почувствовать своё подлинное 'Я'. . .
~ • ~ • ~
[ В тот период, когда он начал планировать открытие своей Работы публичному знанию, с участием в некоторого рода формальной организации, мы сидели вкруг обеденного стола, как вдруг кто-то задал вопрос, что новый Институт может дать человеку. Как он это часто делал, он стал ходить взад-вперед вокруг стола, говоря нам при этом: ]
Институт открывает новые горизонты для человека и даёт прочный смысл для человеческого существования. Человек начинает ясно видеть, что всё, что он раньше считал большим и драгоценным, являет собой лишь жалкий карточный домик. Лишь идеалы, искусственно созданные им самим или другими. И от всего этого в результате не остаётся ничего. Но человек цепляется за всё это, потому что боится, лишившись этого, оказаться перед пустотой, пропастью. . . .
Он ясно осознаёт, что всё это необходимо отбросить прочь, сдуть со стола этот карточный домик, а затем, кирпич к кирпичу, построить нечто такое, сдуть которое уже не сможет ничто. Он знает это своим умом, он желает этого, но он боится отказаться от всего своего прошлого. Ведь возможно, он даже не сможет найти кирпич! И что тогда? Что произойдёт? Лучше уж, думает он, иметь уже существующий карточный домик, чем ничего. . . . Но некий риск неизбежен. Не сдув старого, не начать строительства нового.
Но иногда во внезапной вспышке человек вдруг ясно видит все это выстроенное ничтожество! И тогда человек, чувствующий это, имеет право - нет, он обязан - отбросить все это прошлое прочь, возможно даже растоптать все это ногами, поскольку он не нуждается в этом более. Какими незначительными тогда предстают ему все люди, со всеми их ничтожными идеалами, стремлениями, страданиями, страстями и тому подобным. Как хочется крикнуть им, что всего этого просто не существует: нет такого страдания, нет такой любви, ничего из этого, все это выдумано ими самими! И вот ему уже кажется, что крылья выросли у него за спиной, а он сам, неизвестно почему, начинает любить каждого, понимать каждого и желает рассказать всё другим, объяснить им всё, что сам понимает и думает. И в то же самое время, когда этот человек - вы сами, вы не знаете, как сказать им так, чтобы они поняли. И по этой причине вы продолжаете молчать. . . .
Потом что-то происходит, что-то из внешней жизни. И куда тогда исчезают все эти добрые мысли и чувства? . . . Вы начинаете видеть лишь эту внешнюю жизнь. Вы страдаете, поскольку вновь начинаете видеть всё лишь через это закопчённое стекло. Вы помните всё, что происходило лишь несколько минут назад. И вы даже помните все свои ощущения и мысли. Но вы уже ничего не можете сделать. . . . Что-то глубоко внутри буквально физически ноет, подобно зубной боли, гложет ваше сердце. Потребуются долгие часы, а может дни, с долгими размышлениями, осмыслением и примерами, чтобы отстраниться от ваших мыслей и чувств, отбросить всё это прочь от себя, и суметь снова, без боли, почувствовать своё подлинное 'Я'. . . .
И здесь возникает вопрос: как сделать так, чтобы подобные нехорошие вещи больше не происходили? Мы можем, возможно, даже достичь той точки, когда никто внешний не сможет сказать, что происходит внутри нас. . . . Но кому нужно и что значит всё это внешнее, когда внутри в это время нас гложет всё то же чувство? Увидеть, понять, не показать - да, это возможно. Но как извлечь сам корень, чтобы ничего подобного больше не могло происходить?
from Gurdjieff's Early Talks, 1914-1931
[ перевод мой - АК ]