Из воспоминаний Янкелевич И.С. о матери - Марии Крыловой. 1929 - лето 1931 года.
«1 января 1929 года в жизни моих будущих родителей случилось чудо: они - Самуил Рувимович Янкелевич и Мария Михайловна Крылова - встретились. Папа называл маму, как и ее близкие, Манюркой …. а еще- «Свет души моей», с того дня 1 января 1929 года считал вторым днем своего рождения«.
Второй факультет Ленинградского педагогического института им. Герцена, работа с группой беспризорников, подработка в детской библиотеке. И, несмотря на загруженность, Мария Крылова посещала также знаменитый в те годы кружок Вагнера. Известный профессор, биолог, психолог (Вагнера называли основателем отечественной сравнительной психологии) вел биологический кружок. В те годы ничего не значили даты 31 декабря и 1 января. Но так получилось, что 1 января 1929 года у Марии выдался совершенно свободный вечер.
Начала кружка с волнением ждал молодой аспирант Янкелевич. Только что профессор Вагнер объявил тему его выступления.
У одной из присутствующих - студентки Педагогического института им Герцена - засияли глаза: «Ох, как интересно». И во время своего выступления и после него Самуил Янкелевич невольно оглядывал зал, стараясь разглядеть обладательницу взволновавшего его голоса.
Она слушала, о чем-то переговаривалась с подругой и не подозревала, что её совершенно невинное восклицание уже определило её судьбу. Потому что вплоть до следующей встречи в этом кружке, молодой аспирант Самуил Янкелевич находился под большим впечатлением от этой «оценки» его труда. Два месяца он приходил в кружок с тайной надеждой встретить девушку с засиявшими глазами. и огорчался, не увидев ее. По его воспоминаниям, все это время в его душе «что-то пело», удивленно рассматривающих его друзей, Самуил уверял, что это оттого, что «у него появился друг».
У ничего не знающей о том, что творилось в душе молодого коллеги Вагнера, Марии Крыловой выдался еще один свободный вечер, который она захотела провести в кружке Вагнера. Подруга усиленно звала на встречу в институте, которая намечалась в преддверии 8 марта.
Осчастливленный присутствием Марии, Сома - так звали его друзья - набрался смелости и попросил разрешения проводить девушку домой. Она согласилась, но не потому, что захотела завести новое знакомство, просто нуждалась в провожатом. После окончания вечера подруга уточнила, что, конечно же, после кружка Мария, как обычно, пойдет к ней, потому что уже - поздно и домой ей идти очень далеко. Подруга возразила: сегодня она идет домой, потому что какой-то очкастый хочет её проводить. Оглянувшись и увидев, что «очкастый» стоит рядом, девушка испытала неловкость.
Мария жила далеко от библиотеки, где работала и часто, из-за отсутствия денег на транспорт и чересчур позднего времени, когда было опасно ходить одной, оставалась ночевать у подруги. В этот вечер ей нужно было попасть дома и любой провожатый был «кстати». Провожание ни в коей степени не было элементом флирта: Мария Крылова была далека от этого, она не терпела пустых разговоров ни с девушками, ни с парнями. Нельзя сказать, что у нее не было поклонников, просто пока ни один из них не тронул ее сердца. Одной однокурснице нравился Иван Васильев, который порой провожал Марию и она задумала во что бы то ни стало выяснить, в каких они отношениях. Однажды однокурсница пошла за Марией и Иваном в театр и во время антракта села так, чтобы слышать, о чем они говорят. Ее любопытство было вознаграждено: весь антракт молодые люди обсуждали вопросы …педологии. «И никакого романа там и в помине нет!», - сделала она вывод.
Хотя, кстати, роман то как раз был: с обоих сторон были симпатии. Просто Мария Крылова была начисто лишена какого бы то ни кокетства и желания говорить впустую. Вот и с нежданно появившимся провожатым «очкариком» она заговорила о формировании человека, о том, что мешает правильному развитию, что могло бы помочь в этом.
Сома не испугался чересчур серьезных тем, это была его стихия. Восхищенный девушкой, он находил все новые и новые поводы для встреч. Как-то живущий в одной квартире с Марией мальчик Трудик торжественно вручил ей ветку сирени:
- Ваш доктор передал.
Для часто болеющего ребенка все мужчины были докторами.
Самуил заговорил о женитьбе. Мария с детских лет знала, что у нее- очень плохое здоровье, из-за чего она давно смирилась с мыслью, что замужество - не для нее. Однако настойчивому Самуилу удалось ее убедить.
Они поженились 29 апреля 1929 года.
КРЫМ
В первых числах мая Мария уехала в Крым, где ее ждали на работу в детском костно-туберкулезном санатории имени Боброва. Она уже работала в этом санатории летом 28-го года и директор санатория Изергин ждал ее и в этом году.
Молодой муж остался доучиваться в аспирантуре. Они договорились, что он приедет попозже. Самуил был счастлив и спешил сообщить об этом своим друзьям. Написал живущим в Москве друзьям по киевскому университету, что - женился и что такого-то числа его жена будет проезжать через Москву, что её прицепной вагон пробудет на вокзале до вечера. Мария отнеслась к этому скептически, однако по приезде в Москву какое-то время добросовестно выглядывала в окно, но ее так никто и не спросил. Сидеть до вечера в вагоне ей не хотелось и она пошла бродить по Москве. Вернувшись, увидела на столике букеты цветов. Соседи наперебой рассказывали, что, как только она ушла, к вагону подошла компания молодых людей с цветами, стали вызывать Марию Крылову, жалели, что не застали ее, пообещали прийти вечером. И, действительно, пришли и сразу же прониклись взаимными симпатиями. Обычно жены отсекают друзей своих мужей. Марии же они очень понравились, по крайней мере с тремя из них они общались долгие годы. И позднее все они стали родными и близкими и для дочери и
Закончив дела в Ленинграде, приехал в Крым и Самуил Рувимович. Мария помогла ему поселиться недалеко от санатория. Он, как и Мария, не отличался хорошим здоровьем, часто болел. Очередной приступ болезни настиг его и в Крыму. Мария побежала за врачом. Уже подходя к дому, они услышали … пение.
- Там кто-то поет. Наверное, - нахмурился он, - его пение мешает больному.
- Так это он и поет,- ответила Мария.
- Ах, так вы ввели меня в заблуждение, - рассердился врач, - Значит, он совсем не болен, если у него есть силы петь?!
Марии стоило больших трудов уговорить врача зайти в дом и осмотреть больного. Она удивила его тем, что, когда мужу плохо, он всегда поет революционные песни. Осмотрев больного, врач убедился, что «певец» настолько болен, что тут же принял решение забрать его в больницу. Поскольку больной с трудом садился на кровать, его выносили на носилках.
Летом молодожены познакомились с родителями друг друга. У Самуила Рувимовича был только отец, дяди и тети. Все они тепло приняли молодую женщину. Также по-доброму отнеслись к Манюниному (детское прозвище Марии) мужу Крыловы.
Они вернулись в Ленинград. Самуил Рувимович заканчивал аспирантуру.
Мария Михайловна работала в библиотеке и одновременно получала второе образование в педагогическом институте им. Герцена. По первому факультету она получила диплом юриста СПОН - социально правовая охрана несовершеннолетних, по второму - педолога.
БЕРЕМЕННОСТЬ
Мария была болезненным ребенком. С детства ей ставили диагноз врожденного порока сердца, отчего она дважды бывала в таком состоянии, когда медики разводили руками и призывали Римму Павловна смириться: «Не мучайте ее, у нее нет сил, положите под икону и предоставьте ей самой выжить». Но Римма Павловна не могла смириться с тем, чтобы оставить ребенка умирать, она закутывала девочку в одеяло, прижимала к груди всю ночь держала ее у своего сердца и истово молилась. И происходило чудо: дыхание ребенка нормализовывалось, и ей становилось лучше.
Уже учась в институте, Мария тяжело болела плевритом, потом чахоткой. Знающая об этом однокурсница , племянница знаменитого Боткина, помогла ей на летние месяцы устроиться в крымский санаторий. Это помогло ей закреплять свое здоровье.
А вот к беременности ее ослабленный организм был не готов. Уже в первые месяцы беременности (это была весна 1930 года) ей было плохо с сердцем. Самуил Янкелевич сопровождал жену к одному из крупных кардиологов Ленинграда. Тот немедленно написал направление на аборт.
Во время частых переездов семьи Янкелевичей из одного города в другой исчезло много нужных и ценных документов, но эта записка - направление на аборт - сохранилась.
Самуил был против аборта. Весной 1930-го молодые навестили отца Самуила Рувимовича- Рувима Ароновича, который был известным в Темирханшале врачом.
Изучив состояние невестки, он порекомендовал Марии такой образ жизни, чтобы она сумела сохранить беременность. Так, например, по его методике она научилась справляться с токсикозом. Перед едой пила горячую воду и вызывала у себя рвоту. После этого могла есть все, что угодно.
РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ
В конце декабря 1930-го в семье Янкелевича и Крыловой родилась дочка. Сообщая об этом Самуилу, подруга -Нина Гернштейн - словно извинялась за доставляемое огорчение:
- Увы, у вас - девочка.
- Так я же девочку и хотел! - воскликнул просиявший Самуил.
Так сложилось, что он вырос без матери. Отец нанял для ребенка воспитательницу: фрейлен была доброй и внимательной к мальчику, и все- таки это была - не мама. В ожидании ребенка Самуил мечтал о девочке, он считал, что девочки мягче, внимательнее.
Живущий в Темирханшале отец получил телеграмму: «Дедушка, нам хорошо. Ингеборг».
Рувим Аронович понял, что стал дедом. Загадка таилась в странном слове - Ингеборг. Озадаченный старик решил поделиться новостью с грамотным человеком. Среди его знакомых был аптекарь, который закончил два факультета в Берлинском университете. Тот прочел телеграмму и уверенно сообщил:
- Поздравляю, коллега, у вас - внучка. Ингеборг - это имя.
ИНГЕБОРГ
- В период ожидания малыша Мария Крылова увлекалась романами Келлермана, ей также, как и героине романа, нравилась фраза: «Как я люблю эти северные имена, они певучие как арфа…». Девочку назвали Ингеборг. В одном из переводов оно переводилось, как «одинокий инок».
- Увы, имя оказалось говорящим.
А еще - и сложным. Поэтому первые семь лет жизни родители называли девочку просто - Фиалкой, Фиалочкой.
Это - дома, на улице же такое простое, на первый взгляд, название красивого цветка переиначивали до странной «Фиалы», что уж говорить об имени. Перед первым классом -это было уже в Сталинграде- Мария предложила дочери упростить сложное «Ингеборг», называться - Инессой. Но и это имя то и дело путали: подружка Лия то Фанессой назовет, то Фильдессой. Судьба имени решилась после того, как родители услышали, как та же Лия представляет их дочь новой подружке:
-Это - Таня, а её совсем легко - Одесса.
Изумленные родители быстро приняли еще одно решение:
- Все, никаких Финдесс и Одесс, пусть будет Инна.
Так, по свидетельству о рождении - Ингеборг, а по школьным документам- Инна- дожила до 16-летия, возраста, когда пришла пора получать паспорт. В паспортном столе согласились с решением родителей, но предупредили, что о перемене имени принято делать объявление в газете:
- Так ее имя уже появлялось в газете! - воскликнула Мария Михайловна. - Как-то в газете опубликовали ее стихи и подписали -Инна Янкелевич.
Она показала несколько газет и милиционер согласился, что этого достаточно После этого сделали запрос в Ленинград, город, в котором родилась Инна, откуда прислали метрику уже с новым именем. Но это было потом. А пока...
До рождения дочери Самуил и Мария жили в небольшой комнатке коммунальной квартиры. В то же время в Ленинграде уже жила сестра Марии - Екатерина Михайловна. Она занимала комнату, которая была намного больше, и, узнав о беременности сестры, предложила им обменяться. У молодой матери не было молока, ребенок был постоянно голоден, часто плакал. Начали вводить прикормы. В начале 30-х годов в стране был отменен НЭП, после чего как-то сразу исчезли продукты. Молодых родителей выручало то, что Самуила Рувимовича прикрепили к распределителю для ненаучных работников. За пайками ему приходилось стоять в очередях.
Кто как, а Самуил Рувимович никогда не жаловался на очереди, потому что получал там немало полезной и новой информации. Возвращался , переполненный впечатлениями, пересказывал жене, с кем познакомился, о чем говорили, что обсуждали. Не желающая оставаться в стороне дочка вслушивалась в то, о чем он говорил и гулила в тон его голосу.
В начале 31-го года Янкелевичи получили телеграмму из Дагестана: умерла сестра Самуила Рувимовича, а его отец - при смерти.
Стали собираться в дорогу. Это было первое дальнее путешествие маленькой Ингеборг. Удивительно, как слаженно работала в те годы молочная кухня для новорожденных. Поскольку у Марии Михайловны не было молока, по пути следования поезда из Ленинграда в крупные молочные кухни больших городов были разосланы оповещения и к их вагону подходили курьеры с молочной смесью «Для некормящей Крыловой». Такое подспорье было как нельзя кстати: новорожденная девочка с трудом переносила перепады температуры: от ленинградской сырости до дагестанской жары.
Доехали до Темир-Хан Шуре (ныне г Бунакск). Его отец - Рувим Аронович - дождался сына, подержал на руках внучку и …умер.
Меж тем ребенок страдал расстройством желудка. Врачи предложили лечение … голодом. Девочке стали давать меньше еды.
После похорон отца Самуил Рувимович выехал в Ленинград, заканчивать аспирантуру, а Мария Михайловна с дочкой какое-то время жила в опустевшем доме отца. Ей пришлось разбирать вещи, часть из которых она увезла с собой.
Вещи пересылали не в Ленинград, а в Томск, куда получил распределение закончивший аспирантуру Самуил Янкелевич.