"Человек в кавычках"
Нам говорят, что мы являемся "людьми в кавычках", что фактически мы просто машины, чьи кнопки беспрерывно нажимаются различными жизненными событиями, заставляя нас беспомощно следовать управляющим нами импульсам - старт, стоп, направо, налево, задний ход, тормози, глуши мотор, жги предохранители, жми на всю катушку… Нам говорят, что пока мы не изменимся, пока остаёмся такими, как есть сейчас, мы не способны ни верить, ни надеяться, ни любить - а все наши нынешние чувства и эмоции основываются исключительно на трёх главных нотах - гневе, ненависти и страхе.
Как писал Гурджиев в конце Третьей серии:
"У такого человека не может быть своей собственной инициативы; он не свободен желать или не желать, но вынужден пассивно производить тот или иной «результат», происходящий из других внешних или внутренних результатов.
Он, то есть человек, который связан только с двумя мирами, никогда не может ничего делать; наоборот, все делается посредством него. Во всем он всего лишь слепой инструмент капризов его внешнего и внутреннего миров.
Высшая эзотерическая наука называет такого человека «человеком в кавычках»; другими словами, он лишь носит название человека, но на самом деле человеком не является.
Он не является человеком таким, каким он должен быть, потому что его восприятия и его проявления происходят не по его собственной инициативе, но либо под воздействием случайных причин, либо в соответствии с функциями, подчиняющимися законам этих двух миров.
В случае «человека в кавычках» отсутствует «Я», а то, что «выполняет его роль» - это фактор инициативы, происходящий из одной или двух вышеупомянутых совокупностей, в которых расположен центр тяжести его общего состояния."
«Жизнь реальна только тогда, когда «Я есть» / «Внешний и внутренний мир человека» /
В таком качестве "человека в кавычках", Гурджиев не только лишает нас всяких титулов и достоинств обладания реальной психологией - роль которой в нас полностью заменяет механика - но он в том числе отрицает и наличие в нас какой-либо воли, точно также, как и любого рода позитивных эмоций. Он подробно живописует все наши пикантные атрибуты, как то: лицемерие, гордость, жадность, самолюбие, лживость, тщеславие, безграничную внушаемость, безответственность и т.д., и т.п.. Он высмеивает все наши мотивы, исходящие из чувства собственной важности, чванливой напыщенности, безграничного самомнения существ, являющих все качества полного ничтожества, выброшенных судьбой на далёкие задворки мироздания, но при этом с фантастическим детским нахальством считающих себя центром и "венцом" творения.
Очевидно осознавая, что всё же оставил нам одну-две лазейки, чтобы попытаться выбраться из такой отчаянной ситуации, он горько сетует на наше дремучее невежество, неразумность, нашу неспособность видеть даже то, что находится прямо под собственным носом.
По сути, он не оставляет камня на камне ото всех наших представлений о себе - ничего, за что можно было бы попытаться уцепиться в себе, как за достойное похвалы, чтобы оправдать своё существование такими, как мы есть. Без работы над собой, мы представляем из себя лишь пресловутое французское дерьмо (merde), обречённые на собачью смерть...
Мы попали в абсолютно безвыходную ситуацию - безнадёжную с точки зрения личности, эго... Фактически, мы ничего в этой ситуации не можем сделать, поскольку не способны к изменению себя - о чём нам тоже говорят, но рекомендуют не принимать эти слова на веру, а убедиться в этом самим. Но эти попытки лишь ещё раз доказывают, что не существует какого-то волшебного способа "пропатчить", переделать свою природу настолько, чтобы суметь убедить себя и других, что я действительно являю собой нечто достойное..
В таком весьма нелестном представлении о человеке, нет ничего удивительного в том, что люди не стекаются тысячами в гурджиевскую Работу - для большинства это слишком сильнодействующее средство...
Но сама эта атака на человечество, кажущаяся такой жестокой и безжалостной со стороны Гурджиева, фактически, может являться также и основой для появления настоящей надежды, настоящей веры. Убирая с дороги непреодолимые препятствия в виде укоренявшихся тысячелетиями фантастических образов мира и себя, эта атака являет собой одновременно и кратчайший путь в ту исходную точку, где нечто важное может войти, где начинается реальное изменение. Лишь тогда откроется возможность для чего-то иного.
Одним из самых эффективных способов избавления от фантастических образов себя, вызывающим в нас, по гурджиевскому определению, процесс декристаллизации последствий органа Кундабуфер, является "намеренное-страдание". А "самое большое „намеренное-страдание“ в нашем наличии может получиться, если мы будем заставлять себя мочь перетерпевать в отношении себя „ненравящиеся-нам-проявления-других“... Вполне возможно, что основной смысл такого намеренного страдания в восприятии себя заключается в том, что оно позволяет мне увидеть самого себя без прикрас, таким каков я есть.
В отношении намеренного страдания, правда, есть ещё характерная ловушка, в которую мы часто скатываемся во внутреннем отношении, превращающем его в обычную, бесполезную форму механического страдания. Я могу ставить себя в положение, где возникает подобное осознаваемое страдание, но через несколько мгновений сам превращаю его в одну из бесполезных механических форм, начиная искать изощрённые оправдания, критиковать и обвинять других, с досадой и раздражением на их непроходимую глупость и упрямство, жалеть себя или возмущаться очевидной несправедливостью и т.п. - любой излюбленный вид обычной негативности. Именно эта негативность и прячется за обычными формами механического страдания, но за неё мы продолжаем отчаянно цепляться, поскольку именно она формирует образ идентичности нашей личности. Утверждение о необходимости пожертвовать своим страданием относится именно к ней. Но я вновь и вновь предпочитаю свою негативность, отворачиваясь от реальных вещей, несущих оздоровление, замещая их негативностью и предпочитая её осознанному страданию... По словам Успенского, в эмоциональном центре нет деления на позитивную и негативную половины, он не содержит в себе реальной негативной части. Вопрос, действительно ли это так, учитывая ту фантастическую роль, которую эта часть играет в нашей жизни? Может быть, причина в чём-то, скрытом за каждым из этих негативных состояний, возможно как раз связанном с тем страданием, которое я отрицаю и не желаю видеть в себе?
Как писал Гурджиев в конце Третьей серии:
"У такого человека не может быть своей собственной инициативы; он не свободен желать или не желать, но вынужден пассивно производить тот или иной «результат», происходящий из других внешних или внутренних результатов.
Он, то есть человек, который связан только с двумя мирами, никогда не может ничего делать; наоборот, все делается посредством него. Во всем он всего лишь слепой инструмент капризов его внешнего и внутреннего миров.
Высшая эзотерическая наука называет такого человека «человеком в кавычках»; другими словами, он лишь носит название человека, но на самом деле человеком не является.
Он не является человеком таким, каким он должен быть, потому что его восприятия и его проявления происходят не по его собственной инициативе, но либо под воздействием случайных причин, либо в соответствии с функциями, подчиняющимися законам этих двух миров.
В случае «человека в кавычках» отсутствует «Я», а то, что «выполняет его роль» - это фактор инициативы, происходящий из одной или двух вышеупомянутых совокупностей, в которых расположен центр тяжести его общего состояния."
«Жизнь реальна только тогда, когда «Я есть» / «Внешний и внутренний мир человека» /
В таком качестве "человека в кавычках", Гурджиев не только лишает нас всяких титулов и достоинств обладания реальной психологией - роль которой в нас полностью заменяет механика - но он в том числе отрицает и наличие в нас какой-либо воли, точно также, как и любого рода позитивных эмоций. Он подробно живописует все наши пикантные атрибуты, как то: лицемерие, гордость, жадность, самолюбие, лживость, тщеславие, безграничную внушаемость, безответственность и т.д., и т.п.. Он высмеивает все наши мотивы, исходящие из чувства собственной важности, чванливой напыщенности, безграничного самомнения существ, являющих все качества полного ничтожества, выброшенных судьбой на далёкие задворки мироздания, но при этом с фантастическим детским нахальством считающих себя центром и "венцом" творения.
Очевидно осознавая, что всё же оставил нам одну-две лазейки, чтобы попытаться выбраться из такой отчаянной ситуации, он горько сетует на наше дремучее невежество, неразумность, нашу неспособность видеть даже то, что находится прямо под собственным носом.
По сути, он не оставляет камня на камне ото всех наших представлений о себе - ничего, за что можно было бы попытаться уцепиться в себе, как за достойное похвалы, чтобы оправдать своё существование такими, как мы есть. Без работы над собой, мы представляем из себя лишь пресловутое французское дерьмо (merde), обречённые на собачью смерть...
Мы попали в абсолютно безвыходную ситуацию - безнадёжную с точки зрения личности, эго... Фактически, мы ничего в этой ситуации не можем сделать, поскольку не способны к изменению себя - о чём нам тоже говорят, но рекомендуют не принимать эти слова на веру, а убедиться в этом самим. Но эти попытки лишь ещё раз доказывают, что не существует какого-то волшебного способа "пропатчить", переделать свою природу настолько, чтобы суметь убедить себя и других, что я действительно являю собой нечто достойное..
В таком весьма нелестном представлении о человеке, нет ничего удивительного в том, что люди не стекаются тысячами в гурджиевскую Работу - для большинства это слишком сильнодействующее средство...
Но сама эта атака на человечество, кажущаяся такой жестокой и безжалостной со стороны Гурджиева, фактически, может являться также и основой для появления настоящей надежды, настоящей веры. Убирая с дороги непреодолимые препятствия в виде укоренявшихся тысячелетиями фантастических образов мира и себя, эта атака являет собой одновременно и кратчайший путь в ту исходную точку, где нечто важное может войти, где начинается реальное изменение. Лишь тогда откроется возможность для чего-то иного.
Одним из самых эффективных способов избавления от фантастических образов себя, вызывающим в нас, по гурджиевскому определению, процесс декристаллизации последствий органа Кундабуфер, является "намеренное-страдание". А "самое большое „намеренное-страдание“ в нашем наличии может получиться, если мы будем заставлять себя мочь перетерпевать в отношении себя „ненравящиеся-нам-проявления-других“... Вполне возможно, что основной смысл такого намеренного страдания в восприятии себя заключается в том, что оно позволяет мне увидеть самого себя без прикрас, таким каков я есть.
В отношении намеренного страдания, правда, есть ещё характерная ловушка, в которую мы часто скатываемся во внутреннем отношении, превращающем его в обычную, бесполезную форму механического страдания. Я могу ставить себя в положение, где возникает подобное осознаваемое страдание, но через несколько мгновений сам превращаю его в одну из бесполезных механических форм, начиная искать изощрённые оправдания, критиковать и обвинять других, с досадой и раздражением на их непроходимую глупость и упрямство, жалеть себя или возмущаться очевидной несправедливостью и т.п. - любой излюбленный вид обычной негативности. Именно эта негативность и прячется за обычными формами механического страдания, но за неё мы продолжаем отчаянно цепляться, поскольку именно она формирует образ идентичности нашей личности. Утверждение о необходимости пожертвовать своим страданием относится именно к ней. Но я вновь и вновь предпочитаю свою негативность, отворачиваясь от реальных вещей, несущих оздоровление, замещая их негативностью и предпочитая её осознанному страданию... По словам Успенского, в эмоциональном центре нет деления на позитивную и негативную половины, он не содержит в себе реальной негативной части. Вопрос, действительно ли это так, учитывая ту фантастическую роль, которую эта часть играет в нашей жизни? Может быть, причина в чём-то, скрытом за каждым из этих негативных состояний, возможно как раз связанном с тем страданием, которое я отрицаю и не желаю видеть в себе?