коллаборационист!
Диктор: Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В эфире радиостанции Bayern 8 ½ очередной выпуск программы Вестник энтропии. У микрофона кандидат истерических наук Савл Фалленмауэр и журналистка Ольга Кастилья-и-Леон.
Ф: Здравствуйте, Ольга. Перед эфиром я просмотрел несколько ваших статей. «Не так страшна страховка, как ее малюют», «Как возместить личный ущерб», «Как догнать и еще раз возместить личный ущерб»... признаюсь честно, ваше обращение к исторической тематике несколько неожиданно...
К-и-Л: Можно сказать, что все произошло случайно. Но можно и увидеть в этом руку судьбы. Однажды мы обедали с мужем в ресторане. У нас, в Кельне. Вдруг услышав русскую речь, к нам на чистом русском языке обратился дедок, сидевший за соседним столиком. Я по привычке спросила его, давно ли он в Германии. «С 43-го года». «Были в плену?» - удивилась я. «Нет. Бил коммуняк», - не моргнув глазом ответил дедок. Слово за слово, и до меня дошло, что передо мной сидит настоящий предатель родины, бывший власовец, после войны переметнувшийся к американцам. Который так с тех пор и живет под чужим именем с американским паспортом. Я поняла, что не могу упустить такой шанс... как журналистка... и как патриот... и я спросила не согласится ли он дать интервью. К моему удивлению...
Ф: Да, дорогие слушатели, типическая, очень типическая история. На такие случаи везет кому угодно кроме историков. Вот взять хотя бы меня, я в поисках источников забирался в такие жо... залезал в такие архивы... в которых просто не ступала нога человека... и хоть бы одна коллаборационистская падаль со мной загово... Впрочем, извините, Ольга, я вас, кажется, перебил.
К-и-Л: И вот что выяснилось из интервью. Он родился под Брянском. Знаете, что там было после прихода немцев?
Ф: Да, конечно. Эта... как ее... Коленная Демократия... нет... Локотская Республика!
К-и-Л: Именно! И этот дедок, ему тогда едва исполнилось семнадцать, сразу же поступил на службу к немцам. В карательную зондеркоманду! Их всех повязали кровью!
Ф: Это он вам рассказал?
К-и-Л: Он о многом молчит или говорит намеками... но ведь можно догадаться. Кроме того он был личным адъютантом создателя РОНА Каминского. И участвовал в переговорах с Гитлером. Уже после интервью я нашла в интернете описание тех событий и поняла с кем имею дело!
Ф: У!
К-и-Л: В 43-м их перевели в Германию, в Мюнзинген. Он говорит, что они два года ничего не делали, только маршировали и валили лес. Я вас умоляю! Какой там лес, под Штутгартом. Они участвовали в карательных акциях!
Ф: Под Штутгартом?
К-и-Л: У него на руках два таких перстня... с такими камнями... настоящий антиквариат... Понимаете, откуда они у него?
Реклама: Срочно ищете жилье в Мюнхене?! Похоронная контора Айхегебен и сыновья. Только у нас самая свежая информация об освободившихся квартирах. Работаем без посредников!
Ф: Итак, после войны он поступил на службу к американцам.
К-и-Л: Наверняка по чужим документам. Рассказал, что сбежал из концлагеря. Они, конечно, удивились, потому что его жирная рожа не была помечена печатью страданий, но что делать, документы-то в порядке. Так он и прожил здесь шестьдесят лет, затаившись и лишь изредка встречаясь в затрапезных кабаках с подобным ему сбродом: предателями и отщепенцами.
Ф: Ольга, я должен сделать вам комплимент. У вас несомненный литературный дар. И богатое воображение!
К-и-Л: И что в этом плохого?
Ф: Per se ничего. Но историк с воображением чем-то похож на балерину с метеоризмом. Во время эффектного фуэте он рискует вдруг упорхнуть со сцены с лихим присвистом. Итак, вы подготовили интервью к печати.
К-и-Л: Нет, я написала... Чувство мести боролось во мне с жалостью к этому дедку, но... понимаете... ему нет прощения. Я передала его слова максимально беспристрастно... хотя, конечно, мое отношение пробивается... Получился целый очерк. Одних только знаков сорок тысяч.
Ф: Ого!
К-и-Л: Сначала я обратилась в местную русскоязычную газету. Но... понимаете... такие материалы задевают немцев... как будто мы снова требуем от них покаяния. Нет, здешние газеты будут скорее печатать анекдоты с бородой, тянущейся из номера в номер и рекламу колдуньи Дарьи, которая только на прошлой неделе помогла трем загулявшим мужьям вернуться в семью и получить социальную помощь.
Реклама: Командировошных от блуда оградит искусство вуду.
Баба Люба, целитель в шестой генерации (Build 4.3.082)
К-и-Л: Потом я написала в одно российское СМИ, не буду называть, но очень известное. Мне ответил сам главред, который посетовал, что материалы про власовцев они сейчас не печатают, так как боятся провоцировать публику. Тогда я начала искать в интернете. И на меня сразу вышел один вежливый молодой человек... под ником Бодромолец... или Коброборец...
Ф: Dobrowoletz?
К-и-Л: Да! Он с энтузиазмом отнесся к этим гемориям... то есть к героическим мемориям, как он выразился. Но тут неожиданно выяснилось, что я еврейка...
Ф: Ах, Dobrowoletz так щепетилен в этом отношении...
К-и-Л: ...и он повел себя, как вампир, который, истекая слюной, спешил на скотобойню, а попал на выставку достижений сельского хозяйства, павильон «Чеснок». Однако, я успела по его совету обратиться к журналисту Сергею Веревкину.
Ф: О, это известный ревизионист. Мы зовем его Веревкин-Плачет. И что он?
К-и-Л: Он сказал, что материал бесспорно интересный, но вызывает много вопросов.
Ф: То есть не похоже, что он одержим мечтой его опубликовать, что?
К-и-Л: И, наконец, я написала Алексею Байкову...
Ф: Самому Байкову?!?
К-и-Л: Вы его знаете?
Ф: Кто ж его не знает! Скажу больше, для нас историков, Алексей является подлинным моральным компасом. Если он указывает в каком-либо направлении, следует со всей возможной скоростью удаляться в прямо противоположном.
К-и-Л: Представляете, он назвал мое интервью фальшивкой. На основании того, что этот-де родился не в той деревне, а того-де убили не в том году.
Ф: У Алексея очень строгие требования к воспоминаниям ветеранов. Над его рабочим столом висит табличка «Склерозъ но пасаранъ».
К-и-Л: То есть что получается?! В моих руках уникальный материал! Шокирующие признания предателя... Не раскаявшегося, ни о чем не сожалеющего... 65 лет спустя... И их никто не хочет печатать!
Ф: И вы не понимаете, почему?
К-и-Л: Нет...
Ф: Да потому что они никому не нужны! Ну поставьте себя на место ревизионистов. Или представьте, вы приходите в церковь, там читают из Евангелия, вдруг из-за колонны выходит худощавый молодой человек и говорит: «Я бы хотел внести пару уточнений, потому что все происходило не совсем так...» Кому это понравится? Папе римскому? У ревизионистов уже давно готова своя легенда, и ваш свидетель им как собаке пятая нога! А у антиревизионистов уже есть антилегенда, так что ж ее, по вашей прихоти переписывать что ли? И у немцев уже есть третья легенда, а в официозе четвертая, а как-там-мать-его-было-на-самом-деле всем до фонаря. Ясно вам? Потому что нет никакого «объективного изложения», есть только сумма векторов субъективных изложений. И каждый, у кого в голове мозгов чуть больше, чем в кастрюле с овощным супом, способен подобрать вектора так, что итоговый будет указывать в нужную ему сторону. И историю будут писать они, а не вы с вашими свидетелями, которые, повторю, никому нахуй...
Диктор: К сожалению, мы вынуждены прервать передачу по техническим причинам. В исполнении нашего трехкамерного оркестра прозвучит, я надеюсь, Шопен.
Редакция благодарит katussja и Неизвестного Коллаборациониста за (не)вольное соучастие.
Прошлый выпуск "Вестника энтропии".
Ф: Здравствуйте, Ольга. Перед эфиром я просмотрел несколько ваших статей. «Не так страшна страховка, как ее малюют», «Как возместить личный ущерб», «Как догнать и еще раз возместить личный ущерб»... признаюсь честно, ваше обращение к исторической тематике несколько неожиданно...
К-и-Л: Можно сказать, что все произошло случайно. Но можно и увидеть в этом руку судьбы. Однажды мы обедали с мужем в ресторане. У нас, в Кельне. Вдруг услышав русскую речь, к нам на чистом русском языке обратился дедок, сидевший за соседним столиком. Я по привычке спросила его, давно ли он в Германии. «С 43-го года». «Были в плену?» - удивилась я. «Нет. Бил коммуняк», - не моргнув глазом ответил дедок. Слово за слово, и до меня дошло, что передо мной сидит настоящий предатель родины, бывший власовец, после войны переметнувшийся к американцам. Который так с тех пор и живет под чужим именем с американским паспортом. Я поняла, что не могу упустить такой шанс... как журналистка... и как патриот... и я спросила не согласится ли он дать интервью. К моему удивлению...
Ф: Да, дорогие слушатели, типическая, очень типическая история. На такие случаи везет кому угодно кроме историков. Вот взять хотя бы меня, я в поисках источников забирался в такие жо... залезал в такие архивы... в которых просто не ступала нога человека... и хоть бы одна коллаборационистская падаль со мной загово... Впрочем, извините, Ольга, я вас, кажется, перебил.
К-и-Л: И вот что выяснилось из интервью. Он родился под Брянском. Знаете, что там было после прихода немцев?
Ф: Да, конечно. Эта... как ее... Коленная Демократия... нет... Локотская Республика!
К-и-Л: Именно! И этот дедок, ему тогда едва исполнилось семнадцать, сразу же поступил на службу к немцам. В карательную зондеркоманду! Их всех повязали кровью!
Ф: Это он вам рассказал?
К-и-Л: Он о многом молчит или говорит намеками... но ведь можно догадаться. Кроме того он был личным адъютантом создателя РОНА Каминского. И участвовал в переговорах с Гитлером. Уже после интервью я нашла в интернете описание тех событий и поняла с кем имею дело!
Ф: У!
К-и-Л: В 43-м их перевели в Германию, в Мюнзинген. Он говорит, что они два года ничего не делали, только маршировали и валили лес. Я вас умоляю! Какой там лес, под Штутгартом. Они участвовали в карательных акциях!
Ф: Под Штутгартом?
К-и-Л: У него на руках два таких перстня... с такими камнями... настоящий антиквариат... Понимаете, откуда они у него?
Реклама: Срочно ищете жилье в Мюнхене?! Похоронная контора Айхегебен и сыновья. Только у нас самая свежая информация об освободившихся квартирах. Работаем без посредников!
Ф: Итак, после войны он поступил на службу к американцам.
К-и-Л: Наверняка по чужим документам. Рассказал, что сбежал из концлагеря. Они, конечно, удивились, потому что его жирная рожа не была помечена печатью страданий, но что делать, документы-то в порядке. Так он и прожил здесь шестьдесят лет, затаившись и лишь изредка встречаясь в затрапезных кабаках с подобным ему сбродом: предателями и отщепенцами.
Ф: Ольга, я должен сделать вам комплимент. У вас несомненный литературный дар. И богатое воображение!
К-и-Л: И что в этом плохого?
Ф: Per se ничего. Но историк с воображением чем-то похож на балерину с метеоризмом. Во время эффектного фуэте он рискует вдруг упорхнуть со сцены с лихим присвистом. Итак, вы подготовили интервью к печати.
К-и-Л: Нет, я написала... Чувство мести боролось во мне с жалостью к этому дедку, но... понимаете... ему нет прощения. Я передала его слова максимально беспристрастно... хотя, конечно, мое отношение пробивается... Получился целый очерк. Одних только знаков сорок тысяч.
Ф: Ого!
К-и-Л: Сначала я обратилась в местную русскоязычную газету. Но... понимаете... такие материалы задевают немцев... как будто мы снова требуем от них покаяния. Нет, здешние газеты будут скорее печатать анекдоты с бородой, тянущейся из номера в номер и рекламу колдуньи Дарьи, которая только на прошлой неделе помогла трем загулявшим мужьям вернуться в семью и получить социальную помощь.
Реклама: Командировошных от блуда оградит искусство вуду.
Баба Люба, целитель в шестой генерации (Build 4.3.082)
К-и-Л: Потом я написала в одно российское СМИ, не буду называть, но очень известное. Мне ответил сам главред, который посетовал, что материалы про власовцев они сейчас не печатают, так как боятся провоцировать публику. Тогда я начала искать в интернете. И на меня сразу вышел один вежливый молодой человек... под ником Бодромолец... или Коброборец...
Ф: Dobrowoletz?
К-и-Л: Да! Он с энтузиазмом отнесся к этим гемориям... то есть к героическим мемориям, как он выразился. Но тут неожиданно выяснилось, что я еврейка...
Ф: Ах, Dobrowoletz так щепетилен в этом отношении...
К-и-Л: ...и он повел себя, как вампир, который, истекая слюной, спешил на скотобойню, а попал на выставку достижений сельского хозяйства, павильон «Чеснок». Однако, я успела по его совету обратиться к журналисту Сергею Веревкину.
Ф: О, это известный ревизионист. Мы зовем его Веревкин-Плачет. И что он?
К-и-Л: Он сказал, что материал бесспорно интересный, но вызывает много вопросов.
Ф: То есть не похоже, что он одержим мечтой его опубликовать, что?
К-и-Л: И, наконец, я написала Алексею Байкову...
Ф: Самому Байкову?!?
К-и-Л: Вы его знаете?
Ф: Кто ж его не знает! Скажу больше, для нас историков, Алексей является подлинным моральным компасом. Если он указывает в каком-либо направлении, следует со всей возможной скоростью удаляться в прямо противоположном.
К-и-Л: Представляете, он назвал мое интервью фальшивкой. На основании того, что этот-де родился не в той деревне, а того-де убили не в том году.
Ф: У Алексея очень строгие требования к воспоминаниям ветеранов. Над его рабочим столом висит табличка «Склерозъ но пасаранъ».
К-и-Л: То есть что получается?! В моих руках уникальный материал! Шокирующие признания предателя... Не раскаявшегося, ни о чем не сожалеющего... 65 лет спустя... И их никто не хочет печатать!
Ф: И вы не понимаете, почему?
К-и-Л: Нет...
Ф: Да потому что они никому не нужны! Ну поставьте себя на место ревизионистов. Или представьте, вы приходите в церковь, там читают из Евангелия, вдруг из-за колонны выходит худощавый молодой человек и говорит: «Я бы хотел внести пару уточнений, потому что все происходило не совсем так...» Кому это понравится? Папе римскому? У ревизионистов уже давно готова своя легенда, и ваш свидетель им как собаке пятая нога! А у антиревизионистов уже есть антилегенда, так что ж ее, по вашей прихоти переписывать что ли? И у немцев уже есть третья легенда, а в официозе четвертая, а как-там-мать-его-было-на-самом-деле всем до фонаря. Ясно вам? Потому что нет никакого «объективного изложения», есть только сумма векторов субъективных изложений. И каждый, у кого в голове мозгов чуть больше, чем в кастрюле с овощным супом, способен подобрать вектора так, что итоговый будет указывать в нужную ему сторону. И историю будут писать они, а не вы с вашими свидетелями, которые, повторю, никому нахуй...
Диктор: К сожалению, мы вынуждены прервать передачу по техническим причинам. В исполнении нашего трехкамерного оркестра прозвучит, я надеюсь, Шопен.
Редакция благодарит katussja и Неизвестного Коллаборациониста за (не)вольное соучастие.
Прошлый выпуск "Вестника энтропии".