(no subject)
"- Куда-нибудь ты обязательно попадешь, - сказал Кот. - Нужно только достаточно долго идти."
Когда в воскресенье я вышла с работы в два часа дня, я не предполагала, что на колебания, вроде "быть или не быть", у меня осталось полторы минуты. Стоило мне шагнуть на Вознесенский, как я очутилась внутри пестрого потока, устремленного к Исаакию. "Я ёжик, я упал в реку, -- подумала я, -- Пускай река сама несёт меня". По привычке принялась выискивать в толпе знакомых, но это мне не удавалось, и вовсе не из-за масок -- меня нёс поток какой-то другой эпохи, большинству участников было, по меньшей мере, лет на десять меньше, чем мне. "Я стар, я суперстар" -- подумал ёжик. Кричали лозунги. Я тоже кричала. По большому счёту это было то немногое, в чём я могла действительно проявить выбор и гражданскую позицию -- кричать или не кричать.
Кричать с толпой трудно, особенно когда ты старый еврей и самую малость интеллигент. Тебе сразу кажется, что тебя играет Зиновий Гердт или Ролан Быков. Ты кричишь, а в голове сам собой запускается механизм иронического анализа текстов, контекстов, смыслов. В какой-то момент у меня созрело художественное решение этой морально-психологической проблемы в виде ритмических подголосков. Я кричала вместе со всеми, но вполголоса заполняла паузы своими пессимистическими маргиналиями. "РОССИЯ БУДЕТ СВОБОДНОЙ. от меня", "МЫ ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ. опаньки". К классическому "ПУТИН ВОР" я добавляла нараспев "и убийца", это позволяло мне достичь некоторой гармонии внешнего и внутреннего. Кстати, "ПУТИН УБИЙЦА" ближе к концу шествия народ таки начал кричать и кричал мне на радость довольно долго, половину Апраксина переулка. Единственный лозунг, который я разделяла абсолютно искренне и без ремарок, был, конечно "ЭТО НАШ ГОРОД". Ну потому что это ведь чистая правда.
Мне повезло, потому что я попала в волну счастливых опозданцев. Судя по всему, жестокие избиения закончились гораздо раньше. Конечно, на Исаакиевской людей всё равно теснили и задерживали, но тут я из ёжика перекинулась самой маленькой рыбкой и спряталась в гуще толпы. У меня даже мелькнула нехорошая мысль, что избежать задержания в общем-то совсем и несложно. Что ж, читатель, запомни этот момент.
Когда мы подошли к концу Апраксина, я начала уставать. В голове завучали уже совсем другие лозунги, вроде "Я ХОЧУ ДОМОЙ", "СМЫСЛА НЕТ" и "ВСЕ ДУРАКИ". Я набрала Машку в надежде укрыться в её прекрасном гостеприимном доме, но дозвониться мне не удалось. Я подумала, что уйти сейчас будет как-то не тру, незакрытый гештальт станет о себе напоминать. В голове мелькнул неловкий вопрос: а где, собственно, закрываются гештальты протестующих, если не в автозаке?
Я дошла до ТЮЗа и рассеялась по заснеженному парку. Было занятно наблюдать, как космонавты носятся по этому восхитительному Брейгелю своими насекомыми цепочками и гоняют нас как голубей, мы же, уподобившись особо наглым голубям, как ни в чём не бывало перелетаем с места на место. Однако силы меня уже покидали, я прислонилась к дереву и представила себе мучительный путь домой по перекрытым улицам. И тут позвонила Машка. Сказала, что вот сейчас буквально подойдет к ТЮЗу, а потом мы можем пойти к ней в гости отогреваться чаем. Это была лучшая новость за день.
Машка подошла, когда в последней скромной кучке энтузиастов кто-то уже закричал "расходимся". Мы спокойно вышли из парка, не встретив никаких препятствий, обошли метро, побродили немного кругами и двинулись в сторону Машкиного дома, обсуждая, что мы сейчас купим к чаю. Когда мы переходили вдвоём пустынную Звенигородскую улицу, я, конечно, заметила черных человечков на другой стороне, но мысль, что двух неспешно прогуливающихся интеллигентных светских петербурженок -- а Машка, надо сказать, была в шикарной сиреневой юбке почти до пят и в изумительном пальто с вышивкой -- могут задержать за участие в массовом мероприятии, меня не то чтобы не посетила, но успела затронуть лишь бессознательную часть моей личности, утомленную двухчасовой ходьбой и холодом настолько, что идея погреться в автозаке ей не казалась совсем уж лишенной смысла. Сознание же убеждало меня, что посреди пустой улицы, да с такой красивой Машкой, да через почти двадцать минут после окончания мероприятия меня сейчас задержать никак не могут.
Черные фигуры мягко взяли нас под руки и сказали тихо: "Пройдемте, дамы". И мы прошли.
Продолжение следует.
Когда в воскресенье я вышла с работы в два часа дня, я не предполагала, что на колебания, вроде "быть или не быть", у меня осталось полторы минуты. Стоило мне шагнуть на Вознесенский, как я очутилась внутри пестрого потока, устремленного к Исаакию. "Я ёжик, я упал в реку, -- подумала я, -- Пускай река сама несёт меня". По привычке принялась выискивать в толпе знакомых, но это мне не удавалось, и вовсе не из-за масок -- меня нёс поток какой-то другой эпохи, большинству участников было, по меньшей мере, лет на десять меньше, чем мне. "Я стар, я суперстар" -- подумал ёжик. Кричали лозунги. Я тоже кричала. По большому счёту это было то немногое, в чём я могла действительно проявить выбор и гражданскую позицию -- кричать или не кричать.
Кричать с толпой трудно, особенно когда ты старый еврей и самую малость интеллигент. Тебе сразу кажется, что тебя играет Зиновий Гердт или Ролан Быков. Ты кричишь, а в голове сам собой запускается механизм иронического анализа текстов, контекстов, смыслов. В какой-то момент у меня созрело художественное решение этой морально-психологической проблемы в виде ритмических подголосков. Я кричала вместе со всеми, но вполголоса заполняла паузы своими пессимистическими маргиналиями. "РОССИЯ БУДЕТ СВОБОДНОЙ. от меня", "МЫ ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ. опаньки". К классическому "ПУТИН ВОР" я добавляла нараспев "и убийца", это позволяло мне достичь некоторой гармонии внешнего и внутреннего. Кстати, "ПУТИН УБИЙЦА" ближе к концу шествия народ таки начал кричать и кричал мне на радость довольно долго, половину Апраксина переулка. Единственный лозунг, который я разделяла абсолютно искренне и без ремарок, был, конечно "ЭТО НАШ ГОРОД". Ну потому что это ведь чистая правда.
Мне повезло, потому что я попала в волну счастливых опозданцев. Судя по всему, жестокие избиения закончились гораздо раньше. Конечно, на Исаакиевской людей всё равно теснили и задерживали, но тут я из ёжика перекинулась самой маленькой рыбкой и спряталась в гуще толпы. У меня даже мелькнула нехорошая мысль, что избежать задержания в общем-то совсем и несложно. Что ж, читатель, запомни этот момент.
Когда мы подошли к концу Апраксина, я начала уставать. В голове завучали уже совсем другие лозунги, вроде "Я ХОЧУ ДОМОЙ", "СМЫСЛА НЕТ" и "ВСЕ ДУРАКИ". Я набрала Машку в надежде укрыться в её прекрасном гостеприимном доме, но дозвониться мне не удалось. Я подумала, что уйти сейчас будет как-то не тру, незакрытый гештальт станет о себе напоминать. В голове мелькнул неловкий вопрос: а где, собственно, закрываются гештальты протестующих, если не в автозаке?
Я дошла до ТЮЗа и рассеялась по заснеженному парку. Было занятно наблюдать, как космонавты носятся по этому восхитительному Брейгелю своими насекомыми цепочками и гоняют нас как голубей, мы же, уподобившись особо наглым голубям, как ни в чём не бывало перелетаем с места на место. Однако силы меня уже покидали, я прислонилась к дереву и представила себе мучительный путь домой по перекрытым улицам. И тут позвонила Машка. Сказала, что вот сейчас буквально подойдет к ТЮЗу, а потом мы можем пойти к ней в гости отогреваться чаем. Это была лучшая новость за день.
Машка подошла, когда в последней скромной кучке энтузиастов кто-то уже закричал "расходимся". Мы спокойно вышли из парка, не встретив никаких препятствий, обошли метро, побродили немного кругами и двинулись в сторону Машкиного дома, обсуждая, что мы сейчас купим к чаю. Когда мы переходили вдвоём пустынную Звенигородскую улицу, я, конечно, заметила черных человечков на другой стороне, но мысль, что двух неспешно прогуливающихся интеллигентных светских петербурженок -- а Машка, надо сказать, была в шикарной сиреневой юбке почти до пят и в изумительном пальто с вышивкой -- могут задержать за участие в массовом мероприятии, меня не то чтобы не посетила, но успела затронуть лишь бессознательную часть моей личности, утомленную двухчасовой ходьбой и холодом настолько, что идея погреться в автозаке ей не казалась совсем уж лишенной смысла. Сознание же убеждало меня, что посреди пустой улицы, да с такой красивой Машкой, да через почти двадцать минут после окончания мероприятия меня сейчас задержать никак не могут.
Черные фигуры мягко взяли нас под руки и сказали тихо: "Пройдемте, дамы". И мы прошли.
Продолжение следует.