Лера
Какая беспечная босоногая радость - набирать заветный телефонный номер - и чувствовать кожей - тебя любят, принимают, понимают и готовы разделить все-все жизненные нелепицы. И расстояния - ничто по большому счёту, и минуты «не-вместе» тоже. А большего и не надо. Вообще я заметила закономерность - ты старше, людей вокруг становится больше, а в твоей комнате места всё равно не прибавляется - и всё на своих местах, как ни крути. И как ценно - упасть так ничком на родное хрупкое плечо, да и затосковать древнерусской. Лэра, Лерочка, Валери - инфантерибль. Моя ласковая гавань, моё «пора домой», моё «Господи-а-ведь-это-и-вправду-было». Ну, как можно забыть наши полуночные бдения в теплице, дерево-не-Шанель, полукриминальное обнажённое купание или фантастически белые крепкие зубы Артурчика (думаю, они всё же вставные - ведь не первой свежести мужчина)?! Воспоминаний столько, что недурный роман написать можно. А Киев? Да это вообще отдельная сумасшедшая история: "станцiя Хрещатик, перехiд на станцiю "Майдан Незалежностi". Киев сам по себе город-неприкрытое волшебство с ласковыми водами Днепра, каштанами и саблезубыми анекдотами про москалей. А как чудесно просыпаться в Киеве, особенно если всю ночь спал «валетом» с самой прекрасной Джулией Робертс в юности! Вообще все мои подруги какой-то небесной красоты; если бы их всех собрать в одной комнате, наверное, у меня случился бы приступ влюбленного бешенства. Я бы, как карлик, женившийся на великанше, бегала вокруг них, размахивая руками, и выкрикивала: и это всё моё, моё!!! Лера - девочка-эпоха, мои личные битлы, мой собственный винтажный киносалон.
Ей позавчера стукнуло двадцать. Она говорит и улыбается по-взрослому. Правда смех, слава Богу, всё тот же - есть ведь постоянные единицы. Я люблю этот смех беззаветно, пылко и восторженно. Смеёмся ли мы над «профееессором», моим даром попадать в неловкие ситуации или хитросплетениями корпоративной жизни моей девочки - всё так и искрится, блистает задорным огоньком, резко повышая уровень счастья на обоих концах телефонной линии. Мы вместе съели пуд соли - душераздирающий пубертат пятнадцати лет «я-хуже-всех-меня-никто-не-любит»; поступление в вуз; прощание с детством; прощание с Ней.
Каждая больная любовь помещается в летопись наших диалогов. И страшно иногда - знакомство уже почти бесконечно; глубина неимоверна - что дальше? Динамики в пустом аэропорту или далёкие тёплые страны - в принципе неважно. Неважно - итальянский там, английский или греческий - главное, чтоб никакой полосы отчуждения, а то ведь это нельзя будет перенести. Мы здорово научились справляться с акклиматизацией, языковыми барьерами и северным темпераментом. Ещё лучше мы справляемся с болью. Господь пока что суммирует многие несбычи - «это не твоё тоже, девочка. Подожди» - и виновато поджимает губы. Но это ведь всё так временно, так недолговечно. И она всё это знает. Великий и страшный дар - знать. Ну, зачем он ей? Затем, что нет гарантий, затем, что невозможно рассчитать риски, затем, что всё известно наперёд. Но это всё пессимизм.
Большое счастье - близкие. Я считаю, у каждого должен быть ряд людей, которым ты уже всё-всё доказал. Которые тебя и на пьедестале почёта и ревущим белугой в собственной кровати видели. Которые что бы ты не творил, чтобы не говорил, как бы ни запрокидывал голову - смотрят чуть выше лба; знают, что там - за тобой, перед тобой. Им как-то не нужно объяснять. Это когда смеёшься, а внутри так пусто и страшно - а тебя за рукав держат - «тише, тише, я с тобой, навсегда». Вот она - мой громоотвод, пожизненный свидетель. Спасибо тебе, мой отважный борец с обыденностью, моя не сделанная татуировка «I said NOW», мой любимый аристократический профиль, моя невыносимая душистая макушка.
…………………………………………………………………………………..
Вот тут небольшое доказательство нашего совместного прогрессирующего кретинизма, дай Бог ему долгих лет жизни.
год, думаю 2005-2006..
