торт, который к счастью успела закончить. И утром увидела на весах порадовавшую меня число, хотя знала, что это 1) ненадолго и 2) ничего не значит.
Уже после первой рыбины меня начала мучить совесть и жалость к невинно убиенным созданиям (в то время как я, умеющая только создавать проблемы, до сих пор жива да еще и собираюсь их съесть притом без особого желания). Но говорить об этом заядлому рыбаку было неловко, тем более что сама напросилась. Еще больше я загрустила, когда высыпала содержимое пакета в мойку: они еще дышали. И даже когда я чистила чешую, вспоров острым ножом брюхо, они все еще продолжали трепыхаться. Я посмотрела в их грустные остановившиеся глаза и решила, что это была моя последняя рыбалка. Понимаю, что это лицемерие: ведь рыбу я вряд ли перестану есть, но теперь каждый раз, во всяком случае в ближайшие несколько недель, а то и месяцев я буду вспоминать о том, какой счастливой была эта рыба (или могла бы быть) и как я бездушно и жестоко лишила ее жизни ради собственной прихоти.
Очищенная рыба в количестве четырех последовала в морозилку, а одна в скором времени оказалась на сковородке и была съедена. Но, видимо, от сопровождавших процесс мыслей я не получила никакого удовольствия от обеда.