Хочу жить
Летом 1951 года один британский лейтенант бродил по ничейной земле в Корее и нашел алюминиевую банку, в которую было вложено послание от китайцев. Записка гласила:
«Офицеры и солдаты Первой дивизии Соединенного Королевства,
В апреле в бою одна из наших воинских частей захватила в плен 701 офицеров и солдат британской 29-й бригады. Мы переправили их в безопасный тыл в образовательных целях [for learning]. Они получают от нас наилучшее обхождение [treatment; возможно, что речь идет про лечение]. Они играют в мяч и развлекают сами себя после каждодневных уроков. Поэтому, пожалуйста, мы просим вас не волноваться об их судьбе. Мы прилагаем к этому письму список имен офицеров, чтобы вы передали эту информацию их родителям и женам. Скажите им, чтобы они не волновались, что их родные в целостности и безопасности и что они скоро вернутся домой. Жизнь бесценна. Берегите себя, окажите нам такую хорошую услугу [for a good turn]. Вы можете спрятаться, когда вам прикажут сражаться. Когда вы увидите китайских волонтеров или солдат Народной армии Кореи, кладите свое оружие на землю и идите на встречу к нам. Мы полностью гарантируем вам отсутствие какого-либо вреда или издевательств с нашей стороны. Мы вас обязательно хорошо накормим. В противном случае вас ждет смерть».
Целуем всех крепко
Китайские народные добровольцы
Это удивительно, но китайцы были искренны в таких вот предложениях наладить прямой канал связи и спасти солдат противника, обманутых своим агрессивным и преступным правительством. Китайцы не расстреливали пленных, даже когда имели такую возможность и когда пленные отягощали их. Попасть в плен к китайцам могло считаться удачей, потому что огрубевшие за «40 лет как суверенитета нет» северные корейцы по сравнению с цивилизованными китайцами вели себя отвратительно и по-скотски: они могли пленного подвесить за руки на столб и оставить там висеть пару суток; дети из ближайшей деревни кидали в подвешенного камни, веселясь; и пленного снимали только тогда, когда мимо проходил китаец, забиравший пленного с собой в лагерь на далеком севере около реки Ялу. Не говоря уж о том, что они расстреляли сотню американцев при своем отступлении в сентябре 1950.
Эти лагеря не походили на мрачные концентрационные лагеря с вышками, овчарками, высокими стенами и простреливаемыми подходами (и не только из-за того, что корейцы съели всех собак). Их охранный периметр был обозначен символическими столбами с проволокой. У пленных была возможность слоняться около забора, собирать дикую коноплю, перебрасывать на свободу дохлых мышей и даже бежать, но пленные не пользовались такой возможностью, потому как беглецы как правило на вторые сутки попадали в руки к северным корейцам, а это означало то, что корейцы сперва позабавятся с круглоглазым пришельцем и только лишь потом с сожалением вернут его китайцам.
Эти лагеря были по большей части центрами перевоспитания, или индоктринации. От начала до конца войны китайцы ставили себе цель политически перековать пленных, отучить их от прежних политических взглядов и склонить в сторону коммунизма. Не подписавшие Женевскую конвенцию китайцы мучали американцев и британцев длинными лекциями по политэкономии. Стратегия китайцев заключалась в стирании различия как между офицерами и солдатами, так и тюремщиками и их подопечными. Надзиратели стояли в общей цепочке на раздаче скудной еды, не подрезая очередь. Они принимали еду совместно с пленными, перемешиваясь; общались со всеми как с равными, напирая на то, что все они происходят из рабочего класса, что они все находятся на одной пролетарской стороне и не являются врагами друг другу. Принцип равенства распространялся на питание и лечение. Смертность в лагерях была высокой, но отнюдь не из-за жестокости тюремного персонала. Медицина у китайцев была примитивной и дефицитной. Китайцы лечили своих пленных также, как они лечили своих собственных солдат, то есть, преимущественно с помощью традиционных целебных мазей на основе трав (balm). Пленные страдали от невылеченных боевых ран, малярии, бери-бери, диареи, желтухи. У китайцев не было медикаментов от всех этих ран и болезней. Из 7140 американцев, попавших в плен, 2701 умерли в плену. Они умерли именно что от недостатка врачебной помощи. В Штатах после войны эти цифры вызвали вал негодования и не совсем справедливых обвинений китайцев в бесчеловечности.
Снисходительное панибратское отношение тюремщиков, почти курортные условия и наличие марихуаны не способствовали культивации уважения среди военнопленных в отношении своих охранников. Пленные měiguórén отмечали особенность китайцев ходить попарно и держаться за руки при этом. Это культурная особенность такая имеется у азиатов до сих пор. Даже Ху Цзиньта́о не избавился от этой привычки в октябре 2022. Если куда идешь, возьми товарища за руку. Вместе веселее. Видимо, в школе вбивается такая привычка. То есть, в лагерь к военнопленным заходят два китайских солдата и держатся при этом за руки. Американцев забавляла эта культурная специфика, и они обзывали китайцев "порхающими феями" (blooming fairies), то есть, гомосексуалистами. Китайцы в ответ обижались и устраивали пленным дополнительные политические лекции по устройству коммунистических правительств. А могли бы и полоснуть.
Индоктринация не привела к массовой промывке мозгов. Только лишь 21 американец и 1 британец отказались репатриироваться после перемирия. Другая - невидимая - сторона индоктринации породила феномен под названием «Маньчжурский кандидат», когда вернувшийся домой пленный начинал работать агентом под прикрытием, работая на китайскую разведку. К 1959 было вскрыто 75 коммунистических агентов среди бывших пленных. Например, Джордж Блейк (Blake) был вице-консулом британского посольства в Сеуле на момент своего пленения. Через десять лет он работал в центральном британском МИДе, где и был вскрыт как советский агент.
Max Hastings, The Korean War, 1987.
https://www.rbc.ru/politics/21/03/2023/641988659a794774ebf2e0ca?from=from_main_4