Все в сад
«Как мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро», - советовал Пушкин устами своего жизнерадостного Моцарта мрачному Сальери. Вслед за Пушкиным могу посоветовать: если вас одолевают черные мысли от происходящего вокруг и гложет тоска от серости, распутицы и грязи рязанских улиц, сходите в театр кукол на премьерный спектакль «Снился мне сад в подвенечном уборе…». И «шик, блеск, красота» этого театрального действа на 2 часа прогонят прочь все ваши печали.
Белорусский режиссер Олег Жюгжда, уже известный рязанцам по спектаклю «Преступление и», ставшему в прошлом году номинантом «Золотой маски», соединил в новой постановке два чеховских водевиля «Предложение» и «Медведь» и два маленьких рассказа-шутки «Загадочная натура» и «Драма». Сам Чехов к малым формам легкого жанра относился весьма серьезно и считал, что сочинение водевиля - «труднейшая штука». Но на театре знают, что не только написать, но и поставить водевиль весьма не просто. Уметь надо. И здесь Олег Жюгжда с Чеховым явно на одной ноге.
Но при этом режиссер как бы склоняется с почтением перед классиком, старательно стилизуя спектакль под ретро чеховских времен. И эта стилизация намеренно подчеркивается в оформлении программки, где Олег Жюгжда, вероятно, чтоб никто не усомнился в его пиетете к Чехову, обращается напрямую к самому автору: «Уважаемый и любимейший Антон Павлович! Дозвольте нижеследующим спектаклем выразить глубочайшее восхищение и преклонение перед вашим Творчеством.». Далее еще три предложения в таком же архаичном благоговейном духе. В конце постановщик выражает надежду на «благословение и одобрение» Чеховым «сего скромного труда». Прочитав сей панегирик, я, признаться, поначалу вошла в ступор, озадаченная тем, что великий адресат как-никак умер уже больше ста лет тому назад, пока не увидела маленькой приписки в конце: «А.П.Чехову, в небеса». Это легкое подмигивание от режиссера как подсказка - мол, думай, как хочешь, то ли это обращение в шутку, то ли всерьез.
Другой, уже чисто игровой ход, чтобы оправдать ретростилизацию - это погружение в сон. Вынеся в название строчку из романса «снился мне сад в подвенечном уборе», режиссер предлагает посмотреть сон из прошлого. Сновидение начинается с открытием занавеса, где перед глазами зрителей предстает освещенный призрачным светом зеленый сад, с белой беседкой в глубине сцены, высокими, белыми ажурными воротами по краям, балюстрадой и застывшими фигурами дам и кавалеров в элегантных белых одеждах. Автор сценографии и кукол Людмила Гензе. А потом звучит и сам романс в классическом исполнении актрисы Ольги Ковалевой, в сопровождении живого ансамбля, где к академической строгости фортепиано, скрипки, контрабаса, флейты и музыкантов во фраках добавлена еще и неакадемическая балалайка с бородатым мужиком в треухе. Ну, чтоб зритель не забывал, что он не на концерте в филармонии, а в театре на водевиле.
Впрочем, для каждой миниатюры режиссер находит свой музыкальной тон. Для «Загадочной натуры» - это томное танго, поскольку и сама героиня - жеманная, позирующая особа. Своему попутчику по купе - начинающему писателю Вольдемару - она расписывает себя «страдалицей во вкусе Достоевского», преподнося свои браки по расчету как высокие жертвы. Конечно, такая особа может быть только куклой, причем гротескной, в человеческий рост, которую ведут две актрисы Евгения Маврина и Анна Лисина. Эту техническую необходимость режиссер обыгрывает как отсутствие индивидуальности у загадочной натуры. Ну а писатель, напротив, - живой человек, его играет актер Василий Уточкин.
Режиссер сполна использует возможности, которые дает ему кукольный театр. Так, рассказ о старом муже генерале сопровождается появлением самого генерала: маленькую фигурку достают из женской шляпной коробки, и эта женская собственность легко умещается на бедре жены и на ее пышной груди. Потом появится следующий малюсенький генерал, который будет раздавать команды, сидя в инвалидной коляске.
Вообще люди и куклы сосуществуют в спектакле на равных. В водевиле «Предложение» заядлых спорщиков - жениха и невесту - изображают куклы, а отца невесты - вживую актер Андрей Абрамов. Впрочем, между куклами и кукловодами есть зазор. Актеры периодически оставляют своих кукольных персонажей и играют от себя. Так, Светлана Кострикова, исполняющая роль дочери-невесты, выходя на авансцену, очень смешно поет пастораль про пастушка. Комедийность ситуации усиливают ее объемная стать и низкий грудной голос.
И эту миниатюру режиссер расцвечивает множеством предметов и кукольных деталей. В споре о Воловьих Лужках появляется деревянная игрушка - крестьяне-косари - под речитатив: коси коса пока роса. Сами Воловьи Лужки предстают узором на вязанном пледе-карте, который в пылу спора герои рвут на части. Ну, а спор об охотничьих собаках иллюстрируют две симпатичных собачьих морды.
Пожалуй, самой смешной миниатюрой в спектакле получилась шутка под говорящим названием «Драма», в которой литератор, доведенный до отчаяния бесконечным опусом графоманки, убивает назойливую писательницу. Графоманку Мурашкину играет актер Валерий Рыжков, переодетый в женское платье с огромным турнюром. Он самозабвенно читает высокопарную пьесу, между тем кукла-литератор томится в углу, постепенно сатанея. Чтение драматической белиберды иллюстрируется кукольным вертепом. В маленьком театрике - ящике с занавесом и задником - суетятся и пищат между собой крохотные куколки. А в финале крыша театрика превращается в крышку гроба для графоманки и в лодку, которая увозит обезумевшего литератора.
Завершает юмористическое ревю по произведениям Чехова - водевиль «Медведь». В сценическом варианте Олега Жюгжды эпитет, которым безутешная вдова награждает беспардонного помещика, нарушившего ее меланхоличное уединение, обретает зримые очертания - в виде маски белого медведя на голове актера. А актер этот - не кто иной, как покойный муж вдовы. При этом осанистый покойник в белом костюме сначала помогает актрисе Татьяне Дубовиковой вести куклу-вдовушку, а затем, не одобряя упреков жены, и в знак мужской солидарности переходит в помощники к кукловоду помещика Валерию Скиданову. Темпераментную перепалку вдовушки и помещика с дуэлью и поцелуем в финале сопровождает шумный стремительный канкан, который танцуют, вернее, отплясывают четыре актрисы. Ну, и вдобавок к всеобщему апофеозу бурного водевильного действа в глубине сцены начинает бешено вращаться беседка.
Не знаю, удалось ли постановщику достучаться до небес и получить одобрение от незабвенного Антона Павловича, но до зрителей и даже особо придирчивых ему достучаться явно удалось.
Белорусский режиссер Олег Жюгжда, уже известный рязанцам по спектаклю «Преступление и», ставшему в прошлом году номинантом «Золотой маски», соединил в новой постановке два чеховских водевиля «Предложение» и «Медведь» и два маленьких рассказа-шутки «Загадочная натура» и «Драма». Сам Чехов к малым формам легкого жанра относился весьма серьезно и считал, что сочинение водевиля - «труднейшая штука». Но на театре знают, что не только написать, но и поставить водевиль весьма не просто. Уметь надо. И здесь Олег Жюгжда с Чеховым явно на одной ноге.
Но при этом режиссер как бы склоняется с почтением перед классиком, старательно стилизуя спектакль под ретро чеховских времен. И эта стилизация намеренно подчеркивается в оформлении программки, где Олег Жюгжда, вероятно, чтоб никто не усомнился в его пиетете к Чехову, обращается напрямую к самому автору: «Уважаемый и любимейший Антон Павлович! Дозвольте нижеследующим спектаклем выразить глубочайшее восхищение и преклонение перед вашим Творчеством.». Далее еще три предложения в таком же архаичном благоговейном духе. В конце постановщик выражает надежду на «благословение и одобрение» Чеховым «сего скромного труда». Прочитав сей панегирик, я, признаться, поначалу вошла в ступор, озадаченная тем, что великий адресат как-никак умер уже больше ста лет тому назад, пока не увидела маленькой приписки в конце: «А.П.Чехову, в небеса». Это легкое подмигивание от режиссера как подсказка - мол, думай, как хочешь, то ли это обращение в шутку, то ли всерьез.
Другой, уже чисто игровой ход, чтобы оправдать ретростилизацию - это погружение в сон. Вынеся в название строчку из романса «снился мне сад в подвенечном уборе», режиссер предлагает посмотреть сон из прошлого. Сновидение начинается с открытием занавеса, где перед глазами зрителей предстает освещенный призрачным светом зеленый сад, с белой беседкой в глубине сцены, высокими, белыми ажурными воротами по краям, балюстрадой и застывшими фигурами дам и кавалеров в элегантных белых одеждах. Автор сценографии и кукол Людмила Гензе. А потом звучит и сам романс в классическом исполнении актрисы Ольги Ковалевой, в сопровождении живого ансамбля, где к академической строгости фортепиано, скрипки, контрабаса, флейты и музыкантов во фраках добавлена еще и неакадемическая балалайка с бородатым мужиком в треухе. Ну, чтоб зритель не забывал, что он не на концерте в филармонии, а в театре на водевиле.
Впрочем, для каждой миниатюры режиссер находит свой музыкальной тон. Для «Загадочной натуры» - это томное танго, поскольку и сама героиня - жеманная, позирующая особа. Своему попутчику по купе - начинающему писателю Вольдемару - она расписывает себя «страдалицей во вкусе Достоевского», преподнося свои браки по расчету как высокие жертвы. Конечно, такая особа может быть только куклой, причем гротескной, в человеческий рост, которую ведут две актрисы Евгения Маврина и Анна Лисина. Эту техническую необходимость режиссер обыгрывает как отсутствие индивидуальности у загадочной натуры. Ну а писатель, напротив, - живой человек, его играет актер Василий Уточкин.
Режиссер сполна использует возможности, которые дает ему кукольный театр. Так, рассказ о старом муже генерале сопровождается появлением самого генерала: маленькую фигурку достают из женской шляпной коробки, и эта женская собственность легко умещается на бедре жены и на ее пышной груди. Потом появится следующий малюсенький генерал, который будет раздавать команды, сидя в инвалидной коляске.
Вообще люди и куклы сосуществуют в спектакле на равных. В водевиле «Предложение» заядлых спорщиков - жениха и невесту - изображают куклы, а отца невесты - вживую актер Андрей Абрамов. Впрочем, между куклами и кукловодами есть зазор. Актеры периодически оставляют своих кукольных персонажей и играют от себя. Так, Светлана Кострикова, исполняющая роль дочери-невесты, выходя на авансцену, очень смешно поет пастораль про пастушка. Комедийность ситуации усиливают ее объемная стать и низкий грудной голос.
И эту миниатюру режиссер расцвечивает множеством предметов и кукольных деталей. В споре о Воловьих Лужках появляется деревянная игрушка - крестьяне-косари - под речитатив: коси коса пока роса. Сами Воловьи Лужки предстают узором на вязанном пледе-карте, который в пылу спора герои рвут на части. Ну, а спор об охотничьих собаках иллюстрируют две симпатичных собачьих морды.
Пожалуй, самой смешной миниатюрой в спектакле получилась шутка под говорящим названием «Драма», в которой литератор, доведенный до отчаяния бесконечным опусом графоманки, убивает назойливую писательницу. Графоманку Мурашкину играет актер Валерий Рыжков, переодетый в женское платье с огромным турнюром. Он самозабвенно читает высокопарную пьесу, между тем кукла-литератор томится в углу, постепенно сатанея. Чтение драматической белиберды иллюстрируется кукольным вертепом. В маленьком театрике - ящике с занавесом и задником - суетятся и пищат между собой крохотные куколки. А в финале крыша театрика превращается в крышку гроба для графоманки и в лодку, которая увозит обезумевшего литератора.
Завершает юмористическое ревю по произведениям Чехова - водевиль «Медведь». В сценическом варианте Олега Жюгжды эпитет, которым безутешная вдова награждает беспардонного помещика, нарушившего ее меланхоличное уединение, обретает зримые очертания - в виде маски белого медведя на голове актера. А актер этот - не кто иной, как покойный муж вдовы. При этом осанистый покойник в белом костюме сначала помогает актрисе Татьяне Дубовиковой вести куклу-вдовушку, а затем, не одобряя упреков жены, и в знак мужской солидарности переходит в помощники к кукловоду помещика Валерию Скиданову. Темпераментную перепалку вдовушки и помещика с дуэлью и поцелуем в финале сопровождает шумный стремительный канкан, который танцуют, вернее, отплясывают четыре актрисы. Ну, и вдобавок к всеобщему апофеозу бурного водевильного действа в глубине сцены начинает бешено вращаться беседка.
Не знаю, удалось ли постановщику достучаться до небес и получить одобрение от незабвенного Антона Павловича, но до зрителей и даже особо придирчивых ему достучаться явно удалось.