Иллюзия могущества
Пару лет назад имела место дискуссия среди (тогда ещё) левых. Некоторые граждане утверждали, что большевики, мол, активно шли в царскую армию и всех там страшно агитировали. Назвать имена тех большевиков (не солдат, которые после февраля 1917 в партию пошли, т.е. не "мартовских большевиков", как называли неофитов - а именно тех, кто пошёл в армию, уже имея партбилет) почему-то затруднялись.
В тот момент не было времени зарываться в книги, хотя и было в общем ясно, куда рыть. Ну а теперь свободная минутка выдалась, в связи с чем делюсь результатами изысканий.
Если коротко, то при численности большевистской партии в несколько тысяч человек в царское время солдат и офицеров среди них можно было счесть едва ли не по пальцам: С.А. Черепанов, А.Ф. Ильин-Женевский, Н.В. Крыленко (тот самый знаменитый Главком, сменивший Духонина - к слову, он был отправлен на фронт принудительно из тюрьмы), В.В. Сахаров, А.Я. Семашко, П.В. Дашкевич. Были и отдельные организации (в Кронштадте, например). Но это были редчайшие исключения на уровне статистической погрешности, в 10-миллионной армии их влияние было сродни гомеопатическому. По-настоящему воздействовать на солдатскую массу они смогли только тогда, когда рухнуло самодержавие и его репрессивный аппарат.
По большому счёту, последовательное и организованное влияние большевиков на армию нужно отсчитывать с марта 1917-го года. До того большевистские организации были основательно разгромлены охранкой, и возможности их оставляли желать много лучшего. Лишь на первом легальном заседании Петербургского комитета, проходившем 2 марта 1917 г., было принято решение начать агитацию (!) среди солдат, для чего "исхлопотать разрешение на право пропуска в казармы", издать "листок о текущем моменте и к солдатам" и брошюру "Кому нужна война?". Первым соединением, вошедшим в контакт с большевиками, был 1-й пулеметный полк, заявивший, что "желает завести тесную связь с рабочими Петрограда и приступить к выборам нового командного состава, предварительно организуясь". Делегаты полка просили оказать им помощь. 4 марта был проведен первый митинг с участием большевиков среди пулеметчиков.
Вообще отношение к солдатам в большевистской среде было сформулировано далеко не сразу. Всё-таки большевики - рабочая партия, а солдаты были набраны в основном из крестьянской среды. Ортодоксы отстаивали тезис, что в партию стоит принимать лишь пролетариат, т.к. "имеющие частную собственность не будут являться активными партийными работниками". Их оппоненты проводили мысль о том, что в силу особых условий жизни "можно считать всех солдат пролетариями" (как видно, дискуссии на тему "давайте найдём настоящий пролетариат" вечны). Н.И. Подвойский указал, что цель Военной организации - "вылавливание необходимых партийных работников, которые в свое время в деревне принесут неоцененную услугу партии, проводя и там ее идеи и взгляды". То есть солдаты не рассматривались как опора, их характеризовали как менее сознательных, нежели рабочие, и цель коммунистов состояла в поиске среди них союзников, восприимчивых к большевистским идеям.
Побудительным мотивом к более активной работе с солдатами стала травля рабочих со стороны правых. Не успели отгреметь первые раскаты революции, а буржуазные газеты уже начали нагнетать страсти, призывая солдат помешать введению 8-часового рабочего дня. Полковник Плетнев в своих лекциях солдатам призывал "к погромам редакции «Правды» и «Рабочей газеты". Это закономерным образом вызывало тревогу у революционеров, помнивших печальную и позорную роль армии в судьбе революции 1905-1907 гг., поэтому были приняты соответствующие меры. Не одни большевики, а весь Совет организовал "специальные митинги для солдат, агитаторы объезжали казармы, давались директивы в провинцию. Специальные делегации воинских частей вместе с советскими людьми ездили “ревизовать” заводы, а затем официально опровергали клевету на рабочих".
Однако большевики понимали и необходимость самостоятельной работы в солдатской среде. Н.И. Подвойский подчёркивал: "Нам необходимо создать такой организационный аппарат, через который могло бы проникнуть наше влияние на солдат, чтобы создать материальный оплот революции. Гегемония в революции принадлежит пролетариату, гаубицами революции являются солдаты". Немалым подспорьем для большевиков при проведении контр-пропагандистской кампании были моряки Кронштадта (там коммунистическая организация существовала и до революции). В самом Петрограде на тот момент опоры не хватало.
31 марта работа увенчалась учредительным заседанием Военной организации большевиков, на которой присутствовало 97 человек от 48 воинских частей. Однако лишь 13 из них были выборными от партийных коллективов, остальные представляли, по существу, только самих себя. Вдобавок не все они были большевиками - часть была "сочувствующими", ещё 32 человека были социал-демократами, не принадлежащими к большевистской фракции. Рост Военной организации характеризовалась следующими цифрами: 12 марта - 41 человек, 9 апреля - 103, 25 апреля - 443, 16 мая - 650, 11 июня - 1167, 3 июля - 1616.
Охват воинских частей Петроградского гарнизона был весьма скромным. Первыми частями, где агитация Военной организации получила отклик со стороны солдат, были батальоны 1-го пулеметного полка, 6-й саперный батальон, "по составу состоящий из пролетарских элементов", 180-й пехотный полк, "в котором значительное количество солдат из ремесленников", и рота запасного батальона Петроградского полка, "где оказалось несколько старых работников большевиков". Да и это значение не стоит переоценивать: лишь роту запасного батальона Петроградского полка и солдат 6-го саперного батальона агитаторам Военной организации удалось уговорить выйти для поддержки рабочих во время демонстрации в честь Первомая.
Скромный размах большевистского влияния в марте-апреле 1917-го отмечали сторонние наблюдатели - в частности, прапорщик 1-го пулеметного полка Сергеев писал: "До середины апреля я пропаганды большевиков не замечал, и лишь при назначении команд к отправке на 20 апреля появилась усиленная агитация, призывавшая не ехать на фронт".
Необходимо подчеркнуть, что солдатам большевики последовательно разъясняли свои принципы: классовую борьбу в противовес национальному единству, немедленный мир против бесконечной войны, борьбу против "революционного оборончества", продолжение революции вместо её окончания. Надеюсь, не нужно объяснять, почему такие тезисы не могли быть публично озвучены в царское время. Надо сказать, что и при Временном Правительстве этот путь не был устлан розами: член Военной организации юнкер Я.М. Рудник за антивоенную агитацию в запасном батальоне Литовского полка был задержан и отправлен на гауптвахту, прапорщик И.М. Гаврилов за выступление, в котором он "развивали идеи большевиков", был препровожден толпой в комиссариат, и т.д. Но это всё же не военный трибунал.
По крайней мере "Солдатская правда" в апреле 1917-го свободно писала: "Мы уже говорили и еще будем говорить, что мы социалисты-интернационалисты, т. е. социалисты, которые убеждены, что и войну можно кончить и социализма добиться только союзом с рабочими и крестьянами всего мира, а не поддержкой, которую оказывают другие социалисты нашему Временному правительству". Большевики считали важным подчёркивать свои разногласия с "широколевой": "В разных статьях мы говорили, что нас социалистов, так называемых большевиков, сильно отделяет от других социалистов то, что мы думаем о войне, как и то, что мы предлагаем для того, чтобы кончить тяжелую братоубийственную войну". Также публиковались рекомендации новым членам Военной организации: "Вести самую широкую устную агитацию, созывать митинги, на которых нужно обсуждать в первую голову вопрос о причинах и целях войны, о том, кто и как совершил революцию, что такое Временное правительство, Совет рабочих и солдатских депутатов".
Надо отметить, что и Советы, и солдатские комитеты в тот период были по преимуществу оборонческими, и большевики активно использовали против них низовую самоорганизацию - солдатские митинги, настроенные более леворадикально, в духе прямой демократии. В 180-м пехотном запасном полку большевик С.А. Ракчеев призывал солдат: "С властью мы считаться не должны, вся власть это мы". В 1-м пулеметном полку местные большевики вели агитацию за то, чтобы солдаты подчинялись только людям "из народа". О прапорщике А.Я. Семашко писали: "он говорил, что всякие вопросы должны решаться ни командиром или высшим начальством, ни полковым комитетом, а только лишь властью общего собрания полка".
Пропаганда падала на благодатную почву. Эсеры жаловались: "последнее время с разных сторон стали поступать сведения, что решения и постановления солдатских комитетов не проводятся в жизнь потому, что солдатская масса отказывается им подчиняться. Не подчиняющиеся при этом рассуждают таким образом: комитеты выбраны нами и должны исполнять нашу волю; раз мы с их решением не согласны, значит, они постановили неправильно; значит - мы можем им не подчиняться". Им вторили меньшевики: "В Совете оставалось сплоченное оборонческое большинство; оборонцы преобладали и в полковых комитетах; а на полковых митингах солдаты освистывали собственных депутатов, с раздражением слушали представителей Исполнительного комитета и встречали овациями большевистских агитаторов".
Нужно понимать: большевистские призывы не могли найти для себя почвы, если бы солдатская масса была настроена в пользу сплочения и войны. Солдаты не были безвольно ведомыми - просто призывы большевиков отвечали их представлениям о должном, в отличие от агитации соглашаталей.
Вместе с тем факт наличия влияния ещё не означал контроля. 1 июля В.И. Невский указывал: "Хотя мы имеем некоторые полки, которые можно считать вполне под нашим влиянием, но такой прочной организации, как среди рабочих, у нас не имеется, что объясняется крестьянским составом солдатской массы". И даже 11 октября, в канун Революции, в отчёте Военной организации о некоторых воинских частях прямо сказано "связей пока нет" (!)
А в декабре 1917-го ехидные эсеры писали: "За большевиками идут постольку, поскольку они сулят массам всякие блага, но только вопрос становится так, что и большевики требуют что-либо от полка, получается дружное противодействие; так например, на предложение о выводе полка из Петрограда полк решил, что он должен оставаться для защиты революции; в этом духе была вынесена резолюция, хотя она служит только ширмой чисто шкурных интересов". Это утверждение не следует принимать на веру, хватало и действительно верных новой власти частей, но рациональное зерно здесь всё же есть: значительная часть старой армии "подчинялись" большевикам лишь пока её устраивали приказы. Как отмечалось в период противостояния с Керенским/Красновым, приказывать частям Петроградского гарнизона не имело смысла, ибо "солдаты привыкли сами решать, что им следует, а что не следует делать".
То, что большевики не могли сделать старую армию "своей" в полном смысле слова (а также то, что организм этой армии был поражён неизлечимым недугом и распадался заживо), в конце концов и привело к замене её новой Красной Армией. Но это уже совсем другая история.
В тот момент не было времени зарываться в книги, хотя и было в общем ясно, куда рыть. Ну а теперь свободная минутка выдалась, в связи с чем делюсь результатами изысканий.
Если коротко, то при численности большевистской партии в несколько тысяч человек в царское время солдат и офицеров среди них можно было счесть едва ли не по пальцам: С.А. Черепанов, А.Ф. Ильин-Женевский, Н.В. Крыленко (тот самый знаменитый Главком, сменивший Духонина - к слову, он был отправлен на фронт принудительно из тюрьмы), В.В. Сахаров, А.Я. Семашко, П.В. Дашкевич. Были и отдельные организации (в Кронштадте, например). Но это были редчайшие исключения на уровне статистической погрешности, в 10-миллионной армии их влияние было сродни гомеопатическому. По-настоящему воздействовать на солдатскую массу они смогли только тогда, когда рухнуло самодержавие и его репрессивный аппарат.
По большому счёту, последовательное и организованное влияние большевиков на армию нужно отсчитывать с марта 1917-го года. До того большевистские организации были основательно разгромлены охранкой, и возможности их оставляли желать много лучшего. Лишь на первом легальном заседании Петербургского комитета, проходившем 2 марта 1917 г., было принято решение начать агитацию (!) среди солдат, для чего "исхлопотать разрешение на право пропуска в казармы", издать "листок о текущем моменте и к солдатам" и брошюру "Кому нужна война?". Первым соединением, вошедшим в контакт с большевиками, был 1-й пулеметный полк, заявивший, что "желает завести тесную связь с рабочими Петрограда и приступить к выборам нового командного состава, предварительно организуясь". Делегаты полка просили оказать им помощь. 4 марта был проведен первый митинг с участием большевиков среди пулеметчиков.
Вообще отношение к солдатам в большевистской среде было сформулировано далеко не сразу. Всё-таки большевики - рабочая партия, а солдаты были набраны в основном из крестьянской среды. Ортодоксы отстаивали тезис, что в партию стоит принимать лишь пролетариат, т.к. "имеющие частную собственность не будут являться активными партийными работниками". Их оппоненты проводили мысль о том, что в силу особых условий жизни "можно считать всех солдат пролетариями" (как видно, дискуссии на тему "давайте найдём настоящий пролетариат" вечны). Н.И. Подвойский указал, что цель Военной организации - "вылавливание необходимых партийных работников, которые в свое время в деревне принесут неоцененную услугу партии, проводя и там ее идеи и взгляды". То есть солдаты не рассматривались как опора, их характеризовали как менее сознательных, нежели рабочие, и цель коммунистов состояла в поиске среди них союзников, восприимчивых к большевистским идеям.
Побудительным мотивом к более активной работе с солдатами стала травля рабочих со стороны правых. Не успели отгреметь первые раскаты революции, а буржуазные газеты уже начали нагнетать страсти, призывая солдат помешать введению 8-часового рабочего дня. Полковник Плетнев в своих лекциях солдатам призывал "к погромам редакции «Правды» и «Рабочей газеты". Это закономерным образом вызывало тревогу у революционеров, помнивших печальную и позорную роль армии в судьбе революции 1905-1907 гг., поэтому были приняты соответствующие меры. Не одни большевики, а весь Совет организовал "специальные митинги для солдат, агитаторы объезжали казармы, давались директивы в провинцию. Специальные делегации воинских частей вместе с советскими людьми ездили “ревизовать” заводы, а затем официально опровергали клевету на рабочих".
Однако большевики понимали и необходимость самостоятельной работы в солдатской среде. Н.И. Подвойский подчёркивал: "Нам необходимо создать такой организационный аппарат, через который могло бы проникнуть наше влияние на солдат, чтобы создать материальный оплот революции. Гегемония в революции принадлежит пролетариату, гаубицами революции являются солдаты". Немалым подспорьем для большевиков при проведении контр-пропагандистской кампании были моряки Кронштадта (там коммунистическая организация существовала и до революции). В самом Петрограде на тот момент опоры не хватало.
31 марта работа увенчалась учредительным заседанием Военной организации большевиков, на которой присутствовало 97 человек от 48 воинских частей. Однако лишь 13 из них были выборными от партийных коллективов, остальные представляли, по существу, только самих себя. Вдобавок не все они были большевиками - часть была "сочувствующими", ещё 32 человека были социал-демократами, не принадлежащими к большевистской фракции. Рост Военной организации характеризовалась следующими цифрами: 12 марта - 41 человек, 9 апреля - 103, 25 апреля - 443, 16 мая - 650, 11 июня - 1167, 3 июля - 1616.
Охват воинских частей Петроградского гарнизона был весьма скромным. Первыми частями, где агитация Военной организации получила отклик со стороны солдат, были батальоны 1-го пулеметного полка, 6-й саперный батальон, "по составу состоящий из пролетарских элементов", 180-й пехотный полк, "в котором значительное количество солдат из ремесленников", и рота запасного батальона Петроградского полка, "где оказалось несколько старых работников большевиков". Да и это значение не стоит переоценивать: лишь роту запасного батальона Петроградского полка и солдат 6-го саперного батальона агитаторам Военной организации удалось уговорить выйти для поддержки рабочих во время демонстрации в честь Первомая.
Скромный размах большевистского влияния в марте-апреле 1917-го отмечали сторонние наблюдатели - в частности, прапорщик 1-го пулеметного полка Сергеев писал: "До середины апреля я пропаганды большевиков не замечал, и лишь при назначении команд к отправке на 20 апреля появилась усиленная агитация, призывавшая не ехать на фронт".
Необходимо подчеркнуть, что солдатам большевики последовательно разъясняли свои принципы: классовую борьбу в противовес национальному единству, немедленный мир против бесконечной войны, борьбу против "революционного оборончества", продолжение революции вместо её окончания. Надеюсь, не нужно объяснять, почему такие тезисы не могли быть публично озвучены в царское время. Надо сказать, что и при Временном Правительстве этот путь не был устлан розами: член Военной организации юнкер Я.М. Рудник за антивоенную агитацию в запасном батальоне Литовского полка был задержан и отправлен на гауптвахту, прапорщик И.М. Гаврилов за выступление, в котором он "развивали идеи большевиков", был препровожден толпой в комиссариат, и т.д. Но это всё же не военный трибунал.
По крайней мере "Солдатская правда" в апреле 1917-го свободно писала: "Мы уже говорили и еще будем говорить, что мы социалисты-интернационалисты, т. е. социалисты, которые убеждены, что и войну можно кончить и социализма добиться только союзом с рабочими и крестьянами всего мира, а не поддержкой, которую оказывают другие социалисты нашему Временному правительству". Большевики считали важным подчёркивать свои разногласия с "широколевой": "В разных статьях мы говорили, что нас социалистов, так называемых большевиков, сильно отделяет от других социалистов то, что мы думаем о войне, как и то, что мы предлагаем для того, чтобы кончить тяжелую братоубийственную войну". Также публиковались рекомендации новым членам Военной организации: "Вести самую широкую устную агитацию, созывать митинги, на которых нужно обсуждать в первую голову вопрос о причинах и целях войны, о том, кто и как совершил революцию, что такое Временное правительство, Совет рабочих и солдатских депутатов".
Надо отметить, что и Советы, и солдатские комитеты в тот период были по преимуществу оборонческими, и большевики активно использовали против них низовую самоорганизацию - солдатские митинги, настроенные более леворадикально, в духе прямой демократии. В 180-м пехотном запасном полку большевик С.А. Ракчеев призывал солдат: "С властью мы считаться не должны, вся власть это мы". В 1-м пулеметном полку местные большевики вели агитацию за то, чтобы солдаты подчинялись только людям "из народа". О прапорщике А.Я. Семашко писали: "он говорил, что всякие вопросы должны решаться ни командиром или высшим начальством, ни полковым комитетом, а только лишь властью общего собрания полка".
Пропаганда падала на благодатную почву. Эсеры жаловались: "последнее время с разных сторон стали поступать сведения, что решения и постановления солдатских комитетов не проводятся в жизнь потому, что солдатская масса отказывается им подчиняться. Не подчиняющиеся при этом рассуждают таким образом: комитеты выбраны нами и должны исполнять нашу волю; раз мы с их решением не согласны, значит, они постановили неправильно; значит - мы можем им не подчиняться". Им вторили меньшевики: "В Совете оставалось сплоченное оборонческое большинство; оборонцы преобладали и в полковых комитетах; а на полковых митингах солдаты освистывали собственных депутатов, с раздражением слушали представителей Исполнительного комитета и встречали овациями большевистских агитаторов".
Нужно понимать: большевистские призывы не могли найти для себя почвы, если бы солдатская масса была настроена в пользу сплочения и войны. Солдаты не были безвольно ведомыми - просто призывы большевиков отвечали их представлениям о должном, в отличие от агитации соглашаталей.
Вместе с тем факт наличия влияния ещё не означал контроля. 1 июля В.И. Невский указывал: "Хотя мы имеем некоторые полки, которые можно считать вполне под нашим влиянием, но такой прочной организации, как среди рабочих, у нас не имеется, что объясняется крестьянским составом солдатской массы". И даже 11 октября, в канун Революции, в отчёте Военной организации о некоторых воинских частях прямо сказано "связей пока нет" (!)
А в декабре 1917-го ехидные эсеры писали: "За большевиками идут постольку, поскольку они сулят массам всякие блага, но только вопрос становится так, что и большевики требуют что-либо от полка, получается дружное противодействие; так например, на предложение о выводе полка из Петрограда полк решил, что он должен оставаться для защиты революции; в этом духе была вынесена резолюция, хотя она служит только ширмой чисто шкурных интересов". Это утверждение не следует принимать на веру, хватало и действительно верных новой власти частей, но рациональное зерно здесь всё же есть: значительная часть старой армии "подчинялись" большевикам лишь пока её устраивали приказы. Как отмечалось в период противостояния с Керенским/Красновым, приказывать частям Петроградского гарнизона не имело смысла, ибо "солдаты привыкли сами решать, что им следует, а что не следует делать".
То, что большевики не могли сделать старую армию "своей" в полном смысле слова (а также то, что организм этой армии был поражён неизлечимым недугом и распадался заживо), в конце концов и привело к замене её новой Красной Армией. Но это уже совсем другая история.