Есть ли свобода
Заикнулась я недавно про свободу. А теперь задумалась, что же про эту самую свободу написать, как собрать под одним заголовком множество всего того, чего она может касаться, эта многоликая женщина, раз уж слово имеет грамматически женский род.
Мозг, та его часть, которая отвечает за быстрый набор слов на черной клавиатуре ноутбука с синенькими буковками на клавишах, как будто съежилась, смерзлась, вслед за почти тотальным замерзанием всего организма от весенне-апрельских скачков температуры с двадцати с плюсом до одного-двух, но с минусом, что ощущается как все десять в середине января. Отопление с приходом первых тепло-солнечных дней поубавили, а возвращаться в зимний режим не планируют, вот и приходится держать тело в состоянии полной готовности постоянного напряжения сохранения тепла. Людей по будням не так чтобы много, а вместе с ними и работы, так что суета отменяется, а тело расслабляется, и поддерживать оптимальный уровень внутреннего тепла никак не рвется. Приходится отпаиваться чаем, но это помогает только на время, а ногти уже порываются изменить цвет.
Тепла чуток подбавили, так что последние два дня даже мини обогреватель не включался, хотя, если быть точной, не работал он по другой причине: не дожив до настоящего тепла, не пережив даже один сезон, маленький красный друг при включении стал издавать настолько жалобные звуки, что выносить этот душещипательный тенор стало невозможно. Пару раз он себя превозмог и, зажав рот или что там еще отвечает за воспроизводство звуков у электроприборов, стойко проработал две смены и спас нас от тотального замерзания в условиях апрельских морозов, но далее объявил бойкот и заявил, что пора и честь знать и уходить на заслуженный отдых или в очередной отпуск - кому как больше нравится. Кто знает, возможно, в октябре. Когда снова возникнет острая необходимость он, отдохнувший и посвежевший, снова будет вкалывать по малейшему намеку, без уговоров и поиска предлогов не выполнять свои обязанности. Как же прикрутить кран и уменьшить поток слов?? Какой-то кошмар. Я же хотела писать про свободу, а не про стонущий обогреватель!
Как-то я поймала себя на чувстве, что обладаю свободой, будто держу в руках, поймала и не отпускаю (хотя она и не сильно вырывается) нечто доселе лишь маячившее поблизости, но никогда не дающее себя взять. Свободой решать, что и как, свободой выбирать. Возможно, все дело в выпитом за некоторое время до этого момента бокале (или всего нескольких глотках) игристого. Или просто хорошо сваренного флетвайта, или промелькнувшей тени за окном, отброшенной пролетевшим невидимым существом, обронившим или поселившим эту мысль в мою пустую черепную коробку: только всякая чушь и скапливается там, остальное выветривается, не найдя крупицы плодородной почвы, чтобы пустить корни и дать всходы.
Итак, мысль о свободе. Примитивная, как все, рождающееся в моем сознании, далеко не идущая, топчащаяся в границах крохотной окружности, радиус которой не превышает длину моей не самой длинной, руки. Мысль, которая, как водится, не идет дальше моего минигоризонта, на котором прямо сейчас, после традиционного домашнего понедельничного кофейного напитка, после просмотра подсунутых телефоном, от которого ничего не скроешь, фото воспоминаний, маячит слепяще-синяя гладь Эгейского моря, волны которого искрятся на жарком еще, но не жгучем ноябрьском солнце, и куда вот прямо сейчас нестерпимо манит (Изобретатели, ну почему вы до сих пор не изобрели средства телепортации ?!), привела меня к тому, что свобода - это удел далеко не всех, хотя должно быть наоборот. Да и я не свободна, отнюдь, хотя казалось бы самостоятельно избавилась от всего того, что могло хоть как-то ограничивать движение, к чему бы оно ни относилось, ко времени ли, к месту, к сфере деятельности. Мой вечный, намертво пришитый, прибитый, привязанный и приклеенный суперклеем ограничитель - я сама, тяжелое бремя, от которого невозможно избавиться, даже очень захотев, потому что средство избавления есть только одно единственное, чтобы пусть не очень смело пойти на которое нужно тоже обладать свободой, причем гораздо большей, чем я располагаю в данный момент. Но моя свобода, как я уже сказала, примитивна. В настоящий момент, на данном жизненном отрезке, в маленьком городе, в маленьком кафе на мини кухне, которой и кухней-то с трудом можно назвать, свобода относится лишь к совершению повседневных действий, принятию совершенно простых решений, осуществлению простого выбора между. Может, это первый шаг на пути к чему-то, а может просто попытка, очередная или внеочередная - их уже так много было, выпендриться. Свобода делать ежедневный, ежечасный, ежеминутный выбор, касающийся известных только мне, хоть и видимых окружающим, действий.
Про свободу думается или вспоминается мне каждый раз, когда я решаю или не решаю выпить кофе днем, а то и вечером, или решаю не пить его вовсе. Только потому, что надо же хоть иногда. Эти многочисленные установки: кофе можно пить только утром, только черный, только мало, только дома, только с чем-то… Установки или привычки, которые бывает так трудно перебороть, но нужно ведь всего лишь немного отстраниться, тогда и привычки не будут привычками, а будут просто, как написали мне в комментариях, одним из пунктов зацикленности, все равно на чем. Сигареты, алкоголь, без которого можно и даже, наверное, нужно, особенно тем, то хочет жить долго и счастливо, полноценно и полной жизнью и выглядеть при этом, без дополнительных ухищрений, красиво или хотя бы вполне сносно, учитывая предыдущий опыт. Хотя мой опыт подсказывает, что главное не столько в том, что человек принимает внутрь, а в его внутреннем состоянии. В его ощущениях, в его адаптированности к среде, к миру. В его гармонии с собой, в его душевной доброте, в спокойствии, в умеренности, в умении не распыляться на негатив, спокойно воспринимать события, немного отрешенно реагировать на толчки извне, на внешние раздражители как в виде случающихся далеко не всегда приятных событий, так и в столкновении с неприятными людьми, коих, по-моему, как раз таким гармоничным натурам удается счастливо избегать или общение с которыми они мастерски минимизируют, оставаясь как бы отделенными прозрачным экраном, через которое не проникает вредное воздействие.
Снова не туда меня несет. Свобода. Всего лишь свобода выбора. Пить кофе или не пить и, если пить, то какой и когда. Хотя бы эту свободу я себе дала, больше не подстраиваясь ни под погоду, ни под время суток. Далеко не факт, что после долго не смогу уснуть: много раз уже доказала, что на сон гораздо сильнее влияет количество потраченных в Сети минут. Кофе теперь для меня не столько напиток запить десерт, как было много лет до и во время КР периода, не столько способ расслабиться (а совсем не наоборот), как именно вкус кофе, ощутить который мне может захотеться в любое время дня (ночью пока не пробовала. Но все возможно, кофейный коктейль в восемь уже разок случился, и на сон он не повлиял критично, хотя, возможно, все дело в его комбинации с ликером, к чему я, пожалуй, имею тенденцию пристраститься, имея в свободном доступе некоторые продукты алкогольной промышленности, которыми я совсем не злоупотребляю, как могло бы показаться. Глоток “золотого” коньяка, например, ждет своей участи уже несколько недель, хотя занятая каплей посуда не дает мне покоя, но именно как занятая посуда, а не как ее содержимое. Так что свобода от алкоголя, бывшая в моей жизни на протяжении нескольких лет, была свободой лишь однобокой. Иногда мне хотелось, но рядом был категоричный трезвенник, возражать которому я осмелилась лишь спустя пару лет. Но то была свобода от, а не та свобода, о которой я собиралась писать, но мысли снова разбегаются в разные углы, и я уже не понимаю, что с ними делать и зачем вообще я начала писать эту чушь. Попробую собраться.
Свобода делать выбор и принимать решения. Начнем с малого, с того, вокруг чего крутится моя жизнь и от чего я, кривя душой, пытаюсь избавиться, но что каждый раз вытаскивает меня на поверхность. Просто на секунду. Может, на чуть дольше я почувствовала, что избавилась от каких-то рамок, которые сковывали меня долгое время. Хотя бы применительно к еде. Не то чтобы я ушла в разгул, хотя бывает, что переедаю, но делаю это вполне осознанно. Понимаю, что хочу только чай, но беру конфету, потому что есть, а могла бы и без. Или пью чай в восемь вечера, потому что раньше не получилось из-за работы, или завтракаю бутербродами, потому что захотелось вспомнить определенный вкус. Или не пью кофе в выходной. Или пью кофе со сгущенкой и пенкой, бон-бон, потому что захотелось именно такой, или макиато, маленькая чашечка, ложка молочной пены… Или кофе с грейпфрутовым сорбетом, или аффогато с виски. Или вообще не ем, а только пью, и не кофе, а вино, потому что захотелось. Или кашу в обед Да какая разница!
Иногда возникает желание, как когда-то было, сто лет назад, еще когда я только начала общаться с В. Тогда я видела свои желания, будто у меня перед глазами разворачивали плакат с нарисованным ярко-алой краской слоганом. Я могла захотеть чай с лимоном в полночь или булку в кафе Oma, которую (терпеливо) ждала целую неделю, пока не наступят выходные, чтобы проторенной дорогой метнуться в ставшую почти родной квартиру в Нарве. Тогда я тоже чувствовала себя свободной: в желаниях, которые могла считывать с листа, в проявлениях, чего бы они ни касались: секса, еды, резговоров… Тогда меня, бывало охватывало чувство эйфории, хотя антидепрессанты не могли быть в пользовании, они притупляют восприятие, которое было ой каким ярким. Это были, пожалуй, самые богатые на чувственные физические наслаждения годы, хоть и счастливыми их назвать трудно, но глубина и интенсивность всего, мыслей, чувств, ощущений, восприятия, явно была на пике. Наверное, потому что присутствовала свобода, сузившая свои рамки до элементарных инстинктов сейчас. Ограниченные только кофе и сладостями, которыми я могу смело пренебречь в пользу фруктов и орехов, променять ароматный кофе на свежезаваренный чай, а круассан с рыбой заменить на тушеную чечевицу, не потому что она в сто раз полезнее и во столько же менее вредная, но потому что она вкусная и я люблю чечевицу и хочу суп. Свобода выбирать не то, что нужно или привычнее, а то, что хочется мне в данный момент, хотя с этим, как всем известно, у меня большие трудности: момент возникновения желания, острого и предельно четкого, редко когда совпадает с возможностью его осуществления, но над этим я работаю (для красного словца, потому что не представляю, как над этим можно работать, хотя иногда получается быстро переключиться и получить удовольствие от того, что доступно). И если я выбираю съесть на завтрак пол батона со сгущенкой и не печь по этой причине булки, руководствуясь здравым смыслом (отдыхать от выпечки хотя бы в законный выходной), то это именно принятое решение, обусловленное, конечно, глупым желанием избалованного организма, зато, будучи удовлетворенным в довольно краткие сроки, оно не тревожит меня в последующие дни, давая спокойно существовать и работать. Или свобода бежать на пробежку или не бежать. Если не вспоминать про колени, то обычно я все же предлагаю решать организму: проснулся вовремя - получи подарок, а решил подольше поспать - флаг в руки и продолжай лениться. Внезапное возвращение зимы и ужасную слякоть воспринимаю как намек немного отдохнуть, потому с мокрыми ногами бегать неприятно. Воспринимаю спокойно, не испытываю угрызений совести, которая давно уже стала тонкой промокашкой. Лишь крайне редко издающей предельно слабый звук, более похожий на писк полудохлого комара.
Про глупую свободу написала, но если снова метнуться в прошлое, то именно тогда я была свободна и чувствовала себя взрослой и независимой. Я жила одна, платила за (как будто мою) квартиру, ходила на работу, да, но это была необходимость. Встречалась с кем и когда хотела, пила кофе и пекла то, что вызывало желание попробовать, иногда находя потребителей своей продукции. Гуляла, смотрела по сторонам, ездила на велосипеде, иногда выпивала, иногда смотрела телевизор, не загоняясь мыслью о том, как низко я пала: хотела и смотрела, ничуть не беспокоясь о том, что подумают. Планировала путешествия, которые еще вызывали восторг, копила на них деньги, что тоже - часть жизни, готовила себе завтраки и покупала дешевые авиабилеты, успевая воспользоваться специальными предложениями лоукостеров (как будто это было в прошлой жизни: Ryanair, AirBaltic…)
Наверное, на то время, 32-33 года, пришелся расцвет моей женственности и моей силы, моей красоты и понимания себя, пусть я периодически впадала в состояние депрессии и качалась на своих любимых эмоциональных качелях, это тоже было частью свободы: я сама, тогда еще не до конца понимая природу этого, делала выбор именно в пользу сильных чувств, в какой бы крайней позиции они ни возникали: страдать, обливаясь слезами, молить, умирать, возрождаться, и повторять весь цикл раз за разом. Тогда я не стеснялась творить, пусть малость, но то, на что хватало моих скромных талантов: фотографировала, пекла вкусные пироги, писала красивые тексты и просто тихонько топтала поверхность огромной планеты незаметными шажками. Тогда я умела дышать, кричать и смеяться. Тогда я могла наслаждаться, а это именно то, чего я почти лишилась сейчас: почти разучилась, почти забыла, как это было, подстраиваясь под необходимость мириться с тем, что есть, а не стремиться к тому, чего бы хотелось. Это тоже выбор, который часто делают за нас другие.
А теперь о свободе, которую я здесь точно не ощущаю. Здесь или с российским паспортом на руках. Но об этом я уже писала. Свобода внутри. И головой я понимаю, что сделать шаг навстречу мне не дает больше внутренняя установка на то, что ничего не выйдет, нежели что-то иное. Я скупая и боюсь зря потратить деньги, вот и сижу на попе ровно, жду момента, когда эти деньги будут просто потеряны. После каждой выпитой чашки кофе, почти после каждой, у меня возникает желание попытаться уехать туда или сюда, подать документы в то или иное консульство, даже не смотря на то, что у меня нет ни официального места работы, ни официальной зарплаты. Я уверена, что если бы я не сомневалась в правильности того или иного решения, если бы на периферии не маячили другие варианты, если бы не горел сигнал: “Опасно! Не получится, не выйдет. Стоп!”, все было бы более, чем реально, несмотря на глобальную неразбериху, несмотря на трудности. Я понимаю, что те, кто смело идет прямо, приходят к цели быстрее тех, кто старается обойти трудные места, высчитывая более безопасные пути. Но для этого надо верить в себя. Именно так. А я не верю. Это НЕверие вдолблено мной самой слишком глубоко, чтобы можно было просто закрыть глаза и забыть. Верю в то, что я обречена на неуспех, на бездомное скитание, на попрошайничество, на одиночество, которому скоро минует сто лет. Слишком долго об этом думаю, и теперь для другой, противоположной мысли не осталось места: все занял раздувшийся страх очередной неудачи. Это самоустановка, как и то, что я зациклена на еде, от которой, не смотря на все вышесказанное, я совсем не свободна. Если бы свобода была полной, я бы вообще не задумывалась о последствиях, а просто шла бы вперед, четко видя цель и угадывая кожей, считывая информацию кончиками волос и ресниц, каждой клеточкой тела, каждым миллиметром стопы зная, куда следует шагнуть, чтобы не попасть в яму, чтобы не уколоться, чтобы не угодить в капкан. Но у меня слишком много отвлекающих деталей, которые не дают сосредоточиться, а это значит, что я никогда не найду верную дорогу. Лишь поднявшись над всем посторонним, я смогу угадать, что лучше, потому что мысли о том, как поступить, остаться или уехать, куда именно и что для этого сделать, крутятся в голове друг за другом, разъедая, тревожа, оставляя глубокий след. Не могу отвлечься, потому что снова что-то кричит: надо скорее решать. Прямо как прошлым летом, когда я сдуру купила билет в полузабытый Петербург.
А не свободен от своих убеждений, который тоже заметно приземляют, от своих оценочных суждений, от правил, придуманных не им, но взятых и используемых как жизненное руководство. Пусть эти правила и установки помогают оптимизировать его ресурсы, продлевают жизнь и увеличивают работоспособность, но это все равно своего рода ограничение свободы. Или нет? Я не претендую на истину. Это лишь мое видение. Вот так всегда: начала с того, что освободилась, а закончила тем, что увязла. Ну хоть кофе теперь позволительно пить в любое время суток и в любом количестве, а много мне и не нужно. Вот уж точно: я последний человек, пьющий напиток из кофейных ягод для бодрости и пробуждения. Мне сейчас ближе старая моя привычка пить послеобеденный кофе (вместо five o’clock tea): только сейчас я почти уже научилась убирать все лишнее и просто пить. Просто наслаждаться и чувствовать вкус. Глоток эспрессо, глоток вина… А потом можно и чай с конфетой. Только это и осталось бесприютному человеку (я еще отношусь к этому виду?), который нигде не может найти покой и возможность быть собой, во всех многообразных проявлениях…
Это могло быть отличным концом явно затянувшихся мыслеописаний, но неожиданно я вспомнила про то, с чего начинала этот пост, точнее про то, о чем обмолвилась в прошлом. О свободе от людей, от мнений, от правил и условностей. Мне так хочется иметь возможность хотя бы на несколько часов оказаться в тех джунглях, из которых я сбежала, где можно было сидеть голышом на замшелом камне и смотреть на разбегающиеся между отполированным камнями струи речки, которой ни до кого нет дела; где можно было уйти в дальний конец сада за бананами и пропасть там, зависнув у красиво распустившегося цветка или внезапно созревшей ягоды на дереве с давно забытым названием;, где можно было увидеть полусъеденный ананас и понять, что пора собирать урожай, иначе рискуешь остаться без него. В том месте, где можно было лежать звездой на матрасе кровати, стоящей на холме, с видом на дальний лес, окруженную естественными звуками и запахами, и угадывать обостренным обонянием приближении скунса или, слухом, присутствие енотов в нижней части. Где смекалка и сноровка были главным орудием выживания, а плохое настроение не нужно было прятать под миной вежливости, чему в городских условиях, бывает, помогает только градус либо топливо. Там не нужно было что-то делать, если хотелось просто сидеть, не нужно было изображать радость, если все вокруг раздражало, можно было плакать навзрыд и кричать сколько хочешь, если того требовалось. А сейчас это уже и не нужно. И нет возможности: видимо, организм подстраивается под реалии и консервируется, законопачивает малейшие трещинки, чтобы ничего настоящего не просочилось наружу, чтобы все, несколько раз прокрутившись, стало вязким, застыло и больше уже не искало выхода. Превращаюсь в мумию, которая случайно ли, по велению высшего разума ли, давным-давно стала моим ником и так и следует за мной по пятам. А может я уже она и есть. Может, ничего больше не осталось живого и настоящего: ведь техника не стоит на месте и к началу двадцать первого века все прорехи научились так мастерски запаивать, что повернуть процесс вспять вряд ли возможно. Мне кажется, последний раз волю слезам я давала в том жутком отеле в Стамбуле, когда за окном стучал дождь, а на полу лежал кверху лапками раздавленный одноразовыми тапками таракан. Потому что в аэропорту такую свободу (волеизъявления) я уже позволить не могла. Ах нет, была ж еще турецко-грузинская граница, там я превзошла себя: Стамбул, который был чуть раньше, был лишь прелюдией. А сейчас я уже ой как редко плачу. Даже если обидно и хочется, прикрутить внезапно начавший течь кран совсем не сложно: коньяк и кофе (не хватает кекса, как было в одном из постов как раз из того, самого свободного в моей жизни, периода) всегда под рукой.
Все, пора на перерыв и настроиться на более продуктивную и конкретную волну, а то скоро захлебнусь в этом речевой потоке. Как-то мне приснился бамбуковый лес в Увите, запрудненный туристами, которые просто кишели среди стволов, будто разбежавшиеся из потревоженного муравейника трудяги. Это был настоящий кошмар.
Вроде собиралась написать о снова обретаемой свободе, а на деле оказалось, что ситуация прямо противоположная. А любил говорить о свободе от желаний, а у меня получается иная свобода - желать и идти на поводу у сиюминутных хотений, доставляя себе удовольствие. Запуталась окончательно, а значит, ставлю точку. Авось и что-то дельное напишется, а не только муть, рожденная больным воображением.
P.S. Не понимаю, как можно было так исковеркать чистую ясную мысль, идею или как ее ни назови, превратив ее в нечто абсолютно непотребное. Ведь написать хотелось о свободе выбора, осознанного и нет, между полезным и нет, между желаемым и нужным, между обязательным и кажущимся невозможным. Не только в том, что касается еды, которая делает нас сильными и здоровыми или, наоборот, способствует распаду и приближению конца, не только о том, сколько чего и когда пить, представляя себе последствия, как для тела, так и для души, но и о многом другом. О свободе идти проторенной дорогой, следуя по данной родителями инструкции, повторять одни и те же действия день за днем, год за годом, жизнь за жизнью, в одной и той же последовательности, как и сотни тысяч точно таких же двуногих, соседей, коллег, жителей того же города, сограждан, которые покупают одни и те же товары в одних и тех магазинах, готовят одни и те же обеды, проводят досуг в одних и тех местах. Или о свободе развернуться на сто восемьдесят градусов, и расталкивая людской поток локтями и коленями, закрыв глаза и уши во избежание поймать долетающие обидные слова или недвусмысленные жесты, увязая в липкой жиже, пробираться туда, куда хочешь именно ты, пусть ты совсем один. О свободе от устоев и суеверий, от веры в дурные предзнаменования, свободе иметь свое мнение, уважая при этом чужое, и верить в свои собственные идеалы, как бы тяжело ни было. О свободе отпустить привычки и попробовать приподняться над ними, ощущая легкость и какую-то непонятную радость от того, что границы возможностей начинают раздвигаться...
P.P.S. Нет, написать я хотела о свободе быть собой. Вопреки пользе, реальной или мнимой, вопреки советам, данным тобой или тебе, вопреки мнениям, верным или ошибочным. Иногда это получается. Просто быть, не стараясь казаться, улыбаться, когда хочется врезать, шутить, когда хочется плакать, есть траву, когда хочется торт. Понимая последствия, представляя результат. Напрягаться или расслабиться. Это тоже свобода, за которую каждый несет ответственность перед собой. Только перед собой.
И главное, про свободу быть или не быть, потому что не докторам решать, не соседям по подъезду, не сотрудникам полиции. Каждый волен распоряжаться тем единственным, что есть у него с рождения, что находится в его единоличном владении. Решать, нужно ему это или нет.