Стальные шары (1960-70-е)
Читая Энтони Саттона про советскую промышленность и влияние западных технологий, в частности про станкостроение в 60-х., сталкиваешься с печальной в целом картиной. Станков отечественной разработки и дизайна нет. То, что имеется, старье 30-40-х годов, честно купленное (или честно вывезенное в качестве репараций) на Западе да пиратские копии «реверсивного инжиниринга». Наблюдатели приводят в пример Станкостроительный завод им. Орджоникидзе в Москве. СССР официально сообщал, что в период 1929-1940 купил 300,000 западных станков. Затем был Пакт Р-М и торговля с Гитлером, ленд-лиз на $465 млн. (стоимость только станков). Свое производство по годам: 2,000 (1928), 38,400 (1945), 156,000 (1960), 200,000 (1967). Копии - это, конечно, хорошо, так как в какой-то момент в головах у конструкторов должны были рано или поздно забрезжить светлые мысли. Но в 60-х такого прорыва еще не было, а ведь в 50-х начиналась новая гонках на лафетах - в станках с числовым управлением. К концу 50-х в США коммерческий сектор уже использовал несколько тысяч таких станков, в СССР в 1960 году было только два прототипа. К тому времени как мы уверенно освоим технологии 30-х гг., Интел накалякает свой первый микропроцессор в 1970 году.
Имелось отставание СССР в массовом производстве миниатюрных подшипников (шарикоподшипников самой высокой точности), столь необходимых в ракетостроении. В 1961 году правительство США выдало экспортную лицензию компании-производителю на продажу 45 таких производственных линии (кому?) СССР! Чтобы ознакомиться с этим эпизодом подробней нужно вычитать сенатские слушания и протокол встречи Кеннеди с кабинетом министров, что я не сделал. Но и без этого тут виднеются признаки того, что скандальность сделки соизмерима с накалом страстей в деле Тошиба- Конгсберг от 1987 года: подковерная грызня министерств США; сотрудник коммерческой компании, настучавший в Конгресс; и слушания в Конгрессе. В результате СССР получил бы мощности в две трети от имеющихся американских (66 линий). Эта информация еще раз подчеркивает то, что механизм техно-блокады КОКОМ, сооруженный Трумэном в 1949 году вокруг СССР, в 60-70-е был по существу развален. Что поздний Эйзенхауэр, что Картер - все они жили с СССР в режиме «оттепели», и только лишь Рейган сжал советские бейцы посильней напоследок.
В производстве измерительных, счетных и точных приборов также было грустновато. В 1966 году СССР за $60 млн. приобрел у итальянской Olivetti заводы по производству печатных машинок и калькуляторов, чтобы, как считает Саттон, вывести из оборота деревянные счеты, массовое распространение и применение которых в СССР портило имидж космической державы, строящей атомные ледоколы. Имелся арифмометр «Феликс». В 1969 году в СССР было произведено 300,000 штук. Можно сказать, отечественный АйБиЭм. «Сделано у нас» (tm). В полку Лодыгиных и Крякутных пополнение. Разработанный российским подданным скандинавского происхождения в 1871 году арифмометр Однера производился с 1890 года в Санкт-Петербурге вплоть до революции, а после национализации сменил название в честь главы ВЧК. Тут смущает только один нюанс - то, что мы сидели на нём до 1960-х и советских школьников учили с ним обращаться от безысходности. Газоразрядных калькуляторов на всех не хватало. Я, кстати, учился во второй половине 80-х и такую штуковину не застал. Вообще нигде ее не встречал. Даже на свалке. [Саттон предпринял попытку очернить наше героическое прошлое и навел клевету, что «Феликс», якобы, был пиратской копией немецкой Brunsviga. Изучение англоязычной Вики показало, что Brunsviga была филиалом Однера в Германии, который продал его из-за организационных сложностей. То есть, «Brunsviga» была лицензионной копией арифмометра Однера, а «Феликс» - прямым потомком ариф. Однера. Более внимательно прочтение навета Саттона показало, однако, что некое техническое улучшение было применено в аппарате «Brunsviga» в 1927 году, которое отсутствовало в оригинальном «Однере», но присутствовало в советской модели].
В целом абак. Но неполный. Армянские микросхемы для ЧПУ, с эмблемой в виде прямоугольной спирали, это проклятье для наладчиков и операторов советских программируемых станков, пока еще покоились в Чертогах Ада. [факт существования таких микросхем нуждается в подтверждении]
Вернемся к подшипникам. В 1961 сделка по продаже Советскому Союзу шлифовальных станков Bryant Chucking Grinder Company сорвалась в самый последний момент, когда подкомитет Конгресса по вопросам внутренней безопасности в своем докладе дал отрицательное заключение, а Кеннеди затем отменил первоначальное решение своего кабинета, наложив свое вето на это коммерческое соглашение. Даже ЦРУ было тогда за продажу. Протестовало только Министерство обороны, но без успеха. Экспортная лицензия была выдана. Но тут сыграл фактор «беспокойного человечка-гражданина». Как в скандале «Тошиба-Конгсберг» снежную лавину запустил обиженный японский монтажник, так и в этом случае простой инженер-конструктор Генри Паттерсон с завода Bryant в Вермонте, узнав о принятом к исполнению заказе, поднял телефонную трубку и позвонил президенту Miniature Precision Bearings Inc. Хорасу Гилберту, сообщив о своих опасениях, что может произойти, если это оборудование попадет в советские руки. MPB Inc. была основным производителем миниатюрных подшипников в США, поставляя свою продукцию в основном американским военным, и работала она на станках Bryant Grinder. Какие мысли вертелись тогда в голове ее президента, доподлинно неизвестно. Беспокоился ли он о будущих рынках и возможной советской конкуренции или действительно национальной безопасности? Каковыми бы ни были его истинные намерения, Гилберт, пользуясь своим лоббистским весом, сразу же обнародовал полученную информацию. Дергая за лоббистские ниточки, он довел ситуацию до слушаний в подкомитете Сената, чье заключение было вынесено не в пользу готовящейся продажи. Это заключение нашло свой путь на стол президента Кеннеди, который, поразмыслив, отменил ранее выданное его Кабинетом разрешение. Будет тут простой инженер указывать президенту, как страной управлять! Будет. А глава MPB Inc. в течение последующих десять лет будет встречаться с конгрессменами, напоминая им о недопустимости подобной сделки, натравливая своих лоббистов на лоббистов советских.
В 1972 году, однако, та же компания Bryant продала 164 своих станка своему советскому покупателю без каких-либо проблем. Министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР Анатолий Иванович Костоусов сказал тогда, что он двенадцать лет ждал эти станки и что потребности в подшипниках в СССР выросли в пять раз с 1961 года. Администрация Никсона проставила на этих станках ценой в 20 млн. долларов штамп «нестратегический товар».
Многое изменилось в мире за эти одиннадцать лет. Экономическая ситуация в США ухудшилась, страна находилась на краю стагфляционной пропасти 70-х. гг., поэтому Администрация Никсона была более предрасположена к мысли о расширении экспорта за счет торговли с главным врагом, чем во времена Кеннеди. К тому же сам Никсон как личность на поверку оказался эго-маньяком и на пару со своим советником Киссинджером втихаря выстроил такую политическую многоходовочку, что в дамках помимо него самого неожиданно оказался Советский Союз. Разрядка (detente) международной напряженности, Великое зерновое ограбление, пик советско-американской торговли в 1971 году - вот это всё. Не говоря уж о том, что Громыко обвел Киссинджера вокруг пальца по вопросу РГЧ ИН (MIRV) при подписании ОСВ-1.
Но изменения коснулись не только Штатов. Для Никсона могло служить оправданием то, что станки Bryant более не были уникальным товаром стратегической важности. Сами американцы начинали тогда давать предпочтение японским станкам фирмы Seiko Seiki, а СССР покупал эти станки у японцев с 60-х годов, с трудом закрывая свои растущие потребности. Получается, что в 1972 продукция Bryant еще не устарела, но перестала быть ключевой технологией, способной изменить баланс сил и сравнимой с изобретением стремени в материковой Азии или принципом Улама-Теллера в 1950 году. Тем более, что сам СССР тогда решил предпринять героические усилия по преодолению пробелов в производстве средств производства подшипников, что несомненно было известно ЦРУ.
Если меня спросить, как я представляю себе технический прогресс в СССР, то я, скорее всего, дам неправильный ответ, описав картину, в которой советские ученые и конструкторы подобно неутомимым кротам настойчиво роют по всем направлениям и рано или поздно достигают искомого. Поступательный научный прорыв неизбежен как срыв металлопласта, поставленного на горячую воду узбеком-сантехником. Однако в этой формуле отсутствуют такие переменные как «дефицит ресурсов», «политическая воля» и «психология персонала в коллективе». Оказывается, что СССР уже пытался разработать станки по производству приборных (миниатюрных, прецизионных) подшипников в конце 50-х годов на Ленинградском станкостроительном заводе имени Ильича, но безуспешно. Есть одна притча про бабочку, которая тужилась, тужилась, не сдавалась и с трудом из последних сил выдавила дырочку в коконе, вылетев наружу. Это идеалистическое представление о награде за проявленные усилия не про СССР. Вас безусловно шокирует эта информация, но после вышеупомянутого провала в 50-х гг. СССР забросил собственные разработки подобного станка. Все 60-е года прошли впустую для отечественного прецизионного станкостроения. Советская бабочка сдалась, предпочтя остаться в коконе импорта. Работники на этом заводе имени Ильича и Станкостроительном объединении имени Свердлова вернулись к более простому производству шлифовальных камней и затворов к пулеметам. В 60-е года президент Bryant Company посетил завод имени Ильича и остался доволен, не увидев конкуренции. В 1965 советскому дипломату из Детского фонда ООН (UNICEF) Вадиму Исакову пришлось срочно давать дёру из США, когда ФБР чуть было не сцапало его во время нелегальной скупки акселерометров (по $9,000 за штуку), столь необходимых для разбивающихся о лунную поверхность советских спускаемых аппаратов. А в 1967 году ФБР с подозрением наблюдал за Анатолием К. Кочевым, который приехал в США от имени Ленинградский политехнического института им. М.И.Калинина по программе академического обмена и изучал технологии производства акселерометров.
Станок Bryant Grinder Company (Centalign-B) обходился нам в 75,000 долларов США, и в период 1971-75 СССР потратил 215 млн. инвалютных рублей на приобретение специализированного оборудования по производству подшипников. Десятки миллионов долларов твердой валюты в год тратились на станки точной обработки. У этой проблемы имелось и политическое измерение: а ну как американцы передумают дружиться и перекроют этот краник. Да, в начале 70-х. торговля шла бойко. Но вдруг произойдет неизбежное? Страна Советов запустила в серию четвертое поколение своих баллистических ракет, и потребность в миниатюрных подшипниках опять возросла. Те же разделяющиеся боеголовки требовали всё больше гироскопов с трехосевой карданной рамкой для уверенного попадания в цель. СССР мог делать подобные подшипники сам, без западных станков, но только небольшими партиями. Ручной труд теряющих зрение советских рабочих был малопроизводительным. Настоятельно требовался машинный подход. ВПК заваливал заводы заказами, и те исполнялись с растущей задержкой, накапливаясь.
В 1977 году СССР объявил об успешном создании собственного прецизионного станка с пределом отклонения в две десятитысячные миллиметра. В 1979 году заказы ВПК уже выполнялись в срок. Что же произошло с советской бабочкой?
Во-первых, появилась «политическая воля». Глава ОКБ им. Ильича и управленцы с завода им. Свердлова в 1971 году зачастили в ЦК КПСС, Совет Министров СССР и Госплан. Партийцы были полны скептицизма и не верили, что отечественные конструкторы смогут создать собственный аналог станка Bryant. Технический персонал этих заводов видел это неверие, и этот многолетний скепсис сильно их задевал. На 25-м Съезде КПСС (1971) проводились дебаты по вопросу, продолжать ли импорт этих станков или наладить самостоятельное производство. В результате в Девятый пятилетний план решение о начале собственного производства станков точной обработки не было включено. Партийная верхушка всё еще не верила в смекалку собственного народа и не поддерживала его рублем. Свердловцам дали задание подготовить опытные образцы. В 1975 и 1976 годах было сделано 10 станков, показавших результаты не хуже Bryant. Проект доказал свою осуществимость и был вписан в Десятый пятилетний план (1975).
Во-вторых, сработал эффект Хоторна. После того, как Партия выделила крупные ресурсы на осуществление проекта и начался переход от опытного к серийному производству (этой Ахиллесовой пяте любого советского предприятия), над всей конструкторско-заводской цепочкой встал координационный комитет, составленный из высокопоставленных функционеров. Дополнительные финансовые вливания и неустанное внимание управленцев на всех этапах, от научной лаборатории до наладочного цеха, творили чудеса. Все узкие места моментально расшивались, и многочисленные трудовые коллективы шевелились осмысленно и оживленно. У Сталина, НКВД и нагана был свой рецепт, который во времена Хрущева потеряли. При Брежневе, во времена развитого социализма, если вы хотели достичь сталинских результатов, то вам приходилось увеличивать управленческий надзор и повышать качество самого управления. Это как, представьте, вы входите в темный подвал, включаете свет, и мыши разбегаются в разные стороны (а если выпили во время обеда, то разбредаются в разные стороны медленно). Эксперимент Хоторна не-аллегорично предлагал увеличивать освещенность рабочего места для увеличения производительности труда рабочего и до сих пор не считается доказанным. Но зато попутно стало известно, что повышенное внимание к трудовой деятельности работников и осознание работником того, что управленец действительно интересуется его потребностями, производительность подымает. В капстранах это проходит по категории «мотивация персонала». У нас же на советской планете действовал такой же закон всемирного тяготения, просто мы его еще не открыли. Узкое место советской промышленности, вероятно, кроется в том, что на всех заводах такой координационный комитет не водрузишь, так как административного и финансового ресурса на всех не хватает. В наши дни Рогозин бегает по кабинетам космической отрасли с грозными выпученными глазами, представляя собой и финансовый шприц и высокочиновничий координационный комитет в своем едином комсомольском лице, и всё равно у него рвется там, где тонко - то «Союз» разворачивается на 300 градусов не по той часовой стрелке, то строители космодрома «Восточный» выкладывают у себя на стройплощадке видимые с воздуха надписи «Выдайте нам зарплату!» Утеряны управленческие секреты коммунистических предков, не иначе. Не зарплату же вовремя выдавать.
Цифры: завод им. Ильича в 1977 произвел 57 новых станков. В 1978 к нему присоединился Государственный подшипниковый завод №5. В 1978 они выдали 209 станков, в 1979 - 234. Что сказать? Молодцы. Стальные шары бы делать из этих людей.
В наши дни Ленинградский станкостроительный завод имени Ильича - это Завод прецизионного станкостроения, г. Санкт-Петербург. НПО ВННИМ им. Менделеева, курировавший их работу в том, что касалось метрологии, сейчас существует как научный центр и подчиняется напрямую Министерству образования и науки.
Какой вывод можно сделать? Во-первых, в современном производстве СССР не был так силен и разнонаправленно развит. Выстреливали лишь спецпроекты, находящиеся на особом контроле. Во-вторых, Политбюро ЦК озадачилось станками точной обработки в 1971 году. Это был пик разрядки, но Партия все равно была встревожена зависимостью от Запада. Ухудшение торговых отношений между США и СССР началось в 1974-75 году. Евреи, третья корзина, поправка Веника-Совка и всё такое. К 1980 году начался новой виток Холодной войны, а у СССР уже свой станок. Вовремя подсуетились. Это говорит о долгосрочном планировании в Политбюро. Если притянуть за уши аналогию из сегодняшних дней, то стелить соломку следует тогда, когда госсек Хиллари еще улыбается тебе широко, вице-президент Байден вхож в Кремль, заручаясь нашим согласием по ливийской резолюции ООН, а нефтюшка вновь рвется к сотне.
[конец]
Источник:
RAND Corporation, Thane Gustafson, Selling the Russians the Rope?, 1981.
[не Однер]
Имелось отставание СССР в массовом производстве миниатюрных подшипников (шарикоподшипников самой высокой точности), столь необходимых в ракетостроении. В 1961 году правительство США выдало экспортную лицензию компании-производителю на продажу 45 таких производственных линии (кому?) СССР! Чтобы ознакомиться с этим эпизодом подробней нужно вычитать сенатские слушания и протокол встречи Кеннеди с кабинетом министров, что я не сделал. Но и без этого тут виднеются признаки того, что скандальность сделки соизмерима с накалом страстей в деле Тошиба- Конгсберг от 1987 года: подковерная грызня министерств США; сотрудник коммерческой компании, настучавший в Конгресс; и слушания в Конгрессе. В результате СССР получил бы мощности в две трети от имеющихся американских (66 линий). Эта информация еще раз подчеркивает то, что механизм техно-блокады КОКОМ, сооруженный Трумэном в 1949 году вокруг СССР, в 60-70-е был по существу развален. Что поздний Эйзенхауэр, что Картер - все они жили с СССР в режиме «оттепели», и только лишь Рейган сжал советские бейцы посильней напоследок.
В производстве измерительных, счетных и точных приборов также было грустновато. В 1966 году СССР за $60 млн. приобрел у итальянской Olivetti заводы по производству печатных машинок и калькуляторов, чтобы, как считает Саттон, вывести из оборота деревянные счеты, массовое распространение и применение которых в СССР портило имидж космической державы, строящей атомные ледоколы. Имелся арифмометр «Феликс». В 1969 году в СССР было произведено 300,000 штук. Можно сказать, отечественный АйБиЭм. «Сделано у нас» (tm). В полку Лодыгиных и Крякутных пополнение. Разработанный российским подданным скандинавского происхождения в 1871 году арифмометр Однера производился с 1890 года в Санкт-Петербурге вплоть до революции, а после национализации сменил название в честь главы ВЧК. Тут смущает только один нюанс - то, что мы сидели на нём до 1960-х и советских школьников учили с ним обращаться от безысходности. Газоразрядных калькуляторов на всех не хватало. Я, кстати, учился во второй половине 80-х и такую штуковину не застал. Вообще нигде ее не встречал. Даже на свалке. [Саттон предпринял попытку очернить наше героическое прошлое и навел клевету, что «Феликс», якобы, был пиратской копией немецкой Brunsviga. Изучение англоязычной Вики показало, что Brunsviga была филиалом Однера в Германии, который продал его из-за организационных сложностей. То есть, «Brunsviga» была лицензионной копией арифмометра Однера, а «Феликс» - прямым потомком ариф. Однера. Более внимательно прочтение навета Саттона показало, однако, что некое техническое улучшение было применено в аппарате «Brunsviga» в 1927 году, которое отсутствовало в оригинальном «Однере», но присутствовало в советской модели].
В целом абак. Но неполный. Армянские микросхемы для ЧПУ, с эмблемой в виде прямоугольной спирали, это проклятье для наладчиков и операторов советских программируемых станков, пока еще покоились в Чертогах Ада. [факт существования таких микросхем нуждается в подтверждении]
Вернемся к подшипникам. В 1961 сделка по продаже Советскому Союзу шлифовальных станков Bryant Chucking Grinder Company сорвалась в самый последний момент, когда подкомитет Конгресса по вопросам внутренней безопасности в своем докладе дал отрицательное заключение, а Кеннеди затем отменил первоначальное решение своего кабинета, наложив свое вето на это коммерческое соглашение. Даже ЦРУ было тогда за продажу. Протестовало только Министерство обороны, но без успеха. Экспортная лицензия была выдана. Но тут сыграл фактор «беспокойного человечка-гражданина». Как в скандале «Тошиба-Конгсберг» снежную лавину запустил обиженный японский монтажник, так и в этом случае простой инженер-конструктор Генри Паттерсон с завода Bryant в Вермонте, узнав о принятом к исполнению заказе, поднял телефонную трубку и позвонил президенту Miniature Precision Bearings Inc. Хорасу Гилберту, сообщив о своих опасениях, что может произойти, если это оборудование попадет в советские руки. MPB Inc. была основным производителем миниатюрных подшипников в США, поставляя свою продукцию в основном американским военным, и работала она на станках Bryant Grinder. Какие мысли вертелись тогда в голове ее президента, доподлинно неизвестно. Беспокоился ли он о будущих рынках и возможной советской конкуренции или действительно национальной безопасности? Каковыми бы ни были его истинные намерения, Гилберт, пользуясь своим лоббистским весом, сразу же обнародовал полученную информацию. Дергая за лоббистские ниточки, он довел ситуацию до слушаний в подкомитете Сената, чье заключение было вынесено не в пользу готовящейся продажи. Это заключение нашло свой путь на стол президента Кеннеди, который, поразмыслив, отменил ранее выданное его Кабинетом разрешение. Будет тут простой инженер указывать президенту, как страной управлять! Будет. А глава MPB Inc. в течение последующих десять лет будет встречаться с конгрессменами, напоминая им о недопустимости подобной сделки, натравливая своих лоббистов на лоббистов советских.
В 1972 году, однако, та же компания Bryant продала 164 своих станка своему советскому покупателю без каких-либо проблем. Министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР Анатолий Иванович Костоусов сказал тогда, что он двенадцать лет ждал эти станки и что потребности в подшипниках в СССР выросли в пять раз с 1961 года. Администрация Никсона проставила на этих станках ценой в 20 млн. долларов штамп «нестратегический товар».
Многое изменилось в мире за эти одиннадцать лет. Экономическая ситуация в США ухудшилась, страна находилась на краю стагфляционной пропасти 70-х. гг., поэтому Администрация Никсона была более предрасположена к мысли о расширении экспорта за счет торговли с главным врагом, чем во времена Кеннеди. К тому же сам Никсон как личность на поверку оказался эго-маньяком и на пару со своим советником Киссинджером втихаря выстроил такую политическую многоходовочку, что в дамках помимо него самого неожиданно оказался Советский Союз. Разрядка (detente) международной напряженности, Великое зерновое ограбление, пик советско-американской торговли в 1971 году - вот это всё. Не говоря уж о том, что Громыко обвел Киссинджера вокруг пальца по вопросу РГЧ ИН (MIRV) при подписании ОСВ-1.
Но изменения коснулись не только Штатов. Для Никсона могло служить оправданием то, что станки Bryant более не были уникальным товаром стратегической важности. Сами американцы начинали тогда давать предпочтение японским станкам фирмы Seiko Seiki, а СССР покупал эти станки у японцев с 60-х годов, с трудом закрывая свои растущие потребности. Получается, что в 1972 продукция Bryant еще не устарела, но перестала быть ключевой технологией, способной изменить баланс сил и сравнимой с изобретением стремени в материковой Азии или принципом Улама-Теллера в 1950 году. Тем более, что сам СССР тогда решил предпринять героические усилия по преодолению пробелов в производстве средств производства подшипников, что несомненно было известно ЦРУ.
Если меня спросить, как я представляю себе технический прогресс в СССР, то я, скорее всего, дам неправильный ответ, описав картину, в которой советские ученые и конструкторы подобно неутомимым кротам настойчиво роют по всем направлениям и рано или поздно достигают искомого. Поступательный научный прорыв неизбежен как срыв металлопласта, поставленного на горячую воду узбеком-сантехником. Однако в этой формуле отсутствуют такие переменные как «дефицит ресурсов», «политическая воля» и «психология персонала в коллективе». Оказывается, что СССР уже пытался разработать станки по производству приборных (миниатюрных, прецизионных) подшипников в конце 50-х годов на Ленинградском станкостроительном заводе имени Ильича, но безуспешно. Есть одна притча про бабочку, которая тужилась, тужилась, не сдавалась и с трудом из последних сил выдавила дырочку в коконе, вылетев наружу. Это идеалистическое представление о награде за проявленные усилия не про СССР. Вас безусловно шокирует эта информация, но после вышеупомянутого провала в 50-х гг. СССР забросил собственные разработки подобного станка. Все 60-е года прошли впустую для отечественного прецизионного станкостроения. Советская бабочка сдалась, предпочтя остаться в коконе импорта. Работники на этом заводе имени Ильича и Станкостроительном объединении имени Свердлова вернулись к более простому производству шлифовальных камней и затворов к пулеметам. В 60-е года президент Bryant Company посетил завод имени Ильича и остался доволен, не увидев конкуренции. В 1965 советскому дипломату из Детского фонда ООН (UNICEF) Вадиму Исакову пришлось срочно давать дёру из США, когда ФБР чуть было не сцапало его во время нелегальной скупки акселерометров (по $9,000 за штуку), столь необходимых для разбивающихся о лунную поверхность советских спускаемых аппаратов. А в 1967 году ФБР с подозрением наблюдал за Анатолием К. Кочевым, который приехал в США от имени Ленинградский политехнического института им. М.И.Калинина по программе академического обмена и изучал технологии производства акселерометров.
Станок Bryant Grinder Company (Centalign-B) обходился нам в 75,000 долларов США, и в период 1971-75 СССР потратил 215 млн. инвалютных рублей на приобретение специализированного оборудования по производству подшипников. Десятки миллионов долларов твердой валюты в год тратились на станки точной обработки. У этой проблемы имелось и политическое измерение: а ну как американцы передумают дружиться и перекроют этот краник. Да, в начале 70-х. торговля шла бойко. Но вдруг произойдет неизбежное? Страна Советов запустила в серию четвертое поколение своих баллистических ракет, и потребность в миниатюрных подшипниках опять возросла. Те же разделяющиеся боеголовки требовали всё больше гироскопов с трехосевой карданной рамкой для уверенного попадания в цель. СССР мог делать подобные подшипники сам, без западных станков, но только небольшими партиями. Ручной труд теряющих зрение советских рабочих был малопроизводительным. Настоятельно требовался машинный подход. ВПК заваливал заводы заказами, и те исполнялись с растущей задержкой, накапливаясь.
В 1977 году СССР объявил об успешном создании собственного прецизионного станка с пределом отклонения в две десятитысячные миллиметра. В 1979 году заказы ВПК уже выполнялись в срок. Что же произошло с советской бабочкой?
Во-первых, появилась «политическая воля». Глава ОКБ им. Ильича и управленцы с завода им. Свердлова в 1971 году зачастили в ЦК КПСС, Совет Министров СССР и Госплан. Партийцы были полны скептицизма и не верили, что отечественные конструкторы смогут создать собственный аналог станка Bryant. Технический персонал этих заводов видел это неверие, и этот многолетний скепсис сильно их задевал. На 25-м Съезде КПСС (1971) проводились дебаты по вопросу, продолжать ли импорт этих станков или наладить самостоятельное производство. В результате в Девятый пятилетний план решение о начале собственного производства станков точной обработки не было включено. Партийная верхушка всё еще не верила в смекалку собственного народа и не поддерживала его рублем. Свердловцам дали задание подготовить опытные образцы. В 1975 и 1976 годах было сделано 10 станков, показавших результаты не хуже Bryant. Проект доказал свою осуществимость и был вписан в Десятый пятилетний план (1975).
Во-вторых, сработал эффект Хоторна. После того, как Партия выделила крупные ресурсы на осуществление проекта и начался переход от опытного к серийному производству (этой Ахиллесовой пяте любого советского предприятия), над всей конструкторско-заводской цепочкой встал координационный комитет, составленный из высокопоставленных функционеров. Дополнительные финансовые вливания и неустанное внимание управленцев на всех этапах, от научной лаборатории до наладочного цеха, творили чудеса. Все узкие места моментально расшивались, и многочисленные трудовые коллективы шевелились осмысленно и оживленно. У Сталина, НКВД и нагана был свой рецепт, который во времена Хрущева потеряли. При Брежневе, во времена развитого социализма, если вы хотели достичь сталинских результатов, то вам приходилось увеличивать управленческий надзор и повышать качество самого управления. Это как, представьте, вы входите в темный подвал, включаете свет, и мыши разбегаются в разные стороны (а если выпили во время обеда, то разбредаются в разные стороны медленно). Эксперимент Хоторна не-аллегорично предлагал увеличивать освещенность рабочего места для увеличения производительности труда рабочего и до сих пор не считается доказанным. Но зато попутно стало известно, что повышенное внимание к трудовой деятельности работников и осознание работником того, что управленец действительно интересуется его потребностями, производительность подымает. В капстранах это проходит по категории «мотивация персонала». У нас же на советской планете действовал такой же закон всемирного тяготения, просто мы его еще не открыли. Узкое место советской промышленности, вероятно, кроется в том, что на всех заводах такой координационный комитет не водрузишь, так как административного и финансового ресурса на всех не хватает. В наши дни Рогозин бегает по кабинетам космической отрасли с грозными выпученными глазами, представляя собой и финансовый шприц и высокочиновничий координационный комитет в своем едином комсомольском лице, и всё равно у него рвется там, где тонко - то «Союз» разворачивается на 300 градусов не по той часовой стрелке, то строители космодрома «Восточный» выкладывают у себя на стройплощадке видимые с воздуха надписи «Выдайте нам зарплату!» Утеряны управленческие секреты коммунистических предков, не иначе. Не зарплату же вовремя выдавать.
Цифры: завод им. Ильича в 1977 произвел 57 новых станков. В 1978 к нему присоединился Государственный подшипниковый завод №5. В 1978 они выдали 209 станков, в 1979 - 234. Что сказать? Молодцы. Стальные шары бы делать из этих людей.
В наши дни Ленинградский станкостроительный завод имени Ильича - это Завод прецизионного станкостроения, г. Санкт-Петербург. НПО ВННИМ им. Менделеева, курировавший их работу в том, что касалось метрологии, сейчас существует как научный центр и подчиняется напрямую Министерству образования и науки.
Какой вывод можно сделать? Во-первых, в современном производстве СССР не был так силен и разнонаправленно развит. Выстреливали лишь спецпроекты, находящиеся на особом контроле. Во-вторых, Политбюро ЦК озадачилось станками точной обработки в 1971 году. Это был пик разрядки, но Партия все равно была встревожена зависимостью от Запада. Ухудшение торговых отношений между США и СССР началось в 1974-75 году. Евреи, третья корзина, поправка Веника-Совка и всё такое. К 1980 году начался новой виток Холодной войны, а у СССР уже свой станок. Вовремя подсуетились. Это говорит о долгосрочном планировании в Политбюро. Если притянуть за уши аналогию из сегодняшних дней, то стелить соломку следует тогда, когда госсек Хиллари еще улыбается тебе широко, вице-президент Байден вхож в Кремль, заручаясь нашим согласием по ливийской резолюции ООН, а нефтюшка вновь рвется к сотне.
[конец]
Источник:
RAND Corporation, Thane Gustafson, Selling the Russians the Rope?, 1981.
[не Однер]