Новый старый "Моцарт и Сальери" театра "Предел"
Молодежный театр «Предел» из Скопина представил в Рязани очередную версию пушкинской трагедии «Моцарт и Сальери». Слово «очередную» здесь вполне уместно, так как за четверть века эта пьеса Пушкина ставилась руководителем коллектива Владимиром Делем несколько раз. Многие до сих пор помнят первую, где Моцарта играл тогда совсем еще маленький сын Деля - Илья. Ныне он известный петербургский актер. А спектакль продолжает свои трансформации.
6 лет назад «Предел» привозил в Рязань «Моцарта и Сальери», поставленных как моноспектакль, в котором Владимир Дель разыгрывал трагедию с помощью глиняных масок и кукол, сделанных художником Дарьей Киселевой. Это была совместная работа режиссера и художника. Нынешняя версия - это, в общем, та же, только усовершенствованная. Теперь художник вышла из-за кулис и стала сама месить глину и лепить маски, которые затем переходят в руки исполнителя Владимира Деля. Формально спектакль перестал быть моно, но, по сути, остался таковым, потому что весь текст пьесы произносит Владимир Дель. Но у Дарьи Киселевой тоже есть эпизод со словами - в самом начале она, облаченная в черный плащ и венецианскую маску с клювом, читает, вернее, кричит в рупор стихотворение Пушкина "Пророк". Потом уже в середине спектакле появится еще один, третий персонаж, придуманный постановщиками - на сцену выскочит человек из зала в костюме - то ли зритель, то ли чиновник, который словами черни из стихотворения «Поэт и толпа», будет поучать Моцарта и Сальери, что сочинения их должны быть полезны как уроки по исправлению нравов. Трагедия окажется между двух оппозиций - взгляда на искусство как на высокую, пророческую миссию и как на утилитарную, дидактичную функцию.
Играть трагедию так, как будто вопрос совместны ли гений и злодейство, уже решён, нет нужды. Ведь и Пушкин не писал бы этой вещи, если бы точно знал ответ. Но исследует он в пьесе не собственно эту дилемму, а природу зависти, создавая два типа художника. Одного - гуляку праздного, творящего легко и без натуги. Это Моцарт. Но Моцарт, которого мы видим глазами Сальери. И другой тип, работающий упорно и тяжело, для которого собственное творчество - это высокое служение прекрасному, требующее самопожертвования. Это Сальери, каким он видит сам себя. И каким его видит Пушкин. Поэт прописывает его роль более основательно, чем моцартовскую. И если определить Сальери сразу же в ремесленники и бесталанные сочинители, то и играть-то нечего, и трагедии нет. Пушкинский Сальери не однозначен, не случайно поэт устами Моцарта причисляет его к числу гениев. Нынешний спектакль изменился не только тем, что в нем появилось еще 2 действующих лица, но и более глубокой трактовкой образа Сальери, что в итоге делает глубже сам конфликт, поднимая его до уровня трагедии.
Как играть трагедию, с позиции гения или злодея? Владимир Дель выбирает третье. Он просто - лицо от театра, рассказчик, исполнитель. В самом начале он выходит на сцену в рабочей куртке, шапочке, со стаканом чая в руках, как некий технический сотрудник. А затем ложится на стол, и художник или некий мастер в маске и переднике намазывает его лицо глиной, тоже превращая в маску, в актера.
По сути новый «Моцарт и Сальери», как и предыдущий, - это кукольный спектакль. Но перчаточные куклы - с черной и белой головками - появляются не сразу. Сначала уже упомянутый мастер, которого можно трактовать и как творца, на время спектакля равного Богу, будет месить глину и лепить маски двух композиторов. Потом по ходу действия эти маски он вновь скомкает в один кусок и пропустит его через мясорубку, превратив в фарш. Этот фарш пойдет на то, чтобы заляпать картину Мадонны с младенцем, иллюстрируя негодование Сальери по поводу игры слепого музыканта. Голову слепого музыканта с рожками тоже вылепит мастер. В какой-то момент из куска глины под руками ваятеля появится бюст Пушкина. - Еще одно подтверждение, что все художники сделаны из единого вещества. Вообще в спектакле много трюков - метафор, пересказывать и пояснять которые, то есть подобно Сальери разымать музыку как трупп, чем собственно всегда занимаются критики, в данном случае задача излишняя. Получится скучно и долго.
Приведу финальную сцену. Сальери подаст Моцарту яд в огромном бокале с красным вином, в котором кукла гения утонет головой вниз. А сверху на ткань ее балахона исполнитель положит несколько кусочков сахара. Это овеществленный образ тех двух-трех мыслей, которые Моцарт принес Сальери, когда пришел к нему домой. Отравив соперника, завистливый композитор будет пить чай, растворяя в нем этот сахар, то есть подпитываться мыслями гения. Но помните, с этим стаканом чая на сцену в самом начале вышел сам Владимир Дель. Метафора закольцевала спектакль. Все мы в искусстве и не в искусстве, в общем, пьем этот чай, в котором растворены мысли гениев. И постоянно используем их имена на продажу, не задумываясь о том, что тем самым убиваем гениальность, - на аплодисменты руководитель «Предела» специально выйдет с глянцевым пакетом, на котором помещен портрет Моцарта.
Так совместны ли гений и злодейство? Вопрос в спектакле остается открытым. Уже после поклонов, чтобы успокоить публику, Владимир Дель скажет, что убежден, что гений не может быть злодеем. А как на самом деле, зрителям предстоит решать самим.
Фотография театральная. Перетянула из "VK".
