две смерти филолога алмазова
(в соавторстве с О. Бэйдой)
Согласно книге памяти Ленинградского университета Алексей Ардалионович Алмазов умер в 1942 году. Согласно некрологу в «Вашингтон Пост» повторно он умер в 2004 году. В эти 62 года вместились допросы военнопленных, проблемы кириллической транслитерации в зоологической номенклатуре и концепция крестьянской чести в «Овечьем источнике» Лопе де Вега. Мюнхен, Буэнос-Айрес и Сидар Рэпидс, штат Айова, вместились в них тоже.
Дед Алексея, тоже Алексей Алмазов был причетником в селе Одоевском Ветлужского уезда Костромской губернии и сторонником теории, что детям надо давать запоминающиеся имена: дочь он нарек Милитиной, а сына Ардалионом. В последнем отношении идея оказалась не очень удачной: Ардалион Алмазов слишком мозолил глаза советской власти. Впервые он был арестован в 1924 году, когда служил адвокатом в Новгороде: обошлось трехгодичной высылкой. Второй раз в 1937 г. тоже в Новгороде, только Нижнем, там он работал юрисконсультом в конторе "Главцветметобработка". По статьям 58-6 и 10 ч.1. (какая же ежовщина без шпионажа и антисоветской агитации!) он получил 8 лет ИТЛ. За год до освобождения прямо в Ухтижемлаге ему добавили еще 10 лет по той же 58-10 ч.2 (снова антисоветская агитация, только в военное время). Алексей и сорок лет спустя был уверен, что отец погиб в лагерях, но Ардалион остался в живых, вернулся в Ленинград и в августе 1955 г. заполнил анкету на поиск сына, на которой поставили пометку «считать пропавшим без вести в июле 1941 г.»
3-я гвардейская дивизия народного ополчения, в которую был призван Алмазов-младший, обороняла позиции под Красным Селом и в начале сентября 1941 г. попала под удар XXXVIII армейского корпуса вермахта. В одном из корпусных донесений отмечается, что офицер 1-го полка 3-й дивизии народного ополчения, увидев приближение немецких солдат, дал своему взводу (или остаткам роты?) команду лежать, после чего все 23 человека сдались в плен. Схожим образом или возможно, каким-то иным, но Алексей Алмазов тоже попал в плен. Сокурсники по романскому отделению ЛГУ считали Алексея прирожденным лингвистом, иностранные языки давались ему очень легко. Мать Юлии Добровольской, в будущем известного филолога, была уверена, что Алмазов станет академиком. Другая не менее известная сокурсница, Руфь Зернова, запомнила более приземленную картинку: Алмазов заходил к ней в комнату с батоном наперевес и пожирал батон: это был весь его скромный ужин (к слову: и Добровольская, и Зернова участвовали в гражданской войне в Испании как переводчицы, в качестве благодарности советская власть впоследствии отправила их в лагеря). Даниил Петров, более известный под псевдонимом Владимир Рудинский, еще один учащийся романского отделения ЛГУ, оказавшись по ту сторону фронта, поступил переводчиком в испанскую 250-ю «голубую дивизию». По некоторым сведениям, в ней же служил и Алмазов, но даже если это было и так, после отъезда дивизии (а затем и последнего батальона в марте 1944-го) в Испанию он остался на фронте. Через сорок лет журналистам в Сидар Рэпидс он рассказывал, что служил переводчиком у немцев и таким образом оказался в Берлине. Словом, подробности военной карьеры Алмазова требуют дальнейшего изучения.
Летом 1946 года Алексей Алмазов вместе с женой Верой (она переживет его на 11 лет, лишь немного не дотянув до столетнего юбилея) обнаруживаются в поселке Оберхахинг под Мюнхеном, согласно анкете во время войны он был в Берлине конторским служащим, а она рабочей. Но и в скупых строках анкеты неожиданно просвечивает испанская грусть: в графе «место жительства после 1920 года» указано «Испания». Уже 15 января 1947 года Алмазовы отбывают в Аргентину - с одной из первых (или возможно, даже самой первой) партией мигрантов в Южную Америку - решающую роль безусловно сыграло знание Алексеем испанского языка. Новая страна понравилась Алмазову за исключением двух деталей: невыносимых правительств и дикой инфляции. Ему приходилось вкалывать на двух работах, да еще подрабатывать частными переводами. В 1955 году Алмазов в компании с коллегой со звучным именем Эстебан Болтовской предлагает стандарт транскрипции кириллицы для зоологической номенклатуры.
Следующим годом датируется единственное пока выявленное политическое выступление Алмазова: в местной газете «Наша страна» он публикует полосный отчет о Дне Непримиримости (эмигрантский контрпраздник дня Октябрьской революции) в Буэнос-Айресе: «От зала, где происходило собрание до места совершения всенародной панихиды по жертвам большевизма на площади Митре предстояло пройти более двух километров по центральным улицам Буэнос-Айреса. Впервые жители города увидали русское трехцветное знамя… В шествии приняло участие более трех тысяч человек… Процессия двигалась в полном порядке, без выкриков и потрясений кулаками, что редко приходится наблюдать во время уличных демонстраций, особенно в латинской стране. Это вызвало особую симпатию аргентинцев, которые приветствовали манифестантов криками "Да здравствует свобода", и охотно брали листовки, раздаваемые русскими антикоммунистическими организациями».
Но за зоологической номенклатурой и демонстративной непримиримостью Алмазов не забывал и об основной специальности - филологии, о чем свидетельствует, в частности, опубликованная им на испанском статья «Крестьянская честь в "Овечьем источнике" Лопе де Вега» (впоследствии переведена на немецкий, цитируется до сих пор).
Прожив в Аргентине 13 лет, уже с тремя детьми, Алмазовы переехали в США в штат Южная Дакота в Янктон, где Алексей устроился преподавателем в Янктон Колледж. Через два года опять переезд: наконец, Алмазовы осели в штате Айова, впоследствии воспетом Псоем Короленко. В Сидар-Рэпидс Алмазов устроился в Колледж Ко; преподавал русский и испанский языки, попутно спешно писал диссертацию по испанской лингвистике; защитился в 1968 г. в университете Айовы. Участвовал в местной общественной жизни, его имя многократно упоминается в местных газетах. Вначале рассказывал о войне обтекаемо: мол, в 1943 г. я сдал кандминимум, потом меня пленили фашисты и посадили в лагерь, а потом я уехал в Аргентину. К 1968 г. Алмазовы скопили на домик. К 1970 г. Алексей уже Associate Professor кафедры иностранных языков. Публиковался в научных журналах в Испании и США (в частности, «"Vos" and "Vosotros" as Formal Address in Modern Spanish»), занимался русской и испанской лингвистикой. В мае 1983 г. стал почетным профессором (эмеритус), еще пару лет преподавал на полставки, потом совсем закончил. В Сидар-Рэпидс очень нравилось и ему, и Вере: «Тут так тихо». Настроены Алмазовы были по-прежнему антикоммунистически и в 1984 году были уверены, что и в Советском Союзе половина населения ненавидит коммунистов. Через несколько лет они сумели убедиться в своей правоте. Их дети сделали в США хорошие карьеры, в частности, сын Александр стал дипломатом, служил в том числе в Москве. Он умер в 2011 году о чем тоже, естественно, сообщил «Вашингтон Пост».
Согласно книге памяти Ленинградского университета Алексей Ардалионович Алмазов умер в 1942 году. Согласно некрологу в «Вашингтон Пост» повторно он умер в 2004 году. В эти 62 года вместились допросы военнопленных, проблемы кириллической транслитерации в зоологической номенклатуре и концепция крестьянской чести в «Овечьем источнике» Лопе де Вега. Мюнхен, Буэнос-Айрес и Сидар Рэпидс, штат Айова, вместились в них тоже.
Дед Алексея, тоже Алексей Алмазов был причетником в селе Одоевском Ветлужского уезда Костромской губернии и сторонником теории, что детям надо давать запоминающиеся имена: дочь он нарек Милитиной, а сына Ардалионом. В последнем отношении идея оказалась не очень удачной: Ардалион Алмазов слишком мозолил глаза советской власти. Впервые он был арестован в 1924 году, когда служил адвокатом в Новгороде: обошлось трехгодичной высылкой. Второй раз в 1937 г. тоже в Новгороде, только Нижнем, там он работал юрисконсультом в конторе "Главцветметобработка". По статьям 58-6 и 10 ч.1. (какая же ежовщина без шпионажа и антисоветской агитации!) он получил 8 лет ИТЛ. За год до освобождения прямо в Ухтижемлаге ему добавили еще 10 лет по той же 58-10 ч.2 (снова антисоветская агитация, только в военное время). Алексей и сорок лет спустя был уверен, что отец погиб в лагерях, но Ардалион остался в живых, вернулся в Ленинград и в августе 1955 г. заполнил анкету на поиск сына, на которой поставили пометку «считать пропавшим без вести в июле 1941 г.»
3-я гвардейская дивизия народного ополчения, в которую был призван Алмазов-младший, обороняла позиции под Красным Селом и в начале сентября 1941 г. попала под удар XXXVIII армейского корпуса вермахта. В одном из корпусных донесений отмечается, что офицер 1-го полка 3-й дивизии народного ополчения, увидев приближение немецких солдат, дал своему взводу (или остаткам роты?) команду лежать, после чего все 23 человека сдались в плен. Схожим образом или возможно, каким-то иным, но Алексей Алмазов тоже попал в плен. Сокурсники по романскому отделению ЛГУ считали Алексея прирожденным лингвистом, иностранные языки давались ему очень легко. Мать Юлии Добровольской, в будущем известного филолога, была уверена, что Алмазов станет академиком. Другая не менее известная сокурсница, Руфь Зернова, запомнила более приземленную картинку: Алмазов заходил к ней в комнату с батоном наперевес и пожирал батон: это был весь его скромный ужин (к слову: и Добровольская, и Зернова участвовали в гражданской войне в Испании как переводчицы, в качестве благодарности советская власть впоследствии отправила их в лагеря). Даниил Петров, более известный под псевдонимом Владимир Рудинский, еще один учащийся романского отделения ЛГУ, оказавшись по ту сторону фронта, поступил переводчиком в испанскую 250-ю «голубую дивизию». По некоторым сведениям, в ней же служил и Алмазов, но даже если это было и так, после отъезда дивизии (а затем и последнего батальона в марте 1944-го) в Испанию он остался на фронте. Через сорок лет журналистам в Сидар Рэпидс он рассказывал, что служил переводчиком у немцев и таким образом оказался в Берлине. Словом, подробности военной карьеры Алмазова требуют дальнейшего изучения.
Летом 1946 года Алексей Алмазов вместе с женой Верой (она переживет его на 11 лет, лишь немного не дотянув до столетнего юбилея) обнаруживаются в поселке Оберхахинг под Мюнхеном, согласно анкете во время войны он был в Берлине конторским служащим, а она рабочей. Но и в скупых строках анкеты неожиданно просвечивает испанская грусть: в графе «место жительства после 1920 года» указано «Испания». Уже 15 января 1947 года Алмазовы отбывают в Аргентину - с одной из первых (или возможно, даже самой первой) партией мигрантов в Южную Америку - решающую роль безусловно сыграло знание Алексеем испанского языка. Новая страна понравилась Алмазову за исключением двух деталей: невыносимых правительств и дикой инфляции. Ему приходилось вкалывать на двух работах, да еще подрабатывать частными переводами. В 1955 году Алмазов в компании с коллегой со звучным именем Эстебан Болтовской предлагает стандарт транскрипции кириллицы для зоологической номенклатуры.
Следующим годом датируется единственное пока выявленное политическое выступление Алмазова: в местной газете «Наша страна» он публикует полосный отчет о Дне Непримиримости (эмигрантский контрпраздник дня Октябрьской революции) в Буэнос-Айресе: «От зала, где происходило собрание до места совершения всенародной панихиды по жертвам большевизма на площади Митре предстояло пройти более двух километров по центральным улицам Буэнос-Айреса. Впервые жители города увидали русское трехцветное знамя… В шествии приняло участие более трех тысяч человек… Процессия двигалась в полном порядке, без выкриков и потрясений кулаками, что редко приходится наблюдать во время уличных демонстраций, особенно в латинской стране. Это вызвало особую симпатию аргентинцев, которые приветствовали манифестантов криками "Да здравствует свобода", и охотно брали листовки, раздаваемые русскими антикоммунистическими организациями».
Но за зоологической номенклатурой и демонстративной непримиримостью Алмазов не забывал и об основной специальности - филологии, о чем свидетельствует, в частности, опубликованная им на испанском статья «Крестьянская честь в "Овечьем источнике" Лопе де Вега» (впоследствии переведена на немецкий, цитируется до сих пор).
Прожив в Аргентине 13 лет, уже с тремя детьми, Алмазовы переехали в США в штат Южная Дакота в Янктон, где Алексей устроился преподавателем в Янктон Колледж. Через два года опять переезд: наконец, Алмазовы осели в штате Айова, впоследствии воспетом Псоем Короленко. В Сидар-Рэпидс Алмазов устроился в Колледж Ко; преподавал русский и испанский языки, попутно спешно писал диссертацию по испанской лингвистике; защитился в 1968 г. в университете Айовы. Участвовал в местной общественной жизни, его имя многократно упоминается в местных газетах. Вначале рассказывал о войне обтекаемо: мол, в 1943 г. я сдал кандминимум, потом меня пленили фашисты и посадили в лагерь, а потом я уехал в Аргентину. К 1968 г. Алмазовы скопили на домик. К 1970 г. Алексей уже Associate Professor кафедры иностранных языков. Публиковался в научных журналах в Испании и США (в частности, «"Vos" and "Vosotros" as Formal Address in Modern Spanish»), занимался русской и испанской лингвистикой. В мае 1983 г. стал почетным профессором (эмеритус), еще пару лет преподавал на полставки, потом совсем закончил. В Сидар-Рэпидс очень нравилось и ему, и Вере: «Тут так тихо». Настроены Алмазовы были по-прежнему антикоммунистически и в 1984 году были уверены, что и в Советском Союзе половина населения ненавидит коммунистов. Через несколько лет они сумели убедиться в своей правоте. Их дети сделали в США хорошие карьеры, в частности, сын Александр стал дипломатом, служил в том числе в Москве. Он умер в 2011 году о чем тоже, естественно, сообщил «Вашингтон Пост».