Души прекрасные порывы.
Вжих! - просвистел в воздухе толстенный учебник.
Бум! - смачно опустился он как раз в то самое место, куда и был нацелен - на макушку.
Макушка принадлежала мирно болтавшему с соседом по парте парню. Он действительно не делал ничего предосудительного - была перемена и разговаривать позволялось. И хотя он на самом деле не ожидал столкновения с учебником и ровным счётом ничем его не заслуживал, удивления не было. Из глаз посыпались искры и по телу разлилась странная гордость - ещё бы, ведь больше никого в классе она не била по голове просто так, да ещё с такой поразительной регулярностью.
Девчонку звали Юля. Не сказать, что она была первой красавицей класса или, тем более, школы, но чем-то цепляла. Высокая, стройная (выше объекта своего террора на половину ладошки и вторая по счёту в строю на физкультуре) очкастая брюнетка, верхние передние резцы смыкались между собой под углом порядка 120 градусов и когда она улыбалась (много, часто и с удовольствием), все могли в этом убедиться. Длинные прямые ноги, затянутые в чёрные лосины в полном соответствии с женской модой начала 90-х годов. А вот брекетов тогда ещё не изобрели, впрочем, не похоже, что её это хоть сколько-нибудь смущало.
Никто кроме неё не знал, почему она стала регулярно бить определённого парня по голове. А она никому не сказала. Как правило, орудием выступали учебники, изредка что-то другое. Самым серьёзным испытанием была «Русская литература» за 8-й класс, всецело из-за своего веса и объёма. Однако испытание всякий раз бывало выдержано с честью всеми его участниками - и самой литературой, и головой.
Парень, назовём его Васей, сначала в упор не понимал, за что его бьют, а прямые вопросы получали содержательные ответы, вроде «за то» и «потому», время от времени перемежаемые радостным хихиканьем. А поскольку изменить что-то всё равно было нельзя: мысли о том, чтобы отвесить обидчице в ответ подзатыльника или нажаловаться классной руководительнице были ему одинаково неприходибельны в голову, а слов человеческих Юля не понимала, то оставалось только одно: расслабиться и получать удовольствие.
Он и расслабился. И получал.
Каждый удар наносился от души, с размаху, до искр из глаз. И постепенно она смогла до него достучаться: Вася начал смотреть на Юлю другими глазами. Он перестал замечать очки, угол между зубами стал казаться гениальным анатомическим приспособлением, а длинные, стройные, прямые лосины и вовсе заставляли задумываться о Вальхалле.
А потом был школьный драм-кружок. То есть как такового кружка не было, просто учительнице литературы захотелось поставить Гоголя. Она заманивала нужных ей исполнителей в проект обещанием пятёрки за четверть.
Юле с Васей халявные пятёрки были не нужны - они оба и так ниже четвёрок по всем предметам не опускались. Однако это было предложение, от которого они не отказались.
Парная сцена между Хлестаковым и городничихой была поставлена самой природой, литераторше оставалось только не мешать. Да и весь спектакль неожиданно имел успех, наверное, флюиды - штука заразительная. На волне этого успеха Юля не перестала бить, но начала постепенно разговаривать. С Васей. Во время классного похода купаться, посвященного завершению учебного года, ничем не прикрытый флирт между ними достиг такой концентрации, что перестал быть тайной даже для самого пофигистически настроенного одноклассника, который не только с интересом следил за этим, но и вовсю подыгрывал участникам.
А потом отец-военный вышел в отставку. В последнюю ночь перед отлётом на новое место жительства за много тысяч километров от города, где его впервые огрели по башке, Вася записал на магнитофонную касету признание в любви для Юли. Утром он бросил свёрток ей в почтовый ящик и улетел навсегда.
Больше они никогда не виделись и не слышались.
Больше никто и никогда не бил его по голове учебником.
Хотя, наверное, зря.
Бум! - смачно опустился он как раз в то самое место, куда и был нацелен - на макушку.
Макушка принадлежала мирно болтавшему с соседом по парте парню. Он действительно не делал ничего предосудительного - была перемена и разговаривать позволялось. И хотя он на самом деле не ожидал столкновения с учебником и ровным счётом ничем его не заслуживал, удивления не было. Из глаз посыпались искры и по телу разлилась странная гордость - ещё бы, ведь больше никого в классе она не била по голове просто так, да ещё с такой поразительной регулярностью.
Девчонку звали Юля. Не сказать, что она была первой красавицей класса или, тем более, школы, но чем-то цепляла. Высокая, стройная (выше объекта своего террора на половину ладошки и вторая по счёту в строю на физкультуре) очкастая брюнетка, верхние передние резцы смыкались между собой под углом порядка 120 градусов и когда она улыбалась (много, часто и с удовольствием), все могли в этом убедиться. Длинные прямые ноги, затянутые в чёрные лосины в полном соответствии с женской модой начала 90-х годов. А вот брекетов тогда ещё не изобрели, впрочем, не похоже, что её это хоть сколько-нибудь смущало.
Никто кроме неё не знал, почему она стала регулярно бить определённого парня по голове. А она никому не сказала. Как правило, орудием выступали учебники, изредка что-то другое. Самым серьёзным испытанием была «Русская литература» за 8-й класс, всецело из-за своего веса и объёма. Однако испытание всякий раз бывало выдержано с честью всеми его участниками - и самой литературой, и головой.
Парень, назовём его Васей, сначала в упор не понимал, за что его бьют, а прямые вопросы получали содержательные ответы, вроде «за то» и «потому», время от времени перемежаемые радостным хихиканьем. А поскольку изменить что-то всё равно было нельзя: мысли о том, чтобы отвесить обидчице в ответ подзатыльника или нажаловаться классной руководительнице были ему одинаково неприходибельны в голову, а слов человеческих Юля не понимала, то оставалось только одно: расслабиться и получать удовольствие.
Он и расслабился. И получал.
Каждый удар наносился от души, с размаху, до искр из глаз. И постепенно она смогла до него достучаться: Вася начал смотреть на Юлю другими глазами. Он перестал замечать очки, угол между зубами стал казаться гениальным анатомическим приспособлением, а длинные, стройные, прямые лосины и вовсе заставляли задумываться о Вальхалле.
А потом был школьный драм-кружок. То есть как такового кружка не было, просто учительнице литературы захотелось поставить Гоголя. Она заманивала нужных ей исполнителей в проект обещанием пятёрки за четверть.
Юле с Васей халявные пятёрки были не нужны - они оба и так ниже четвёрок по всем предметам не опускались. Однако это было предложение, от которого они не отказались.
Парная сцена между Хлестаковым и городничихой была поставлена самой природой, литераторше оставалось только не мешать. Да и весь спектакль неожиданно имел успех, наверное, флюиды - штука заразительная. На волне этого успеха Юля не перестала бить, но начала постепенно разговаривать. С Васей. Во время классного похода купаться, посвященного завершению учебного года, ничем не прикрытый флирт между ними достиг такой концентрации, что перестал быть тайной даже для самого пофигистически настроенного одноклассника, который не только с интересом следил за этим, но и вовсю подыгрывал участникам.
А потом отец-военный вышел в отставку. В последнюю ночь перед отлётом на новое место жительства за много тысяч километров от города, где его впервые огрели по башке, Вася записал на магнитофонную касету признание в любви для Юли. Утром он бросил свёрток ей в почтовый ящик и улетел навсегда.
Больше они никогда не виделись и не слышались.
Больше никто и никогда не бил его по голове учебником.
Хотя, наверное, зря.