Бить арестованного, если он отказывается давать показания...
Письмо помощника начальника 3-го отдела УНКВД по Новосибирской области В.Д. Качуровского первому секретарю обкома ВКП(б) Г.А. Боркову о проведении массовых операций в Новосибирской области
14 апреля 1939 г.
«Смятение чувств», которое охватило за последнее время большинство оперативных работников Новосибирского управления НКВД, заслуживает того, чтобы этим вопросом заняться буквально лабораторным исследовательским путем и возбудить импульс жизни в этом большом и в основном морально-политически здоровом аппарате.
Состояние сегодняшнего дня, если оно будет продолжаться в таком виде и дальше, неизбежно приведет к застою в работе и непригодности аппарата по-новому, более совершенными методами направлять удар на врага.
Чтобы правдиво и по существу нарисовать, чем мы сегодня живем, и сделать выводы читающему это письмо, я вынужден быть несколько многословным. Я также вынужден оговориться (не в порядке перестраховки), что некоторые излагаемые мною обстоятельства могут иметь и другое освещение. Поскольку вопрос решать будет сила и значимость фактов и документов и правильный политический анализ по ним, то я своим письмом передаю на рассмотрение только те вопросы, какие мне известны, и в том виде, как я их понимаю, исходя из личных выводов, и тех явлений, среди которых я нахожусь.
Последние два месяца (примерно), в оперативных отделах среди работников идет обсуждение примерно таких тем: «Что надо понимать под искривлением политики в следствии», «Почему было допущено искривление», «Является ли искривление общим или частным явлением», «Понимал ли основной оперативный состав, что он в своей работе допускал искривления и почему этот вопрос не был поднят своевременно».
В последнее время вошла в основу обсуждения новая тема: «Кого бьют?», «За что бьют?», «Что вообще происходит, что надо ждать?».
Такую подборку «тем» можно, на первый взгляд, назвать тенденциозной и даже паникерской, но это только на первый взгляд, ибо от сравнительно внимательного изучения происходящих событий, подлинность явлений можно установить в самый короткий срок, стоит только спуститься в гущу этих явлений.
Насколько бурно нарастают «настроения» можно судить по последнему общему политсобранию работников УГБ, где стихийно встал вопрос о политическом недоверии парткому. Выступавшие на этом собрании товарищи руководствовались больше личными соображениями, хотя и делалась кое-какая попытка к объективности. В результате существо вопроса вскрылось не на собрании, а после него и это произошло потому, что говорили (выступали) товарищи, практически стоявшие в стороне от событий последних лет, а товарищи, вынесшие тяжесть этих лет на собственных плечах, молчали, как и молчал я сам. Мне кажется, что с этого «красноречивого» молчания нужно начать.
Как известно, массовые операции по разгрому контрреволюционного элемента начались с первых дней августа 1937 года. Перед началом операции,.... (продолжение здесь и хотя письмо большое, но прочитать стоит...)
14 апреля 1939 г.
«Смятение чувств», которое охватило за последнее время большинство оперативных работников Новосибирского управления НКВД, заслуживает того, чтобы этим вопросом заняться буквально лабораторным исследовательским путем и возбудить импульс жизни в этом большом и в основном морально-политически здоровом аппарате.
Состояние сегодняшнего дня, если оно будет продолжаться в таком виде и дальше, неизбежно приведет к застою в работе и непригодности аппарата по-новому, более совершенными методами направлять удар на врага.
Чтобы правдиво и по существу нарисовать, чем мы сегодня живем, и сделать выводы читающему это письмо, я вынужден быть несколько многословным. Я также вынужден оговориться (не в порядке перестраховки), что некоторые излагаемые мною обстоятельства могут иметь и другое освещение. Поскольку вопрос решать будет сила и значимость фактов и документов и правильный политический анализ по ним, то я своим письмом передаю на рассмотрение только те вопросы, какие мне известны, и в том виде, как я их понимаю, исходя из личных выводов, и тех явлений, среди которых я нахожусь.
Последние два месяца (примерно), в оперативных отделах среди работников идет обсуждение примерно таких тем: «Что надо понимать под искривлением политики в следствии», «Почему было допущено искривление», «Является ли искривление общим или частным явлением», «Понимал ли основной оперативный состав, что он в своей работе допускал искривления и почему этот вопрос не был поднят своевременно».
В последнее время вошла в основу обсуждения новая тема: «Кого бьют?», «За что бьют?», «Что вообще происходит, что надо ждать?».
Такую подборку «тем» можно, на первый взгляд, назвать тенденциозной и даже паникерской, но это только на первый взгляд, ибо от сравнительно внимательного изучения происходящих событий, подлинность явлений можно установить в самый короткий срок, стоит только спуститься в гущу этих явлений.
Насколько бурно нарастают «настроения» можно судить по последнему общему политсобранию работников УГБ, где стихийно встал вопрос о политическом недоверии парткому. Выступавшие на этом собрании товарищи руководствовались больше личными соображениями, хотя и делалась кое-какая попытка к объективности. В результате существо вопроса вскрылось не на собрании, а после него и это произошло потому, что говорили (выступали) товарищи, практически стоявшие в стороне от событий последних лет, а товарищи, вынесшие тяжесть этих лет на собственных плечах, молчали, как и молчал я сам. Мне кажется, что с этого «красноречивого» молчания нужно начать.
Как известно, массовые операции по разгрому контрреволюционного элемента начались с первых дней августа 1937 года. Перед началом операции,.... (продолжение здесь и хотя письмо большое, но прочитать стоит...)