Экономлю на терапевте. Любовь и папа.
Папа меня любил. Он неподдельно восхищался мной. Он считал меня красивой. Ему очень нравилась моя фигура, ноги. Однажды, когда мы с Сашкой приехали к ним с мамой в санаторий под Новый год, там была дискотека, и папа увидел, как я танцую, я увидела его совершеннейший восторг и гордость. Он мной восхищался и гордился, что у него такая дочь. Он показывал всем мою грамоту за первое место в конкурсе учитель года, он хвастался мной перед всеми. А ещё мы вместе сочиняли стихи, когда мне задавали сочинение в школе, если папа приезжал тогда: "Раньше леший жил в лесу, по утрам он пил росу, ковырял сучком в носу, видел волка и лису. Если кто-нибудь пройдёт, леший сразу же замрёт: превратится он в сучок и молчок. Женя по лесу гуляла и сучок тот увидала, враз узнала, кто такой, принесла его домой. Он теперь в шкафу стоит и квартиру сторожит. Мы его между собой называем домовой" (а может, и не это, но какие-то вместе писали). Он меня любил, наверное. Когда мы были ещё маленькими и они ещё не развелись с мамой, папа жутко однажды ругался на маму, что она оставила меня в садике на ночь. А я ведь даже помню эту историю, помню, как уходила мама, оставив мне овсяное печенье. Он любил меня, наверное. Только что мне с этого?
Я думаю сейчас даже тоже, когда не должна больше убеждать маму, что папа мне не нужен, что это хорошо, что они развелись, что без папы лучше, что вообще непонятно, зачем эти отцы нужны, морока от них одна: пьют, бьют, ничего не делают, сплошные неудобства создают, ничего не умеют, - в общем, до сих пор, представляя, что папа бы с нами жил и я бы с ним общалась каждый день, я не испытываю ничего, кроме недоумения (а нафига?) и легкого отвращения такого, как от прикосновения лягушки к ноге. Я, если честно, вообще не понимаю, зачем с кем-то рядом жить, когда одной проще.
Какие радости от папы? Все эти его похвалы и его любовь, восхищённый взгляд обесценены убежденнностью в том, что он не нужен, что его мнение не важно, что я его не уважаю и не люблю. И я не понимаю, зачем он, и что бы было хорошего и важного для меня, если бы он был рядом, если бы вечером разговаривали бы о чем-то, придумывали бы что-то, смеялись бы, читали бы вместе книжки, если бы он обнимал и его можно было бы обнимать, если бы можно было смотреть на него с любовью? Если бы он был рядом, то что? Если можно было нуждаться в его любви и верить в его любовь, то что? Что я потеряла? Я от чего-то спаслась. Но что я потеряла?
Зачем любить кого-то? Зачем быть близкой с кем-то? Зачем жить рядом и чувствовать рядом другого, когда одной проще?
Мне и так хорошо. Мне нужно, чтобы мне не мешали. Не создавали проблем и трудностей. У меня нет друзей. Мне не нужны глубокие отношения. Я даже по сыну не скучаю, когда не вижу его долго. Я не скучаю. Я не люблю. Я не нуждаюсь ни в ком другом. Я даже нуждаюсь в отсутствии других. Мне никто не нужен близко. Это глупо и опасно. Только посмеяться надо мной, если вдруг кто-то заподозрит меня в какой-то глубокой привязанности, в каких-то глупых отношениях любви. Это глупость несусветная. Я всех люблю. Зачем мне кто-то один? Всех поровну. Нельзя никого любить сильнее. Это эгоизм и глупость. Надо скрывать все отношения, глубже приятельских. Это же глупо ужасно. Это же нарушение - отношения глубже приятельских.
А ещё с папой, наверное, здорово было бы куда-то ходить вместе. В кино там, в парке гулять. Если бы я его не стыдилась. Нельзя быть чьей-то. Нужно быть ничьей. Это не стыдно. Значит сама, значит сама со всем справляюсь, без никого, значит большая уже и никто не нужен. Значит взрослая, значит не маменькин сынок, не папенькина дочка.
Что, собственно, нужно от папы? Зачем, собственно, папа нужен? Нужен ли он?
Обнимать? Рассказывать? Жаловаться? Чувствовать рядом?
Запах я папин не любила. Папин и не знала, может быть. Знала только перегара запах и запах пота, пропитанный сигаретами и алкоголем, просто запаха его без этих примесей не помню. Папа смеялся, помню, то ли анекдоту, то ли и правда случаю такому, когда кто-то то ли из нас, то ли не из нас, понюхав водку, сказал "папой пахнет".
Но я же не об этом должна помнить, не это же должно быть перед глазами, перед носом, перел ушами, перед осязанием моим. Какие бывают папы? Нет, какие бывают чувства к папам? Мой папа неплохой, мой папа хороший, мой папа мой. Но чувства к нему не те. И это очень плохо.
Два этапа должно быть, наверное. Первый я прошла. Я признала (мама призналась мне, да), что я, оказывается, не только её дочь, но и папина и что (главное!)это очень даже неплохо. Что папа умным был, остроумным, легким и даже красивым, начитанным, стилягой, обожаемый друзьями. В общем, быть наполовину папой, иметь что-то от папы в своих генах, в своём характере, в своём теле не так уж и плохо, даже хорошо. Гены хорошие. Я думала, что это всё. Что этого достаточно. Тогда почувствовала, как объединились фундаментом две стороны каньона у меня под ногами, превратились в единый монолитный камень, на котором я твёрдо встала и наконец выпрямилась (стороны съезжались со скрипом, из глаз вылилось много воды, но они съехались и добавили мне ещё и крыльев). Себя я приняла вполне. Но этого недостаточно. Оказывается, этого недостаточно. Я полюбила папу в себе, папину часть в себе, приняла, разрешила себе пользоваться и его частью, но я не приняла папу. У меня всё так же нет папы, которого бы я любила и который бы меня любил, которого можно было бы любить, чью любовь можно было бы принимать и чья любовь была бы для меня счастьем, а не чепухой и глупостью. С собой у меня бед стало меньше, но других я до сих пор не знаю. Дичусь. Не понимаю, зачем другие. Петрановская назвала мне это в вебинаре: избегающая привязанность. Да. Ни к кому не привязываться, ни от кого не зависеть. И я даже страхом это не осознаю. Глубокая привязанность - это глупо. Смешно. Нелепо. Ребёнку, ладно, можно, ему по возрасту положено. А взрослому никто не должен быть нужен. А если нужен - это слабость. Слабак, значит, взрослый такой, и не взрослый вовсе.
Но всё-таки. Зачем же нужен папа? Потом, после того как он сделал своё дело и зачал? Зачем потом он нужен?
Такие глупые вопросы, да? Совершенно глупые. Тупые даже. Очевидно же. Очевидно, что это игра в "мне никто не нужен". Но она всё длится и длится. Мне уже за тридцать далеко, а я всё играю в неё. Зачем нужны близкие? Близкие не нужны.
папа меня любил. Папа меня любил. Папа меня любил. И мне нужна была его любовь. Мне нужна была его любовь. Мне нужна была его любовь. Мне было важно знать, что он меня любит. Мне было важно знать, что он меня любит. Мне был важен папа. Мне нужно было разрешить его любить и знать, что он меня любит и что это важно (что это приятно, радостно, сладко, тепло, что это то, чем можно гордиться, что можно ценить). Мне нужно было знать, что мне важно, что папа меня любит. Мне было нужно знать, что мне важна папина любовь. Мне нужно было знать, что это нормально хотеть папиной любви и папу любить, мне нужно было знать, что это нормально нуждаться в папе, хотеть, чтоб у тебя был папа, мне нужно было знать, что мне важно было, что папа хороший, что его можно обнимать, что в нем не гадости никакие, что мне наплевать на его гадости, а не наплевать, на то, что он меня любит, что мне не наплевать на его любовь, что она мне нужна, очень нужна, даже если мама это боится признать. Почему мне нельзя было любить папу, восхищаться им, почему нельзя было дорожить его любовью, почему нельзя было смотреть на его любовь и видеть его любовь?! Это нечестно! Это несправедливо! Так не должно было быть! Я же теперь не ценю ничего. Ничего по-настоящему ценного. Веду себя глупо, как и Сашка, делая гадости и глядя как ни в чём не бывало: "Да? Это нехорошо так? Надо же, мне казалось, это неважно".
Да. У меня нет совершенно положительного опыта жизни с мужчиной в одном доме (папа жил у нас какое-то время, когда сдавал свою квартиру, чтобы выплатить долги, но память мне подбрасывает про этот период только гадости про него, хотя, возможно, эти совместные стихи того периода). Но - ха - у меня есть брат! И дружеские, приятельские отношения, не очень глубокие я прекрасно знаю. Я не смущаюсь в общении, я не стесняюсь, я не боюсь мужчин, я всегда была такой пацанкой и при этом всё же оставалась и девочкой тоже. Наверное, это сбивает с панталыку. Я все время не понимала, когда превратилась в девушку, почему нельзя просто дружить? Почему надо "встречаться"? Что за глупость? - думала я и сокрушалась, что теряю друзей-мальчишек, которые влюблялись (не, они не штабелями, конечно, но всё равно жалко). То есть дружить я умела, не стесняться я умела, быть искренней умела, но совсем не понимала, что бывают какие-то отношения ещё, кроме дружеских. Нет, я читала книжки. Про любовь читала, даже мечтала, может, и влюблялась даже, но как-то любовь была отдельно, а жизнь и общение отдельно. Любовь где-то в облаках над головой и не имеет никакого отношения к реальным людям. Как-то так.
И вот. И вот.
Как я, собственно, вышла замуж... Когда я поняла, что отношения всё-таки завязываются при всём моём непонимании, зачем ему и мне это нужно, я подумала, что обоснование может быть только одно - семья. Такое внешнее оправдание. Нет, у нас не любовь, не привязанность, мы просто муж и жена, нам так удобно. Тогда не очень стыдно было бы. Не так глупо. Никто тогда не подумает, что я всерьёз верю в эту ересь под названием любовь, близость, привязанность... Есть какое-то обоснование, почему мы вместе. Мы просто муж и жена, поэтому вместе, а не потому, что любим, что привязаны друг к другу, что чувствуем что-то друг к другу или ещё что, что вы там такого дурацкого и неприличного и глупого могли подумать. Мужу и жене можно как-то быть близкими, не очень позорно, может, и не позорно вообще. Им же удобно. Это не просто так же. Меня всегда интересовало "А зачем?" Зачем быть рядом с кем-то, зачем вместе? Ну веселее, ну интереснее, но любить-то для этого зачем?
А муж и жена внешне обоснованно вместе. Просто быть вместе из любви - глупо. Любви не бывает. А когда муж и жена - что ж? - обстоятельства обязывают... Я бы, может, и не была бы рядом, вместе, но мы же женаты, у нас роль такая, игра такая и правила тут такие. Поэтому можно. Любовь и привязанность для меня никогда не были основанием быть вместе. Нужно было что-то внешнее. Цель какая-то внешняя. Семья там (хотя я никогда особо о семье не мечтала и о муже тоже, но раз уж поняла, что отделаться не удасться, то можно попробовать), ребёнок... Ребёнок и правда оказался шикарным обоснованием. А вот семья нет. Зачем быть мужем и женой, если можно быть только мамой и папой?
Мамой я могу. Смогла. А вот женой - не понимаю. Мамой могу, взрослым могу, а дочкой - нет. Мама нужна ребёнку и даёт ему то, что нужно. Взрослый справляется со всем сам, ему никто не нужен. А ребёнку нужны близкие. Папиной дочке нужен папа. А во мне нет дочки, нет нужды в мужской опеке, в привязанности к мужчине, и привязанность мужчины воспринимается как груз, нет потребности такой, чтобы мужчина был рядом, чтобы быть вместе постоянно, чтобы нуждаться в душевной человеческой близости. Обрубила. Нет, мне есть откуда брать силы, чтобы быть матерью. И сам этот процесс тоже начал самоокупаться энергитически: я получаю не меньше, чем даю, или не намного меньше, но другого материала, дефицитного и уникального. Но вообще, наверное, было бы хорошо и близость тоже почувствовать не как обузу, а как источник сил. А я не умею. Не получается. Жить с кем-то вместе. Получать от этого удовольствие. Делить радости, заботы. Нуждаться в том, чтобы быть рядом. Даже и ругаться тоже, наслаждаясь близостью. И раздражаться иногда без угрозы катастрофы каждый раз. Живым человеком быть с живым человеком. Наверное, в этом что-то есть.
Папа был живым человеком. Я думала, что я его не люблю, потому что он не идеал. Я не любила его, потому что он живой человек. Как смел он быть живым человеком? Как смел он иметь недостатки? Я его презирала за это. И себя, значит, тоже. Скрывать живых людей. Если обнаруживается, что рядом живой человек, то это конец. Если ты обнаруживаешь в себе перед другим живого человека, небезупречного, то это тоже конец. Он должен отвернуться и уйти. Живой человек - это слабость. А слабость - это позор. Поэтому потребность в близости - это слабость и глупость. Только живым нужна близость. А живым быть позорно. Живых не любят.
Ну то есть, я поняла, что папу любить нельзя и в папиной любви нуждаться нельзя, потому что мама очень переживала, что лишила нас папы (она подала на развод) и поэтому, видимо, утешала нас как могла, что мы не так уж много потеряли, рассказывая про папу одни гадости и вспоминая его обычно только затем, чтобы попрекнуть меня, что я унаследовала от него свою бардачность и неопрятность. Вот. Но обосновать же как-то нужно было. И я обосновала. Любить нужно идеальных, а папа неидеальный. Идеальных мужчин вообще нет, значит любви к мужчинам не бывает тоже. А мне нужно стараться выглядеть идеальной и взрослой, чтобы никто не подумал, что я в чем-то нуждаюсь и чтобы меня не разлюбили тоже как папу. Бояться. Да. Напряжённость, скованность. Они есть. Сгрызенные ногти. Сашка свитера грыз (но это в лагере, переживал без мамы). И мне в результате не нужны отношения, и те, кому они нужны, слабаки и смешны.
Пожалуй, да, пожалуй, да, я в эту игру играю.
Можно раздражаться, можно ругаться, можно проявлять слабость, можно выходить из себя и при этом продолжать оставаться близким и любимым. Вот это мне трудно понять. Поэтому всегда надо быть правой. А если не права - уйти, потому что неидельное терпеть нельзя, значит меня терпеть нельзя. А если права я, то не прав другой, значит тоже уйти. Как папа ушёл. Как мама от папы ушла. Как я от папы ушла. Вместе с мамой. Потому что он не идеален, а неидеальных любить нельзя. Ты будешь выглядеть смешно. Так, как дурак, который не видит очевидного. И над тобой все будут смеяться, видя, как не идеален тот, кого ты сдуру полюбил. Прогадала, дура. Лучше никто. Так точно не прогадаешь. Сможешь сохранять видимость своей идеальности и силы и независимости ни от кого. Любить нельзя.
Чего я не понимала. Как можно злиться и любить одновременно? Если злишься, то не любишь. Раз злишься, значит я пошла отсюда. Как можно хотеть жить рядом и терпеть неудобства? Если чувствуешь неудобства, значит не любишь. Значит я пошла отсюда. Да. Замужество было выходом из этой ситуации. Мы вместе не потому что любим и близки (как это любим и близки, если раздражаемся, если ругаемся, если причиняем друг другу неудобства?), а потому что женаты. Такая вполне схема патриархальная. Можно и без любви и без близости обойтись. Тут и не проблема, если родители сосватают и мужа впервые на свадьбе увидишь.
А сейчас думаю вот. Думаю. И со слезами вытекает. Мумия эта прямая и твёрдая из позвоночника и из спины, изо лба, из глаз, из ног, из плечей и того места, где плечи соединяются с шеей. Можно быть неидеальной. Всем можно быть неидеальными. Это не повод не любить. И это единственная причина и смысл любви. Просто нуждаться в другом живом рядом. Нет, без этого можно выжить. Даже хорошо жить можно без этого. Нестрашно. Но с этим лучше. Это же счастье. Лишнее счастье кому помешает?
Привет, живой неидеальный папа. Я тебя люблю. Твоя неидеальная любимая дочь.
Мы лежали все вместе утром, папа смешил и смеялся. Нам всем было хорошо. Это хорошо. Это счастье, а не глупость. Потом Сашка шёл на улицу спрашивать, сколько времени, потому что у нас не было часов, а мы, наверное, смеялись и болтали с папой. И это счастье, а не глупость. Традиция такая у нас сложилась тогда, что с утра Сашка шёл спрашивать у прохожих, сколько времени и приходил и говорил нам. А потом мы на рынке покупали всякого и шли на море, и должны были выходить с третьего предупреждения, а Сашка не вышел, и папа его на море не взял в следующий раз и оставил дома, раз он не слушается. А Сашка не стал дома сидеть и ушел, нашел три рубля и гульнул: купил хлопьев, чуть ли не в кино сходил. И мы потом все втроём с папой этому смеялись. Папа всё обещал посадить нас в подвал с муравьями, если мы не будем слушаться, и это было ужасно весело. А вечерами мы садились за столом, папа доставал воблу и говорил: "Костлявая рука голода протянулась к нам...", и мы представляли, что это последняя вобла и было очень хорошо и весело. И это счастье.
Папа, я люблю тебя. Любовь - это совсем не в небе недоступное, это вот так просто. Радость от близкого рядом, от близости. Это и есть любовь. Это оно и есть. Прости меня, папа.
Я думаю сейчас даже тоже, когда не должна больше убеждать маму, что папа мне не нужен, что это хорошо, что они развелись, что без папы лучше, что вообще непонятно, зачем эти отцы нужны, морока от них одна: пьют, бьют, ничего не делают, сплошные неудобства создают, ничего не умеют, - в общем, до сих пор, представляя, что папа бы с нами жил и я бы с ним общалась каждый день, я не испытываю ничего, кроме недоумения (а нафига?) и легкого отвращения такого, как от прикосновения лягушки к ноге. Я, если честно, вообще не понимаю, зачем с кем-то рядом жить, когда одной проще.
Какие радости от папы? Все эти его похвалы и его любовь, восхищённый взгляд обесценены убежденнностью в том, что он не нужен, что его мнение не важно, что я его не уважаю и не люблю. И я не понимаю, зачем он, и что бы было хорошего и важного для меня, если бы он был рядом, если бы вечером разговаривали бы о чем-то, придумывали бы что-то, смеялись бы, читали бы вместе книжки, если бы он обнимал и его можно было бы обнимать, если бы можно было смотреть на него с любовью? Если бы он был рядом, то что? Если можно было нуждаться в его любви и верить в его любовь, то что? Что я потеряла? Я от чего-то спаслась. Но что я потеряла?
Зачем любить кого-то? Зачем быть близкой с кем-то? Зачем жить рядом и чувствовать рядом другого, когда одной проще?
Мне и так хорошо. Мне нужно, чтобы мне не мешали. Не создавали проблем и трудностей. У меня нет друзей. Мне не нужны глубокие отношения. Я даже по сыну не скучаю, когда не вижу его долго. Я не скучаю. Я не люблю. Я не нуждаюсь ни в ком другом. Я даже нуждаюсь в отсутствии других. Мне никто не нужен близко. Это глупо и опасно. Только посмеяться надо мной, если вдруг кто-то заподозрит меня в какой-то глубокой привязанности, в каких-то глупых отношениях любви. Это глупость несусветная. Я всех люблю. Зачем мне кто-то один? Всех поровну. Нельзя никого любить сильнее. Это эгоизм и глупость. Надо скрывать все отношения, глубже приятельских. Это же глупо ужасно. Это же нарушение - отношения глубже приятельских.
А ещё с папой, наверное, здорово было бы куда-то ходить вместе. В кино там, в парке гулять. Если бы я его не стыдилась. Нельзя быть чьей-то. Нужно быть ничьей. Это не стыдно. Значит сама, значит сама со всем справляюсь, без никого, значит большая уже и никто не нужен. Значит взрослая, значит не маменькин сынок, не папенькина дочка.
Что, собственно, нужно от папы? Зачем, собственно, папа нужен? Нужен ли он?
Обнимать? Рассказывать? Жаловаться? Чувствовать рядом?
Запах я папин не любила. Папин и не знала, может быть. Знала только перегара запах и запах пота, пропитанный сигаретами и алкоголем, просто запаха его без этих примесей не помню. Папа смеялся, помню, то ли анекдоту, то ли и правда случаю такому, когда кто-то то ли из нас, то ли не из нас, понюхав водку, сказал "папой пахнет".
Но я же не об этом должна помнить, не это же должно быть перед глазами, перед носом, перел ушами, перед осязанием моим. Какие бывают папы? Нет, какие бывают чувства к папам? Мой папа неплохой, мой папа хороший, мой папа мой. Но чувства к нему не те. И это очень плохо.
Два этапа должно быть, наверное. Первый я прошла. Я признала (мама призналась мне, да), что я, оказывается, не только её дочь, но и папина и что (главное!)это очень даже неплохо. Что папа умным был, остроумным, легким и даже красивым, начитанным, стилягой, обожаемый друзьями. В общем, быть наполовину папой, иметь что-то от папы в своих генах, в своём характере, в своём теле не так уж и плохо, даже хорошо. Гены хорошие. Я думала, что это всё. Что этого достаточно. Тогда почувствовала, как объединились фундаментом две стороны каньона у меня под ногами, превратились в единый монолитный камень, на котором я твёрдо встала и наконец выпрямилась (стороны съезжались со скрипом, из глаз вылилось много воды, но они съехались и добавили мне ещё и крыльев). Себя я приняла вполне. Но этого недостаточно. Оказывается, этого недостаточно. Я полюбила папу в себе, папину часть в себе, приняла, разрешила себе пользоваться и его частью, но я не приняла папу. У меня всё так же нет папы, которого бы я любила и который бы меня любил, которого можно было бы любить, чью любовь можно было бы принимать и чья любовь была бы для меня счастьем, а не чепухой и глупостью. С собой у меня бед стало меньше, но других я до сих пор не знаю. Дичусь. Не понимаю, зачем другие. Петрановская назвала мне это в вебинаре: избегающая привязанность. Да. Ни к кому не привязываться, ни от кого не зависеть. И я даже страхом это не осознаю. Глубокая привязанность - это глупо. Смешно. Нелепо. Ребёнку, ладно, можно, ему по возрасту положено. А взрослому никто не должен быть нужен. А если нужен - это слабость. Слабак, значит, взрослый такой, и не взрослый вовсе.
Но всё-таки. Зачем же нужен папа? Потом, после того как он сделал своё дело и зачал? Зачем потом он нужен?
Такие глупые вопросы, да? Совершенно глупые. Тупые даже. Очевидно же. Очевидно, что это игра в "мне никто не нужен". Но она всё длится и длится. Мне уже за тридцать далеко, а я всё играю в неё. Зачем нужны близкие? Близкие не нужны.
папа меня любил. Папа меня любил. Папа меня любил. И мне нужна была его любовь. Мне нужна была его любовь. Мне нужна была его любовь. Мне было важно знать, что он меня любит. Мне было важно знать, что он меня любит. Мне был важен папа. Мне нужно было разрешить его любить и знать, что он меня любит и что это важно (что это приятно, радостно, сладко, тепло, что это то, чем можно гордиться, что можно ценить). Мне нужно было знать, что мне важно, что папа меня любит. Мне было нужно знать, что мне важна папина любовь. Мне нужно было знать, что это нормально хотеть папиной любви и папу любить, мне нужно было знать, что это нормально нуждаться в папе, хотеть, чтоб у тебя был папа, мне нужно было знать, что мне важно было, что папа хороший, что его можно обнимать, что в нем не гадости никакие, что мне наплевать на его гадости, а не наплевать, на то, что он меня любит, что мне не наплевать на его любовь, что она мне нужна, очень нужна, даже если мама это боится признать. Почему мне нельзя было любить папу, восхищаться им, почему нельзя было дорожить его любовью, почему нельзя было смотреть на его любовь и видеть его любовь?! Это нечестно! Это несправедливо! Так не должно было быть! Я же теперь не ценю ничего. Ничего по-настоящему ценного. Веду себя глупо, как и Сашка, делая гадости и глядя как ни в чём не бывало: "Да? Это нехорошо так? Надо же, мне казалось, это неважно".
Да. У меня нет совершенно положительного опыта жизни с мужчиной в одном доме (папа жил у нас какое-то время, когда сдавал свою квартиру, чтобы выплатить долги, но память мне подбрасывает про этот период только гадости про него, хотя, возможно, эти совместные стихи того периода). Но - ха - у меня есть брат! И дружеские, приятельские отношения, не очень глубокие я прекрасно знаю. Я не смущаюсь в общении, я не стесняюсь, я не боюсь мужчин, я всегда была такой пацанкой и при этом всё же оставалась и девочкой тоже. Наверное, это сбивает с панталыку. Я все время не понимала, когда превратилась в девушку, почему нельзя просто дружить? Почему надо "встречаться"? Что за глупость? - думала я и сокрушалась, что теряю друзей-мальчишек, которые влюблялись (не, они не штабелями, конечно, но всё равно жалко). То есть дружить я умела, не стесняться я умела, быть искренней умела, но совсем не понимала, что бывают какие-то отношения ещё, кроме дружеских. Нет, я читала книжки. Про любовь читала, даже мечтала, может, и влюблялась даже, но как-то любовь была отдельно, а жизнь и общение отдельно. Любовь где-то в облаках над головой и не имеет никакого отношения к реальным людям. Как-то так.
И вот. И вот.
Как я, собственно, вышла замуж... Когда я поняла, что отношения всё-таки завязываются при всём моём непонимании, зачем ему и мне это нужно, я подумала, что обоснование может быть только одно - семья. Такое внешнее оправдание. Нет, у нас не любовь, не привязанность, мы просто муж и жена, нам так удобно. Тогда не очень стыдно было бы. Не так глупо. Никто тогда не подумает, что я всерьёз верю в эту ересь под названием любовь, близость, привязанность... Есть какое-то обоснование, почему мы вместе. Мы просто муж и жена, поэтому вместе, а не потому, что любим, что привязаны друг к другу, что чувствуем что-то друг к другу или ещё что, что вы там такого дурацкого и неприличного и глупого могли подумать. Мужу и жене можно как-то быть близкими, не очень позорно, может, и не позорно вообще. Им же удобно. Это не просто так же. Меня всегда интересовало "А зачем?" Зачем быть рядом с кем-то, зачем вместе? Ну веселее, ну интереснее, но любить-то для этого зачем?
А муж и жена внешне обоснованно вместе. Просто быть вместе из любви - глупо. Любви не бывает. А когда муж и жена - что ж? - обстоятельства обязывают... Я бы, может, и не была бы рядом, вместе, но мы же женаты, у нас роль такая, игра такая и правила тут такие. Поэтому можно. Любовь и привязанность для меня никогда не были основанием быть вместе. Нужно было что-то внешнее. Цель какая-то внешняя. Семья там (хотя я никогда особо о семье не мечтала и о муже тоже, но раз уж поняла, что отделаться не удасться, то можно попробовать), ребёнок... Ребёнок и правда оказался шикарным обоснованием. А вот семья нет. Зачем быть мужем и женой, если можно быть только мамой и папой?
Мамой я могу. Смогла. А вот женой - не понимаю. Мамой могу, взрослым могу, а дочкой - нет. Мама нужна ребёнку и даёт ему то, что нужно. Взрослый справляется со всем сам, ему никто не нужен. А ребёнку нужны близкие. Папиной дочке нужен папа. А во мне нет дочки, нет нужды в мужской опеке, в привязанности к мужчине, и привязанность мужчины воспринимается как груз, нет потребности такой, чтобы мужчина был рядом, чтобы быть вместе постоянно, чтобы нуждаться в душевной человеческой близости. Обрубила. Нет, мне есть откуда брать силы, чтобы быть матерью. И сам этот процесс тоже начал самоокупаться энергитически: я получаю не меньше, чем даю, или не намного меньше, но другого материала, дефицитного и уникального. Но вообще, наверное, было бы хорошо и близость тоже почувствовать не как обузу, а как источник сил. А я не умею. Не получается. Жить с кем-то вместе. Получать от этого удовольствие. Делить радости, заботы. Нуждаться в том, чтобы быть рядом. Даже и ругаться тоже, наслаждаясь близостью. И раздражаться иногда без угрозы катастрофы каждый раз. Живым человеком быть с живым человеком. Наверное, в этом что-то есть.
Папа был живым человеком. Я думала, что я его не люблю, потому что он не идеал. Я не любила его, потому что он живой человек. Как смел он быть живым человеком? Как смел он иметь недостатки? Я его презирала за это. И себя, значит, тоже. Скрывать живых людей. Если обнаруживается, что рядом живой человек, то это конец. Если ты обнаруживаешь в себе перед другим живого человека, небезупречного, то это тоже конец. Он должен отвернуться и уйти. Живой человек - это слабость. А слабость - это позор. Поэтому потребность в близости - это слабость и глупость. Только живым нужна близость. А живым быть позорно. Живых не любят.
Ну то есть, я поняла, что папу любить нельзя и в папиной любви нуждаться нельзя, потому что мама очень переживала, что лишила нас папы (она подала на развод) и поэтому, видимо, утешала нас как могла, что мы не так уж много потеряли, рассказывая про папу одни гадости и вспоминая его обычно только затем, чтобы попрекнуть меня, что я унаследовала от него свою бардачность и неопрятность. Вот. Но обосновать же как-то нужно было. И я обосновала. Любить нужно идеальных, а папа неидеальный. Идеальных мужчин вообще нет, значит любви к мужчинам не бывает тоже. А мне нужно стараться выглядеть идеальной и взрослой, чтобы никто не подумал, что я в чем-то нуждаюсь и чтобы меня не разлюбили тоже как папу. Бояться. Да. Напряжённость, скованность. Они есть. Сгрызенные ногти. Сашка свитера грыз (но это в лагере, переживал без мамы). И мне в результате не нужны отношения, и те, кому они нужны, слабаки и смешны.
Пожалуй, да, пожалуй, да, я в эту игру играю.
Можно раздражаться, можно ругаться, можно проявлять слабость, можно выходить из себя и при этом продолжать оставаться близким и любимым. Вот это мне трудно понять. Поэтому всегда надо быть правой. А если не права - уйти, потому что неидельное терпеть нельзя, значит меня терпеть нельзя. А если права я, то не прав другой, значит тоже уйти. Как папа ушёл. Как мама от папы ушла. Как я от папы ушла. Вместе с мамой. Потому что он не идеален, а неидеальных любить нельзя. Ты будешь выглядеть смешно. Так, как дурак, который не видит очевидного. И над тобой все будут смеяться, видя, как не идеален тот, кого ты сдуру полюбил. Прогадала, дура. Лучше никто. Так точно не прогадаешь. Сможешь сохранять видимость своей идеальности и силы и независимости ни от кого. Любить нельзя.
Чего я не понимала. Как можно злиться и любить одновременно? Если злишься, то не любишь. Раз злишься, значит я пошла отсюда. Как можно хотеть жить рядом и терпеть неудобства? Если чувствуешь неудобства, значит не любишь. Значит я пошла отсюда. Да. Замужество было выходом из этой ситуации. Мы вместе не потому что любим и близки (как это любим и близки, если раздражаемся, если ругаемся, если причиняем друг другу неудобства?), а потому что женаты. Такая вполне схема патриархальная. Можно и без любви и без близости обойтись. Тут и не проблема, если родители сосватают и мужа впервые на свадьбе увидишь.
А сейчас думаю вот. Думаю. И со слезами вытекает. Мумия эта прямая и твёрдая из позвоночника и из спины, изо лба, из глаз, из ног, из плечей и того места, где плечи соединяются с шеей. Можно быть неидеальной. Всем можно быть неидеальными. Это не повод не любить. И это единственная причина и смысл любви. Просто нуждаться в другом живом рядом. Нет, без этого можно выжить. Даже хорошо жить можно без этого. Нестрашно. Но с этим лучше. Это же счастье. Лишнее счастье кому помешает?
Привет, живой неидеальный папа. Я тебя люблю. Твоя неидеальная любимая дочь.
Мы лежали все вместе утром, папа смешил и смеялся. Нам всем было хорошо. Это хорошо. Это счастье, а не глупость. Потом Сашка шёл на улицу спрашивать, сколько времени, потому что у нас не было часов, а мы, наверное, смеялись и болтали с папой. И это счастье, а не глупость. Традиция такая у нас сложилась тогда, что с утра Сашка шёл спрашивать у прохожих, сколько времени и приходил и говорил нам. А потом мы на рынке покупали всякого и шли на море, и должны были выходить с третьего предупреждения, а Сашка не вышел, и папа его на море не взял в следующий раз и оставил дома, раз он не слушается. А Сашка не стал дома сидеть и ушел, нашел три рубля и гульнул: купил хлопьев, чуть ли не в кино сходил. И мы потом все втроём с папой этому смеялись. Папа всё обещал посадить нас в подвал с муравьями, если мы не будем слушаться, и это было ужасно весело. А вечерами мы садились за столом, папа доставал воблу и говорил: "Костлявая рука голода протянулась к нам...", и мы представляли, что это последняя вобла и было очень хорошо и весело. И это счастье.
Папа, я люблю тебя. Любовь - это совсем не в небе недоступное, это вот так просто. Радость от близкого рядом, от близости. Это и есть любовь. Это оно и есть. Прости меня, папа.