заметки о блюментале-тамарине
Текст, который я подготовил семь лет назад для телефильма о В.А. Блюментале-Тамарине.
Случайно вспомнил о нем и решил опубликовать, тем более что теперь есть возможность и проиллюстрировать.
Наверняка сейчас можно кое-что дополнить или поправить, но сознательно публикую в перввоначльном виде.
1. Из Глинок в Берлин
Самый ранний сохранившийся в немецких архивах документ о Блюментале-Тамарине это докладная записка отдела контрразведки штаба 9 армейского корпуса от 6.1.1942, которая была отправлена вместе с артистом в отдел Вермахт-Пропаганда, Берлин. В ней кратко описывается биография Блюменталя-Тамарина, разумеется, с уклоном в то, как он страдал от царской, а затем советской власти (был интернирован в начале первой мировой войны, арестован чека, затем так как классические спектакли ставились в СССР мало, он все реже получал ангажемент).
Наконец, уже после начала войны в октябре, он получил предписание оставить Москву и выехать в Сибирь и Среднюю Азию, но вместо этого отправился в деревню Глинки под Истрой там располагался т.н. кооператив НИЛ (Наука, Искусство, Литература), в котором у него была дача. Там он вместе со своей семьей, женой Инной, урожд. Лощилиной, и приемной дочерью и ученицей Тамарой Соколовой ждал прихода немцев. После длительных боев и артиллерийской канонады в деревню вошли немцы, и Блюменталь-Тамарин обратился к ним и попросил спасти его от большевиков. В докладной записке подчеркивается, что Блюменталь-Тамарин отвергает советскую систему, хочет выступить на борьбу с большевизмом, и предоставляет свои записи равно как и написанную им политическую сатиру о "Москве жидовской" в распоряжение немецкой пропаганды. Здесь надо заметить, что в своем письме 1944 года Блюменталь-Тамарин рассказывает, что уже 18 лет тайно работает над политической поэмой "Москва". Впрочем, как мы узнаем из предшествовавшей переписки с писателем Алексеем Толстым, все же не совсем тайно, потому что поэму буквально за месяц до войны он Толстому послал и она, кстати, сохранилась в его архиве. Вот только называлась она тогда "Москва Петровская". Вероятно, затем необходимость подстроиться под новые идеологические установки заставила внести коррективы.
Любопытно, что в военном бундесархиве во Фрайбурге в архиве отдела пропаганды вермахта сохранились стихи Блюменталя-Тамарина на русском языке, наверное, это одно из самых странных мест в мире, где хранятся русские стихи.
Илл. 1. Стихотворение Блюменталя-Тамарина.
Кроме стихов сохранился также рапорт Блюменталя-Тамарина от 27 января 1942, к этому времени он уже был в Берлине. Рапорт посвящен слабости немецкой фронтовой пропаганды, которая, мол, ведется на плохом русском языке, которой слишком мало и которая игнорирует земельный вопрос и поэтому не достигает сердца русского крестьянина. Собственно земельному вопросу и был посвящен рапорт. Блюменталь-Тамарин предлагал отдать небольшие наделы земли крестьянам, так как их количество и так в войну заметно снизилось и поэтому останется еще достаточно земли немецким крестьянам, которые добровольно переселятся в Россию и смогут тем самым поднять как общий культурный уровень так и производительность труда русских крестьян. Если же мол передача земли на данный момент невозможна, надо хотя бы ограничиться косметическими мерами и запретить слово "колхоз". Также Блюменталь-Тамарин призывал немедленно прекратить реквизиции продовольствия у населения. Это предложение в рапорте подчеркнуто и на полях, очевидно сотрудниками отдела Вермахт Пропаганда, приписано "Как это?" В конце рапорта Блюменталь-Тамарин предлагал использовать для распределения земли между крестьян надежных и проверенных русских людей (но ни в коем случае не белоэмигрантов), а также наладить выпуск газеты под названием "Правда", в которой разоблачать крупным шрифтом большевистскую ложь.
Надо сказать, эти предложения особо революционными не были. Газета под названием "Правда", имитирующая советский оригинал, на тот момент уже выпускалась отделом пропаганды Группы армий Север, а введенный германским правительством в середине февраля 1942 г. новый порядок землепользования на оккупированных территориях предусматривал упразднение колхозной системы и создание вместо нее общинных хозяйств, т.е. ровно те косметические изменения, о кот. и писал Блюменталь-Тамарин.
2. Берлин и Кенигсберг
Илл. 2. Счет за проживание Блюменталя-Тамарина в приюте Св. Михаэля, выставленный отделу III F абвера
В Берлине Блюменталя-Тамарин поселили в приюте Св. Михаэля на Вильгельмштр. и оттуда он позвонил в редакцию газеты" Новое Слово", на тот момент почти единственной и, естественно, самой влиятельной русской газеты в Европе. Она была разумеется совершенно сервильной по отношению к нацизму, а также полна антисемитской риторики. "Новое слово" 8 февраля поместило большую статью о посещении Блюменталем-Тамариным редакции, сопровожденной его фотографией и рассказом о счастливом спасении, а несколькими днями позже начала публиковать записки Блюменталя-Тамарина под названием "Из моей записной книжки", всего вышло 13 выпусков. Основой сюжета были злоключения Блюменталя-Тамарина в начале войны, которая застала его на гастролях в Черновцах, все это разбавлялась жалобами на то, как его третировала советская власть (в ход пошла даже сохраненная им рецензия из краснодарской газеты за 1930 г. где Блюменталя-Тамарина обвинили в мещанстве) и разумеется обвинениями тех, кто виноват в этом, в частности:
Театральные студии руководились ... тысячью евреев, создавших чуть ли не при каждом заводе театральные студии, школы и так называемые самодеятельные кружки. Сеть эти ловушек для русской молодежи выпускала десятки тысяч полуграмотных, с блатным одесским языком, бездарных и чудовищно наглых актеров, не знающих ни истории русского театра, ни русской литературы, ни русской драматургии. Эти волны жидовствующих наглецов, сильных только в "азбуке коммунизма" и "политграмоте", захлестывали русскую драму, громя чудесное наследие великих школ Мочалова и Каратыгина. Руководимые Мейерхольдом и его учениками, они роились как навозные мухи в весенний день. Кремлевские жиды Каменевы, Зиновьевы, Землячки, Диаманты, Шверники субсидировали из государственного кармана эти, с позволения сказать школы и студии, которым не хватало только изучения Талмуда, чтобы вполне сделаться "хедером".
Любопытно отметить, что после войны один из самых плодовитых коллег Блюменталя-Тамарина, оправдывая, в первую очередь, конечно, себя утверждал, что весь антисемитизм русской поднемецкой прессы был не искренним, а конформистским, подстраиванием под нацистские нормы. Искренним он был лишь у двух человек - одним из них он называет Блюменталя-Тамарина. Писатель Иванов-Разумник, тоже оказавшийся в 1942 г. в Германии и сотрудничавший с "Новым Словом", в письмах знакомым оценивал записки Блюменталя-Тамарина как лакейские: "прочел серию статей Блюменталь-Тамарина, от которых разит запахом гоголевского Петрушки". В конце 1942 г. сотрудничество Блюменталя-Тамарина с Новым Словом прекратилось, но он продолжал спорадически печататься в других газетах с рассказами о советских сановниках. К примеру, есть его мемуар про то как советская власть за миллионы купила Горького или про то, что Молотов известен под кличкой "бараний лоб", этим собственно содержание статей исчерпывается.
О его театральной деятельности. Надо сказать, что русский театральный Берлин 42-43 г.г. вовсе не был пуст, в нем работала труппа бывших мхатовцев, перебравшихся туда из Праги, подтягивались актеры с оккупированных территорий, некоторые выходили из лагерей военнопленных, например бывший мхатовец Сверчков, выступавший под псевдонимом Болховской. Практически в каждом номере "Нового Слова" есть анонс одного-двух театральных вечеров. Так что Блюменталь-Тамарин был далеко не главной звездой театрального Берлина, а лишь одной из. Сначала он устроил несколько камерных чтений, получивших одобрительную критику, затем с его участием ставились спектакли, например, "Без вины виноватые" Островского - тут критик в "Новом Слове" отметил, что Блюменталь-Тамарин чересчур староват для роли Незнамова и хотя общеактерская слабость молодеть на сцене и понятна, ему следует выбирать роли более подходящие ему по возрасту. Возможно, эта рецензия и стала причиной того, что обиженный артист перестал печататься в "Новом Слове".
Основным же местом работы Блюменталя-Тамарина и его семьи стала "Винета". Это была специально пропагандистско-переводческая группа при министерстве пропаганды, которая должна была готовить плакаты, листовки, радиообращения для жителей СССР в ходе войны. Начиналась она в июне 1941-го с десятка сотрудников, к середине 1943-го их стало уже около 500, а затем и еще больше. У "Винеты" были русская, украинская, кавказская и т.д. редакции, специальная служба прослушки советского радио, свои художники, звукооператоры по записи грампластинок и т.д. Списки сотрудников сохранились и вот в одном из них мы видим Всеволода Блюменталя, специальность диктор, в штате с 23.1.42, оклад 600 рейхсмарок (больше получали только зав. русской редакцией и его заместитель), его жену Инну, тоже диктор, в штате с 20.1.42, оклад 350 рейхсмарок и Тамару Соколову, тоже диктор, в штате с 1.3.42, оклад 300 рейхсмарок. Сам Блюменталь-Тамарин описывал свою работу так:
мой дар дает мне право - бесценное право - бичевать великого убийцу Сталина и его подручных палачей.
Три раза в неделю я подхожу к аппарату и, трепеща от ненависти, бросаю в эфир все свое негодование, весь мой гнев - дьяволу, уничтожившему все лучшее земли нашей. И это держит меня в жизни, это спасает меня от отчаяния. В этом весь смысл моего существования. Я часто плачу горькими безутешными слезами о моих погибших друзьях, и я бросаю эти мои слезы в устье маленького металлического аппарата и они, звучат в безграничном пространстве и не пропадают бесследно.
До августа 1943-го "Винета" располагалась в Берлине, но затем ее помещения были уничтожены во время налета авиации союзников, и ее перевели в Кенигсберг. Здесь летом 1944-го произошло несколько интересных событий. О первом из них мы узнаем из мемуаров уже известного нам артиста Сверчкова-Болховского, тоже сотрудника Винеты
Летом 44 года Блюменталь-Тамарин... пришел на очередную передачу пьяным. На другой день ему был обьявлен выговор. Так как он встретил в студии меня, то решил, что я на него донес (как потом выяснилось, сообщил это дежурный техник-немец). Не говоря ни слова
мне, Бл.Там. написал на меня донос в гестапо. Началось дело. Меня затаскали на допросы, приехал специально из Берлина агент, кооорый повел мое дело. Он ... показал мне донос Блюменталя, где говорилось о моей работе в НКВД, о связи со мной изобретателя "Fau" [sic! И.П.] и пр. ерунда. Меня оставили на свободе, но почти каждую неделю вызывали в Гестапо.
О другом случае поведал в письме сам Блюменталь-Тамарин:
19-го июля на меня было произведено покушение. Ночью, когда я выходил после банкета с добровольцами, устроенного 'богоугодным заведением', где я работаю, на меня напали двое: один из них советский летчик - агент большевиков, как выясняется, Владимир Унишевский, другой - его помощник в деле покушения на убийство еще неизвестен.
Ударом чем-то тупым (может быть кастетом) сзади, по голове, около сонной артерии, они сразу же лишили меня сознания, а затем стали бить по виску, проломив мне надбровье и нижнюю челюсть. Пролежал я без сознания 6 часов, а самое главное, потерял массу крови, больше двух литров. Унишевский заявил, что он еще в Берлине хотел это сделать, так как ему 'надоело мое кликушество по радио'
Упомянутый здесь Владимир Унишевский действительно был советским летчиком, однако, перелетел на советском самолете в Эстонию еще в 1938 году, после чего жил в Германии и работал в немецкой пропаганде. Его мы тоже находим в списке сотрудников Винеты. Он служил в ней с 28.6.41 года как переводчик и диктор. Позже однако, когда стали образовываться псевдовласовские соединения (псевдо, потому что командовали ими большей частью немцы, а имя Власова использовалось лишь в пропагандистских целях как приманка) он из Винеты ушел и вступил в сформированную из военнопленных советских летчиков эскадрилью, которая базировалась в Лиде. Очевидно, то что Блюменталь (цитирую другого автора) "воспевал немцев как мог и подхалимничал без мыла", переполнило чашу терпения Унишевского. Справедливости ради надо сказать, что не все слушатели как воспринимали передачи Блюменталя, напрмер бойцы восточного батальона Шелонь, осущестлявшего карательные операции против партизан и местного населения, примерно в то же время отправили ему письмо, благодаря за то, что он пробуждает в них "презрение и ненависть к врагам". Унишевский по официальной версии погиб через неделю после нападения на Блюменталя во время тренировочного полета, однако в устройстве катастрофы подзревали немцев.
3. Берлин - Мюнзинген.
Вскоре после этого "Винету" перевели обратно в Берлин. Однако, тут начались политические пертурбации, потому что в сентябре 1944-го после встречи Власова с Гиммлером, было дано официальное разрешение на образование КОНР и формирование настоящих дивизий из военнопленных уже под командованием самого Власова. По замыслу "Винета" должна была превратиться в отдел радиопропаганды КОНР, а ключевую роль в новом отделе играл находившийся в хороших отношениях с Власовым актер Сверчков-Болховской. Понятно, что после истории с доносом карьера Блюменталя-Тамарина в обновленной "Винете" была окончена.
В итоге он перекочевал вместе с другими артистами в Мюнзинген, это городок в Баден-Вюртемберге, в 150 км на запад от Мюнхена, там на полигоне и формировались первая власовская дивизия. А артисты, очевидно, обеспечивали культурную программу. Начальник охраны Власова Каштанов (послевоенный псевдоним Шатов) вспоминал:
Когда Власов приехал в первую дивизию, то я однажды принял письмо от одного посетителя. Ростом был этот молодой человек здоровенного, одет плохо и небрит. Лицо было покрыто какими-то больнушками. Письмо было написано красивым почерком в подхалимском тоне, в котором в СССР и Сталину не писали. Блюменталь просил принять его на несколько минут по квартирному вопросу. В Берлине не просил, а теперь когда рушится Германия, то Блюменталь меняет хозяина и предоставляет свои услуги Власову
Власов якобы ответил: "Этот Ноздрев еще ко мне пытается влезть, вон его отсюда и из дивизии", но затем сменил гнев на милость, разрешил не выгонять, но и в приеме отказал. Человеком, который принес письмо, очевидно, и был Игорь Миклашевский. Упоминания о нем мы встречаем и в письмах Блюменталя 1944 года:
Судьба продолжает искушать меня: на днях был тяжело, почти смертельно ранен, наша последняя надежда, наш приемный сын (родной племянник моей жены, сын её брата Льва Лащилина) Игорь. Он чудом бежал из штрафного батальона... к немцам и чудом спасся Здесь он по собственному почину пошел в добровольческую армию, принимал участие в боях за Карантен в Нормандии и тяжко, почти смертельно ранен, но, кажется, выживет. Плачу я о нем ежесекундно - я построил на нем нашу, как мне казалось, будущую жизнь.
Выйдя из госпиталя, Миклашевский присоединился к Блюменталю, его жене и приемной дочери, в Мюнзинген они приехали все вместе и поселились на окраине города.
Илл.3. Список жителей барачного лагеря в Мюнзингене от весны 1945 г. Миклашевский - предпоследний в списке.
В марте 1945-го первая дивизия отправилась в сторону фронта, артисты же остались в Мюнзингене, в который в начале мая вступили американцы.
О конкретных обстоятельствах убийства Блюменталя Миклашевским сохранился рассказ лишь с чужих слов, согласно ему Блюменталя-Тамарина нашли в лесу, где он
лежал вниз лицом, как будто спал. Когда наклонились, увидели струю крови из головы. Повернули тело лицом кверху. Потрогали пульс.
- Жив! - Сбегали за одеялом. Понесли осторожно домой. Кровь не переставала сочиться, Вызвали доктора. Он сказал, что череп проломлен каким-то тупым орудием. Огнестрельных ран не было обнаружено. Для всех было ясно: убийству предшествовала борьба. Трава была сильно примята. В трех шагах от того места, где лежал Всеволод Александрович, нашли искусственную челюсть и отдельные зубы. Шагах в пятнадцати валялся пистолет. К обойме прилипли волосы. Один из патронов пистолета был пустым. Нашли простреленную веточку. Круча обрыва была в двух метрах от того места, где только что лежал убитый. Как видно, убийца тащил его, чтобы спихнуть в яму, но, не успел выполнить своего намерения
Согласно этой версии он умер через несколько дней в госпитале. Его жена Инна Лощилина перебралась в США, где умерла в 1974 году в возрасте 82 лет.
Все документы публикуются впервые.
Также см. "блюменталь-тамарин в оккупированном киеве?" (часть 1, часть 2)
Случайно вспомнил о нем и решил опубликовать, тем более что теперь есть возможность и проиллюстрировать.
Наверняка сейчас можно кое-что дополнить или поправить, но сознательно публикую в перввоначльном виде.
1. Из Глинок в Берлин
Самый ранний сохранившийся в немецких архивах документ о Блюментале-Тамарине это докладная записка отдела контрразведки штаба 9 армейского корпуса от 6.1.1942, которая была отправлена вместе с артистом в отдел Вермахт-Пропаганда, Берлин. В ней кратко описывается биография Блюменталя-Тамарина, разумеется, с уклоном в то, как он страдал от царской, а затем советской власти (был интернирован в начале первой мировой войны, арестован чека, затем так как классические спектакли ставились в СССР мало, он все реже получал ангажемент).
Наконец, уже после начала войны в октябре, он получил предписание оставить Москву и выехать в Сибирь и Среднюю Азию, но вместо этого отправился в деревню Глинки под Истрой там располагался т.н. кооператив НИЛ (Наука, Искусство, Литература), в котором у него была дача. Там он вместе со своей семьей, женой Инной, урожд. Лощилиной, и приемной дочерью и ученицей Тамарой Соколовой ждал прихода немцев. После длительных боев и артиллерийской канонады в деревню вошли немцы, и Блюменталь-Тамарин обратился к ним и попросил спасти его от большевиков. В докладной записке подчеркивается, что Блюменталь-Тамарин отвергает советскую систему, хочет выступить на борьбу с большевизмом, и предоставляет свои записи равно как и написанную им политическую сатиру о "Москве жидовской" в распоряжение немецкой пропаганды. Здесь надо заметить, что в своем письме 1944 года Блюменталь-Тамарин рассказывает, что уже 18 лет тайно работает над политической поэмой "Москва". Впрочем, как мы узнаем из предшествовавшей переписки с писателем Алексеем Толстым, все же не совсем тайно, потому что поэму буквально за месяц до войны он Толстому послал и она, кстати, сохранилась в его архиве. Вот только называлась она тогда "Москва Петровская". Вероятно, затем необходимость подстроиться под новые идеологические установки заставила внести коррективы.
Любопытно, что в военном бундесархиве во Фрайбурге в архиве отдела пропаганды вермахта сохранились стихи Блюменталя-Тамарина на русском языке, наверное, это одно из самых странных мест в мире, где хранятся русские стихи.
Илл. 1. Стихотворение Блюменталя-Тамарина.
Кроме стихов сохранился также рапорт Блюменталя-Тамарина от 27 января 1942, к этому времени он уже был в Берлине. Рапорт посвящен слабости немецкой фронтовой пропаганды, которая, мол, ведется на плохом русском языке, которой слишком мало и которая игнорирует земельный вопрос и поэтому не достигает сердца русского крестьянина. Собственно земельному вопросу и был посвящен рапорт. Блюменталь-Тамарин предлагал отдать небольшие наделы земли крестьянам, так как их количество и так в войну заметно снизилось и поэтому останется еще достаточно земли немецким крестьянам, которые добровольно переселятся в Россию и смогут тем самым поднять как общий культурный уровень так и производительность труда русских крестьян. Если же мол передача земли на данный момент невозможна, надо хотя бы ограничиться косметическими мерами и запретить слово "колхоз". Также Блюменталь-Тамарин призывал немедленно прекратить реквизиции продовольствия у населения. Это предложение в рапорте подчеркнуто и на полях, очевидно сотрудниками отдела Вермахт Пропаганда, приписано "Как это?" В конце рапорта Блюменталь-Тамарин предлагал использовать для распределения земли между крестьян надежных и проверенных русских людей (но ни в коем случае не белоэмигрантов), а также наладить выпуск газеты под названием "Правда", в которой разоблачать крупным шрифтом большевистскую ложь.
Надо сказать, эти предложения особо революционными не были. Газета под названием "Правда", имитирующая советский оригинал, на тот момент уже выпускалась отделом пропаганды Группы армий Север, а введенный германским правительством в середине февраля 1942 г. новый порядок землепользования на оккупированных территориях предусматривал упразднение колхозной системы и создание вместо нее общинных хозяйств, т.е. ровно те косметические изменения, о кот. и писал Блюменталь-Тамарин.
2. Берлин и Кенигсберг
Илл. 2. Счет за проживание Блюменталя-Тамарина в приюте Св. Михаэля, выставленный отделу III F абвера
В Берлине Блюменталя-Тамарин поселили в приюте Св. Михаэля на Вильгельмштр. и оттуда он позвонил в редакцию газеты" Новое Слово", на тот момент почти единственной и, естественно, самой влиятельной русской газеты в Европе. Она была разумеется совершенно сервильной по отношению к нацизму, а также полна антисемитской риторики. "Новое слово" 8 февраля поместило большую статью о посещении Блюменталем-Тамариным редакции, сопровожденной его фотографией и рассказом о счастливом спасении, а несколькими днями позже начала публиковать записки Блюменталя-Тамарина под названием "Из моей записной книжки", всего вышло 13 выпусков. Основой сюжета были злоключения Блюменталя-Тамарина в начале войны, которая застала его на гастролях в Черновцах, все это разбавлялась жалобами на то, как его третировала советская власть (в ход пошла даже сохраненная им рецензия из краснодарской газеты за 1930 г. где Блюменталя-Тамарина обвинили в мещанстве) и разумеется обвинениями тех, кто виноват в этом, в частности:
Театральные студии руководились ... тысячью евреев, создавших чуть ли не при каждом заводе театральные студии, школы и так называемые самодеятельные кружки. Сеть эти ловушек для русской молодежи выпускала десятки тысяч полуграмотных, с блатным одесским языком, бездарных и чудовищно наглых актеров, не знающих ни истории русского театра, ни русской литературы, ни русской драматургии. Эти волны жидовствующих наглецов, сильных только в "азбуке коммунизма" и "политграмоте", захлестывали русскую драму, громя чудесное наследие великих школ Мочалова и Каратыгина. Руководимые Мейерхольдом и его учениками, они роились как навозные мухи в весенний день. Кремлевские жиды Каменевы, Зиновьевы, Землячки, Диаманты, Шверники субсидировали из государственного кармана эти, с позволения сказать школы и студии, которым не хватало только изучения Талмуда, чтобы вполне сделаться "хедером".
Любопытно отметить, что после войны один из самых плодовитых коллег Блюменталя-Тамарина, оправдывая, в первую очередь, конечно, себя утверждал, что весь антисемитизм русской поднемецкой прессы был не искренним, а конформистским, подстраиванием под нацистские нормы. Искренним он был лишь у двух человек - одним из них он называет Блюменталя-Тамарина. Писатель Иванов-Разумник, тоже оказавшийся в 1942 г. в Германии и сотрудничавший с "Новым Словом", в письмах знакомым оценивал записки Блюменталя-Тамарина как лакейские: "прочел серию статей Блюменталь-Тамарина, от которых разит запахом гоголевского Петрушки". В конце 1942 г. сотрудничество Блюменталя-Тамарина с Новым Словом прекратилось, но он продолжал спорадически печататься в других газетах с рассказами о советских сановниках. К примеру, есть его мемуар про то как советская власть за миллионы купила Горького или про то, что Молотов известен под кличкой "бараний лоб", этим собственно содержание статей исчерпывается.
О его театральной деятельности. Надо сказать, что русский театральный Берлин 42-43 г.г. вовсе не был пуст, в нем работала труппа бывших мхатовцев, перебравшихся туда из Праги, подтягивались актеры с оккупированных территорий, некоторые выходили из лагерей военнопленных, например бывший мхатовец Сверчков, выступавший под псевдонимом Болховской. Практически в каждом номере "Нового Слова" есть анонс одного-двух театральных вечеров. Так что Блюменталь-Тамарин был далеко не главной звездой театрального Берлина, а лишь одной из. Сначала он устроил несколько камерных чтений, получивших одобрительную критику, затем с его участием ставились спектакли, например, "Без вины виноватые" Островского - тут критик в "Новом Слове" отметил, что Блюменталь-Тамарин чересчур староват для роли Незнамова и хотя общеактерская слабость молодеть на сцене и понятна, ему следует выбирать роли более подходящие ему по возрасту. Возможно, эта рецензия и стала причиной того, что обиженный артист перестал печататься в "Новом Слове".
Основным же местом работы Блюменталя-Тамарина и его семьи стала "Винета". Это была специально пропагандистско-переводческая группа при министерстве пропаганды, которая должна была готовить плакаты, листовки, радиообращения для жителей СССР в ходе войны. Начиналась она в июне 1941-го с десятка сотрудников, к середине 1943-го их стало уже около 500, а затем и еще больше. У "Винеты" были русская, украинская, кавказская и т.д. редакции, специальная служба прослушки советского радио, свои художники, звукооператоры по записи грампластинок и т.д. Списки сотрудников сохранились и вот в одном из них мы видим Всеволода Блюменталя, специальность диктор, в штате с 23.1.42, оклад 600 рейхсмарок (больше получали только зав. русской редакцией и его заместитель), его жену Инну, тоже диктор, в штате с 20.1.42, оклад 350 рейхсмарок и Тамару Соколову, тоже диктор, в штате с 1.3.42, оклад 300 рейхсмарок. Сам Блюменталь-Тамарин описывал свою работу так:
мой дар дает мне право - бесценное право - бичевать великого убийцу Сталина и его подручных палачей.
Три раза в неделю я подхожу к аппарату и, трепеща от ненависти, бросаю в эфир все свое негодование, весь мой гнев - дьяволу, уничтожившему все лучшее земли нашей. И это держит меня в жизни, это спасает меня от отчаяния. В этом весь смысл моего существования. Я часто плачу горькими безутешными слезами о моих погибших друзьях, и я бросаю эти мои слезы в устье маленького металлического аппарата и они, звучат в безграничном пространстве и не пропадают бесследно.
До августа 1943-го "Винета" располагалась в Берлине, но затем ее помещения были уничтожены во время налета авиации союзников, и ее перевели в Кенигсберг. Здесь летом 1944-го произошло несколько интересных событий. О первом из них мы узнаем из мемуаров уже известного нам артиста Сверчкова-Болховского, тоже сотрудника Винеты
Летом 44 года Блюменталь-Тамарин... пришел на очередную передачу пьяным. На другой день ему был обьявлен выговор. Так как он встретил в студии меня, то решил, что я на него донес (как потом выяснилось, сообщил это дежурный техник-немец). Не говоря ни слова
мне, Бл.Там. написал на меня донос в гестапо. Началось дело. Меня затаскали на допросы, приехал специально из Берлина агент, кооорый повел мое дело. Он ... показал мне донос Блюменталя, где говорилось о моей работе в НКВД, о связи со мной изобретателя "Fau" [sic! И.П.] и пр. ерунда. Меня оставили на свободе, но почти каждую неделю вызывали в Гестапо.
О другом случае поведал в письме сам Блюменталь-Тамарин:
19-го июля на меня было произведено покушение. Ночью, когда я выходил после банкета с добровольцами, устроенного 'богоугодным заведением', где я работаю, на меня напали двое: один из них советский летчик - агент большевиков, как выясняется, Владимир Унишевский, другой - его помощник в деле покушения на убийство еще неизвестен.
Ударом чем-то тупым (может быть кастетом) сзади, по голове, около сонной артерии, они сразу же лишили меня сознания, а затем стали бить по виску, проломив мне надбровье и нижнюю челюсть. Пролежал я без сознания 6 часов, а самое главное, потерял массу крови, больше двух литров. Унишевский заявил, что он еще в Берлине хотел это сделать, так как ему 'надоело мое кликушество по радио'
Упомянутый здесь Владимир Унишевский действительно был советским летчиком, однако, перелетел на советском самолете в Эстонию еще в 1938 году, после чего жил в Германии и работал в немецкой пропаганде. Его мы тоже находим в списке сотрудников Винеты. Он служил в ней с 28.6.41 года как переводчик и диктор. Позже однако, когда стали образовываться псевдовласовские соединения (псевдо, потому что командовали ими большей частью немцы, а имя Власова использовалось лишь в пропагандистских целях как приманка) он из Винеты ушел и вступил в сформированную из военнопленных советских летчиков эскадрилью, которая базировалась в Лиде. Очевидно, то что Блюменталь (цитирую другого автора) "воспевал немцев как мог и подхалимничал без мыла", переполнило чашу терпения Унишевского. Справедливости ради надо сказать, что не все слушатели как воспринимали передачи Блюменталя, напрмер бойцы восточного батальона Шелонь, осущестлявшего карательные операции против партизан и местного населения, примерно в то же время отправили ему письмо, благодаря за то, что он пробуждает в них "презрение и ненависть к врагам". Унишевский по официальной версии погиб через неделю после нападения на Блюменталя во время тренировочного полета, однако в устройстве катастрофы подзревали немцев.
3. Берлин - Мюнзинген.
Вскоре после этого "Винету" перевели обратно в Берлин. Однако, тут начались политические пертурбации, потому что в сентябре 1944-го после встречи Власова с Гиммлером, было дано официальное разрешение на образование КОНР и формирование настоящих дивизий из военнопленных уже под командованием самого Власова. По замыслу "Винета" должна была превратиться в отдел радиопропаганды КОНР, а ключевую роль в новом отделе играл находившийся в хороших отношениях с Власовым актер Сверчков-Болховской. Понятно, что после истории с доносом карьера Блюменталя-Тамарина в обновленной "Винете" была окончена.
В итоге он перекочевал вместе с другими артистами в Мюнзинген, это городок в Баден-Вюртемберге, в 150 км на запад от Мюнхена, там на полигоне и формировались первая власовская дивизия. А артисты, очевидно, обеспечивали культурную программу. Начальник охраны Власова Каштанов (послевоенный псевдоним Шатов) вспоминал:
Когда Власов приехал в первую дивизию, то я однажды принял письмо от одного посетителя. Ростом был этот молодой человек здоровенного, одет плохо и небрит. Лицо было покрыто какими-то больнушками. Письмо было написано красивым почерком в подхалимском тоне, в котором в СССР и Сталину не писали. Блюменталь просил принять его на несколько минут по квартирному вопросу. В Берлине не просил, а теперь когда рушится Германия, то Блюменталь меняет хозяина и предоставляет свои услуги Власову
Власов якобы ответил: "Этот Ноздрев еще ко мне пытается влезть, вон его отсюда и из дивизии", но затем сменил гнев на милость, разрешил не выгонять, но и в приеме отказал. Человеком, который принес письмо, очевидно, и был Игорь Миклашевский. Упоминания о нем мы встречаем и в письмах Блюменталя 1944 года:
Судьба продолжает искушать меня: на днях был тяжело, почти смертельно ранен, наша последняя надежда, наш приемный сын (родной племянник моей жены, сын её брата Льва Лащилина) Игорь. Он чудом бежал из штрафного батальона... к немцам и чудом спасся Здесь он по собственному почину пошел в добровольческую армию, принимал участие в боях за Карантен в Нормандии и тяжко, почти смертельно ранен, но, кажется, выживет. Плачу я о нем ежесекундно - я построил на нем нашу, как мне казалось, будущую жизнь.
Выйдя из госпиталя, Миклашевский присоединился к Блюменталю, его жене и приемной дочери, в Мюнзинген они приехали все вместе и поселились на окраине города.
Илл.3. Список жителей барачного лагеря в Мюнзингене от весны 1945 г. Миклашевский - предпоследний в списке.
В марте 1945-го первая дивизия отправилась в сторону фронта, артисты же остались в Мюнзингене, в который в начале мая вступили американцы.
О конкретных обстоятельствах убийства Блюменталя Миклашевским сохранился рассказ лишь с чужих слов, согласно ему Блюменталя-Тамарина нашли в лесу, где он
лежал вниз лицом, как будто спал. Когда наклонились, увидели струю крови из головы. Повернули тело лицом кверху. Потрогали пульс.
- Жив! - Сбегали за одеялом. Понесли осторожно домой. Кровь не переставала сочиться, Вызвали доктора. Он сказал, что череп проломлен каким-то тупым орудием. Огнестрельных ран не было обнаружено. Для всех было ясно: убийству предшествовала борьба. Трава была сильно примята. В трех шагах от того места, где лежал Всеволод Александрович, нашли искусственную челюсть и отдельные зубы. Шагах в пятнадцати валялся пистолет. К обойме прилипли волосы. Один из патронов пистолета был пустым. Нашли простреленную веточку. Круча обрыва была в двух метрах от того места, где только что лежал убитый. Как видно, убийца тащил его, чтобы спихнуть в яму, но, не успел выполнить своего намерения
Согласно этой версии он умер через несколько дней в госпитале. Его жена Инна Лощилина перебралась в США, где умерла в 1974 году в возрасте 82 лет.
Все документы публикуются впервые.
Также см. "блюменталь-тамарин в оккупированном киеве?" (часть 1, часть 2)