Простить ему войну. Простить себе войну
У любого кровавого диктатора обычно есть женщина - жена или тайная любовница. Вдруг меня заинтересовало, как она может выносить его и не убить? Ночью, когда он спит, или днем, когда он ест еду из ее рук... Она одна из немногих, кто бывает с ним, когда он уязвим. Конечно это страшно - последствия для нее лично и для семьи очень жесткие. Но делить мир с ним и с тысячами его жертв - это невообразимо... Все равно, что позволять ему распространять насилие.
Война имеет ярко выраженную мужскую энергетику, у войны не женское лицо (см.книгу Светланы Алексиевич). Война отражает способность убить ради чего-то - ради корысти или ради идеи. Завязывают войны одни люди - ради корысти, а участвуют в ней другие - ради идеи. И те, и те виновны, хоть по-разному, но виновны.
Есть только один приемлемый для меня вид убийства - из любви. Звучит парадоксально, но как-то так. Есть редкие случаи, когда смерть дают из любви.
По идее система правосудия должна нести в себе эту функцию. Когда человек озверел, стал бесчеловечным, то его изолируют и в самых непоправимых случаях подвергают смертной казни. Но система правосудия делает это на основе мести - узаконенного обществом "воздаяния" за преступления, упакованного как "восстановление справедливости". Убил человека, значит будь готов, что общество тебя разыщет и лишит жизни за это. Чтобы отомстить и удержать остальных в страхе.
К сожалению, нет у правосудия такой идеи - казнить ради любви. Остановить насилие не только из заботы о жертве, но и ради преступника. Но казнить только того, кого невозможно остановить в жестоком насилии никаким другим способом, а всем другим разновидностям преступников безоговорочно дать шанс жить дальше. Преступником не рождаются, а становятся. В большинстве случаев опыт преступления настолько сильно меняет людей, что многие из них готовы сделать много добрых дел, чтобы хоть как-то компенсировать свое зло, если их не наказывать в том виде, как это делается сейчас.
Наказание - порочная идея, будь то воспитание детей, будь то правосудие. Виновный "искупает" свою вину перед собой и обществом через собственное страдание (наказание), как будто оно имеет хоть какую-то ценность для кого бы то ни было. Вместо этого он мог бы сделать хоть что-то, чтобы компенсировать ущерб - моральный и материальный. В этом было бы больше пользы для жертвы, для общества и для преступника. Общество берет на себя две функции - наказать виновного и компенсировать ущерб потерпевшему - и оказывается дважды в убытке. А заодно лишает всех участников травматических ситуаций ценнейшего опыта прощения и любви, оставляя им обоим только страдания.
Война, как камень, брошенный в воду, запускает волны, которые расходятся по кругу, когда сам камень уже давно утонул. Война, которая имела отношение лично ко мне, закончилась 70 лет назад. Она привила моей бабушке страх голода, психологию бедности, сложности в отношениях с мужчинами. Все это перешло ко мне в виде подсознательного багажа, который я годами буду выносить на свет, проживать и отпускать. Сегодня я остро переживаю неприятие своего мужчины, потому что знаю, что он способен на убийство ради корысти или ради идеи. Я не могу простить ему войну, в которой он еще не участвовал, преступление, которое он не совершил. Солдат отличается от преступника только тем, ради кого убивает - ради себя или ради жителей своей страны, но оба убивают.
Начинают войны этакие главы семейства, мужчины состоявшиеся в материальном плане и не состоявшиеся в духовном. Тот, кто еще не построил дом для семьи и детей, занят совсем другими мыслями, ему не до войны. Войну может развязать тот, кто удовлетворил личные амбиции, достиг запланированных целей, а потом огляделся вокруг и обзавелся амбициями совсем другого масштаба, при этом проскочив почему-то духовное развитие. Словно у него и нет души, словно он никогда не умрет и не встретится с ней лично.
Война имеет ярко выраженную мужскую энергетику, у войны не женское лицо (см.книгу Светланы Алексиевич). Война отражает способность убить ради чего-то - ради корысти или ради идеи. Завязывают войны одни люди - ради корысти, а участвуют в ней другие - ради идеи. И те, и те виновны, хоть по-разному, но виновны.
Есть только один приемлемый для меня вид убийства - из любви. Звучит парадоксально, но как-то так. Есть редкие случаи, когда смерть дают из любви.
По идее система правосудия должна нести в себе эту функцию. Когда человек озверел, стал бесчеловечным, то его изолируют и в самых непоправимых случаях подвергают смертной казни. Но система правосудия делает это на основе мести - узаконенного обществом "воздаяния" за преступления, упакованного как "восстановление справедливости". Убил человека, значит будь готов, что общество тебя разыщет и лишит жизни за это. Чтобы отомстить и удержать остальных в страхе.
К сожалению, нет у правосудия такой идеи - казнить ради любви. Остановить насилие не только из заботы о жертве, но и ради преступника. Но казнить только того, кого невозможно остановить в жестоком насилии никаким другим способом, а всем другим разновидностям преступников безоговорочно дать шанс жить дальше. Преступником не рождаются, а становятся. В большинстве случаев опыт преступления настолько сильно меняет людей, что многие из них готовы сделать много добрых дел, чтобы хоть как-то компенсировать свое зло, если их не наказывать в том виде, как это делается сейчас.
Наказание - порочная идея, будь то воспитание детей, будь то правосудие. Виновный "искупает" свою вину перед собой и обществом через собственное страдание (наказание), как будто оно имеет хоть какую-то ценность для кого бы то ни было. Вместо этого он мог бы сделать хоть что-то, чтобы компенсировать ущерб - моральный и материальный. В этом было бы больше пользы для жертвы, для общества и для преступника. Общество берет на себя две функции - наказать виновного и компенсировать ущерб потерпевшему - и оказывается дважды в убытке. А заодно лишает всех участников травматических ситуаций ценнейшего опыта прощения и любви, оставляя им обоим только страдания.
Война, как камень, брошенный в воду, запускает волны, которые расходятся по кругу, когда сам камень уже давно утонул. Война, которая имела отношение лично ко мне, закончилась 70 лет назад. Она привила моей бабушке страх голода, психологию бедности, сложности в отношениях с мужчинами. Все это перешло ко мне в виде подсознательного багажа, который я годами буду выносить на свет, проживать и отпускать. Сегодня я остро переживаю неприятие своего мужчины, потому что знаю, что он способен на убийство ради корысти или ради идеи. Я не могу простить ему войну, в которой он еще не участвовал, преступление, которое он не совершил. Солдат отличается от преступника только тем, ради кого убивает - ради себя или ради жителей своей страны, но оба убивают.
Начинают войны этакие главы семейства, мужчины состоявшиеся в материальном плане и не состоявшиеся в духовном. Тот, кто еще не построил дом для семьи и детей, занят совсем другими мыслями, ему не до войны. Войну может развязать тот, кто удовлетворил личные амбиции, достиг запланированных целей, а потом огляделся вокруг и обзавелся амбициями совсем другого масштаба, при этом проскочив почему-то духовное развитие. Словно у него и нет души, словно он никогда не умрет и не встретится с ней лично.