Отрывок из книги. (Для Ирины.)
Стрелялись мы...
История, которую я расскажу будет написана, в основном, мною, хоть раздел этот и называется "И другие".
Тем не менее, в конце ее я действительно процитирую "и другого", Александра Житинского.
Если вам поначалу она покажется скучноватой, потерпите: Александр Николаевич ее завершит достойно.
Мне кажется, что история эта хорошо передает атмосферу тех лет в Сети, лет "Бури и Натиска". Страсти бурлили нешуточные, даже нельзя их назвать виртуальными. А может дело во мне? Может только я воспринимал обстановку тех лет слишком близко к сердцу? Не знаю.
А дело было так.
Осенью 2000-го года я прочел в Гостевой Тенет очередной постинг Макса Фрая, где он называл меня "стукачком".
(Это дополнительно царапало, не "стукачом", а "стукачком"). Я решил, что такое оскорбление смывается только кровью и вызвал его на дуэль. К сожалению, не помню точно, по какому поводу Фрай меня обвинил в стукачестве. Хоть смутно припоминается... Вроде бы я угрожал пожаловаться в FBI на поэта Валерия Дашкевича, который тогда жил в Нью-Йорке на птичьих правах, у него не было грин-карты, т.е. документа, разрешающего жить и работать в Америке. Я помню совсем другое. Что пообещал Антивосьмиту (так себя Валерий не только называл, но и позиционировал: как человека, не любящего восьмитов и семитов заодно) приехать вместе с Даней в Нью-Йорк найти его и сильно побить лицо. А вот за что я ему такое обещал, совершенно не помню, много лет прошло.
Потом, я как будто бы уже ничего плохого Валерию не обещал, как-то мы нашли общий язык. Во всяком случае, н конкурсе "Русская Америка-2001", который я проводил вместе с Таней Марчант, жена антивосьмита Ольга Родионова (Верочка) стала первой и я на ушах стоял от радости. Я очень люблю стихи Верочки. Вкус жюри и мой вкус - совпали. Я был доволен, что мы с Таней подобрали в жюри людей с хорошим вкусом. Среди тех, кто судил категорию "Поэзия" были два поэта, об одном из которых я уже писал в разделе "Мой Пушкин". (Игорь Петров - "Лабас"), а другого вы и без меня знаете, это Бахыт Кенжеев. И вообще, не понимаю, почему я ему угрожал, я ведь человек редкой доброты и покладистости. Итак, почему Фраю показалось, что я Антивосьмита собираюсь сдать в FBI, я и сейчас не знаю. Но оскорбление, есть оскорбление. И я решил, что надо стреляться. Правда, как сказано в старом анекдоте, осталось еще уговорить Ротшильда. Для того чтобы Ротшильда было легче уговаривать, я предложил подробную технологию дуэли, включающую оплату авиабилета. Житинский считает, что только в один конец, я не помню так ли это. Да и доставка гроба соперника обратно в Россию мне все равно бы обошлась не дешевле обратного авиабилета. Еще предполагалась посылка ему гостевого вызова, для оформления визы. Для равенства шансов я предложил, чтобы мой соперник выбрал любой из двух одинаковых пистолетов, которые я куплю заранее. В Америке людям без криминального прошлого можно достаточно легко купить оружие. Так что оружие я брал на себя и, опять же, собирался его обеспечить за свой счет. Видите какие преимущества я предлагал клиенту, я хотел сказать, сопернику? Любой бы на его месте согласился, узнав про такие выгодные условия. Предусмотрел я и версию для полиции. Стреляться будем на моем бек-ярде. Секунданты одновременно будут и свидетелями, когда вызовут полицию. Они дадут показания, что один из нас стал жертвой неосторожного обращения с оружием. При этом, будущий труп сам произвел роковой для него выстрел, проверяя незаряженный пистолет. Забыл пулю в стволе. Никто никого не убивал и убивать не собирался. Я очень увлекательно изложил
всю эту технологию вместе с версией для полиции в Гостевой Тенет и стал ждать, когда соперник примет вызов или… покроет себя позором. Но соперник мой... исчез.
А те, кто были лично знаком с Фраем, стали отпускать странные шуточки по поводу моего вызова. Я недоумевал.
Потому что не знал, тогда того, что знали другие. Макс Фрай был вовсе не "Он" а "Она".
Таким псевдонимом подписывалась Светлана Мартынчик. До того, как переселиться в Москву и стать Максом Фраем, она жила в Одессе и занималась в том же университете, который и я закончил, но на филфаке и намного позднее. Светлана сущетвенно моложе меня. Но все равно - земеля.
В Одессе она стала художницей и вместе с Игорем Степиным начала свою карьеру в Москве, как художник-иллюстратор. А потом уже родился писатель Макс Фрай. И до сих пор живет, слава Богу, я его не пристрелил. Знал, что дуэль не состоится и Александр Житинский, потому что был уверен: что благородный Дормфан не будет стреляться с дамой.
И он написал текст, которым я закончу эту страшную и поучительную историю. Когда я его впервые прочел, я чуть со стула не упал от хохота. Все мои претензии к Максу Фраю после текста Житинского были исчерпаны.
По именам:
Упомянутый в тексте “профессор” это, профессор Сердюченко. “Люба Грушева” - секретарь конкурса “Тенета”. “Фита” или “Ёженька”, известный сетевой автор тех лет, Галя Анни. Она писала тогда странные стихи. Один из них я приведу здесь, сразу после окончания истории моей дуэли. Сердюченко уже знаком вам по обсуждению его эссе в разделе "Сетевой Дюк". "Тибул", это поэт Тибул Камчатский (Павел Пресняков), о котором я уже писал в разделе "Мой Пушкин". О Вадиме Ярмолинце я писал в разделе "Сетевой Дюк". Ну а теперь, слово Житинскому:
МАССА: "Дуэль"
- Sun Nov 5 2:38:42 2000
Такой сюжет, конечно же, упускать нельзя.
Это было бы попросту непрофессионально :)
ДУЭЛЬ
Дорфман ехал в карете к Черной речке. Место для дуэли он выбрал сам после того, как первоначальная мысль стреляться в Массачузетсе была отвергнута по нескольким причинам.
Во-первых, в названии штата явно присутствовал намек на Массу, неприятный обоим дуэлянтам. Но главное было не в этом. Спор зашел об оплате перелета в Массачузетс. Фрай требовал оплаты в оба конца, Дорфман же резонно настаивал на проезде в один конец, ибо тренировался в стрельбе ежедневно и был в прекрасной спортивной форме.
Остановились на России и именно на Черной речке, где принято по традиции кончать национальных гениев.
На месте дуэли, по колено в глубоком снегу, уже ждали Дорфмана секунданты - молодой Тибул и пожилой профессор из Львова, которому было поручено написать отчет об этой дуэли.
Тибулу удалось приобрести пистолеты на черном рынке по сходной цене. Правда, одинаковых не нашлось, но эту мелочь посчитали несущественной.
Фрай прилетел на вертолете. Взметая клубы снега, вертолет приземлился на поляне и из него выпорхнул Фрай в котелке и блестящем бархатном палантине, отороченном куницей. За ним грациозно спустились из машины его секунданты - Фита и Грушева Люба, обе в шубках из голубых песцов.
- Стреляемся на десяти шагах! - сказал Дан.
- Из десяти шагов, - улыбнулся Фрай.
- Из десяти шагах! - теряя терпение, воскликнул Дан.
Выбрали пистолеты. Дану достался надежный ТТ, Фрай выбрал дамский кольт, который тут же небрежно засунул в ридикюль.
Тибул начал считать шаги, по своему обыкновению, на латыни.
- Тибул, Катулл, Проперций, Лукреций. Декреций... Декамерон!
Противники стали сходиться.
Дан выстрелил первым, не доходя двух шагов до барьера, и продолжал стрелять дальше с такой резвостью, будто участвовал в соревнованиях по скоростной стрельбе.
Фрай ел вишни, беспощадно глядя противнику в глаза. Вишни были куплены в магазине "Бабилон" на Малом проспекте Петроградской стороны.
Расстреляв обойму, Дан потребовал вторую, которую методично, пуля за пулей, всадил в улыбающегося Фрая.
Держа кулек с вишнями немного на отлете, Фрай успевал что-то диктовать секундантам, которые торопливо записывали. Это был очередной обзор в номер.
- Виртуал! Мразь! Мразь! - наконец выкрикнул Дорфман, поняв, что пули не берут наглеца.
И тогда Фрай плюнул в него вишневой косточкой и попал.
Дан зашатался. Секунду его огромное тело, как бы в недоумении, застыло с разведенными в стороны руками, но затем Дан рванул рубаху на груди, разорвал тельняшку и обнаружившийся под нею бронежилет, и вырвал из груди свое горящее сердце.
- Данко... Данко... Батько! - прошептал профессор.
Сделав по снегу несколько шагов вперед, Данко упал в глубокий снег, который взметнулся под ним, как стая вспугнутых белых голубей. Сердце, зашипев, погасло.
Данко несли на руках, завернутого в газету "Новое Русское Слово". Фрай улетел на вертолете на заседание редсовета, он опаздывал.
На следующий день, в Нью-Йорке, газета "НРС" напечатала некролог В. Ярмолинца.
"Солнце нашей Сети закатилось!
Дорфман скончался, скончался во цвете лет, в средине своего великого поприща!..
Более говорить о нем не имеем силы, да и не нужно... Всякое русское сердце будет растерзано.
Дорфман! наш поэт! наша радость! наша народная слава!
Неуж ли в самом деле нет у нас Дорфмана?.. К этой мысли нельзя привыкнуть!"
Дорфман летел в самолете назад в Массачузетс, читал некролог, ел вишни, созревшие в саду у тети Хаи, и вспоминал улыбку Фрая и его красивые губы, измазанные черным вишневым соком.