зыковиана (9)
Немцы.
19. Гюнтер д'Алькен (1910-1998), редактор эсэсовского журнала " Das Schwarze Korps", командир полка военных корреспондентов СС "Курт Эггерс"
Я находился в постоянном контакте с фон Гроте. После того как я благодаря операции "Зимняя сказка" в принципе убедил Гиммлера, тот согласился с моим предложением относительно Власова. "Дело хорошее. Но о нем (Власове) и речи быть не может. Я запрещаю." Причина?
Причиной была, очевидно, поездка Власова во Францию1, где тот выступая перед офицерами генштаба сказал следующее: "Россия может быть побеждена только русскими"...
Осенью 1943-го я снова поговорил с Гроте. "Власов не подходит. Мне нужно найти ему замену. Кого Вы можете порекомендовать?"
"Ваш человек - Жиленков. Трухин не подойдет, у него СД на хвосте".
"Могу я с господами завтра увидеться?"
Я пригласил их к себе домой. Пришли Трухин, Малышкин, Сахаров. Жиленков и еще двое или трое русских "помельче". Переводчиком был Сахаров (или Штрикфельдт?)
Мы уселись вместе и сказал: "Господа, не надо лишних слов. То, что вы за-, обо- и проынарс (чит. спр. нал.), я знаю сам. Я тут ни при чем. Лично о вас я ничего не знаю. Зато знаю, что вы хотите мне сказать. У меня такие-то и такие-то планы. Даю слово, что если вы будете участвовать, ваш выигрыш будет соизмерен результату вашей работы. Я не настолько политически туп, чтобы не знать, о чем я говорю.
Жиленков вскочил. Он был согласен...
Я попросил главного редактора "Известий" Зыкова заняться конкретными политическими вопросами. Он был необходим мне в штабе как специалист по политическим трюкам. Он произвел впечатление очень умного, образованного человека. Небольшого роста, черноволосый, говорил не вполне ясно, много улыбался, давал прямые ответы. На следующий день он должен был отправиться с нами. Он жил в Рюдерсдорфе2. Телефона у него не было. Рядом жил булочник. Тот известил Зыкова, что кто-то хочет с ним поговорить. Это единственное, что известно. Зыкова увезли на черном Адлере с номерами вермахта. Казалось, что машина тяжело нагружена. Зыкова больше никто не видел. Для меня это означало фатальную ситуацию. Я сообщил о похищении Гиммлеру и в гестапо. Большая операция по розыску не дала результата. Вероятно, он стал жертвой советского шпионажа3. Позже, вероятно в Нюрнберге, рассказали, что Зыкова забрали три человека из полиции безопасности. Среди них был большой необычно широкоплечий человек по фамилии Чикалов, русский эмигрант, шеф абвера4. Установлено, что Чикалов устранил с пути этого, столь важного для нас, человека.
[Примечания Х.Д.Херре на полях]:
1 - Здесь должно быть возникла путаница. Речь может идти только о поездке в группу армий Север (Псков).
2 - В Рангсдорфе
3 - Сначала думали именно так.
4 - Чикалов встал во главе абвера в штабе власовской армии лишь после Праги.
IfZ ZS-2/1, архив Ю.Торвальда, ок. 1950; перевод мой
20. Эдуард Деллингсхаузен (1894-1975) - родился в Эстонии. Во время первой мировой войны служил в русской армии, во время второй был заместителем Штрик-Штрикфельдта в Дабендорфе.
ДЕЛО ЗЫКОВА.
Неудачи на русском фронте летом 1944 года заставили немецкое командование изменить свою пропаганду. Решили перевести главную работу из центра ближе к фронту. Тогда заведывал пропагандой в СС частях немецкий офицер Далкен (чин не помню). Он решил создать на южном участке восточного фронта в ближайшем тылу ударный отряд русских пропагандистов для работы на фронте и той стороне. Ввиду важности задания он попросил у русского командования дать ему на это дело лучших людей. Генерал Власов назначил генерала Жиленкова и Зыкова. Они должны были себе подобрать человек 15-20 сотрудников. В июле было первое совещание у Далкена на его даче в Ванзее. С русской стороны присутствовали генерал Жиленков и Зыков, с немецкой стороны представители СС и от ОКВ. Зыков с самого начала сделал заявление, что он русский националист, откровенно высказал свое мнение про политику немцев в отношении русского вопроса и выставил ряд условий, как например: полную свободу и независимость в своих действиях. Далкен ему ответил, что он у человека высоко ценит откровенность и что будет рад работать с национально настроенными русскими. Он обещал полную поддержку и свободу действия. Ввиду спешности было решено через неделю, т.е. в конце июля или начале августа ехать на фронт.
С назначением Зыкова были очень многие недовольны и не только группы немцев, но также и отдельные русские.
В день отъезда рано утром меня вызвали к телефону. Я тогда замещал в Дабендорфе командира. Жена Зыкова сообщила мне, что вчера вечером незнакомый мужчина вызвал Зыкова к телефону в ресторан, который был вблизи их квартиры. У Зыкова в гостях находился Ножин. Они оба вышли и больше не вернулись. Жили они в деревне Рамсдорф, приблизительно в 70-ти клм. от Берлина. Я немедленно позвонил в Гестапо, сообщил о случившемся и просил о срочном расследовании. На это мне было сообщено, что туда будет днем откомандирован чиновник, который ввиду недостатка бензина поедет поездом. Этот ответ и проявленная медлительность меня очень поразили. Ведь Зыков был душою всего этого предприятия у Далкена, который сам выбрал Зыкова, занимал высокий и ответственный пост. Чтобы ускорить дело и дознание я поехал на своей машине за чиновником гестапо, и мы отправились в Рамсдорф. Приехали мы на место только к обеду. На месте выяснили следующее: Зыковы сидели за ужином, как к ним постучали. В дверях стоял незнакомый мужчина и сообщил, что Зыкова вызывают к телефону. Так как было уже довольно поздно и начинало темнеть, жена Зыкова попросила Ножина проводить мужа. Свой револьвер, который он всегда носил при себе, в этот раз он оставил дома. По опросу местных жителей выяснилось, что в лесу недалеко от ресторана стояла закрытая машина и они видели как Зыков, Ножин и еще 2-3 мужчины подходили к машине, причем Зыков громко и взволнованно разговаривал. Все сели в машину и уехали. Никакого телефонного вызова не было. Это была ловушка. Одного из мужчин, которые приехали за Зыковым, жители уже видели несколько раз в Рамерсдорфе. Видимо он наблюдал за Зыковым. Больше ничего не удалось установить. После допроса свидетелей осмотрели место посадки и окружающий лес. Никаких следов не было найдено. Видно было, что насилие не было применено, что Зыков садился в машину под угрозой или фальшивым предлогом. Меня поразила незаинтересованность чиновника. Во время осмотра окрестностей он больше интересовался природой и земляникой, чем делом. В дальнейшем это дело велось очень халатно и без интереса. Далкен, у которого можно сказать из-под носа украли человека, на которого он возлагал большие надежды, везде наводил справки и ничего не мог выяснить. Так он по крайней мере говорил нам. Для него это был весь вопрос престижа.
Потом уже мне один служащий Гестапо рассказал, что это было дело их рук, т.е. той группы, которая не верила русским, а в Зыкове видели большевика и еврея и зная его способности боялись его измены, а также, что он может принести большой вред своим пребыванием на фронте. На Далкена же они не смогли воздействовать, т.к. он слишком силен и поэтому решили обезвредить Зыкова таким путем. Из этого видно, что даже в СС частях существовали две партии и два течения, которые друг другу не доверяли и боролись одна против другой.
Начало 1960-х. Публикуется по копии оригинала, хранящегося в архиве Института Восточной Европы Бременского университета (ф.34)
Благодарю Г.Г.Суперфина и работников архива за любезное содействие и предоставление доступа к материалам.
21. Ойген Дюрксен (1907-1984) - родился в Крыму в семье немецких меннонитов. С 1924г. в Германии, после окончания университета работал во внешнеполитическом ведомстве НСДАП, затем в министерстве пропаганды, затем в отделе "Вермахт Пропаганда".
И в предыстории, и собственно в возникновении власовского движения. решающую роль сыграл уже упомянутый М.А.Зыков. Уже при первом своем появлении в лагере военнопленных на Викторияштрассе 10 ранним летом 1942-го он объявил, что готов сотрудничать лишь при условии, что все предприятие получит политическое лицо и действительно предоставит каждому сознательному русскому возможность работать, не предавая свое национальное дело.
До своего исчезновения Зыков постоянно пытался придать всему предприятию собственную идеологическую базу, сделать его по возможности независимым от немцев. В своих политических требованиях он заходил далеко, однако вел переговоры очень умело. В целеустремленности, умственных способностях и работоспособности ему не было равных не только среди соотечественников, но и среди немецких собеседников.
Так Зыков благодаря силе своей личности стал центром и движущей силой власовского движения. Не только редактируемые им газеты, но и призыв Смоленского комитета и другие подобные воззвания в своей общей линии находились почти стопроцентно под зыковским влиянием. Так как зимой 42/43 он жил в непосредственном соседстве с Власовым на Викторияштр., то нет ничего удивительного, что Власов вскоре оказался у него в руках.
Во внешности Зыкова вне всякого сомнения присутствовали еврейские черты и штабу "В/Пр" часто приходилось брать этого ценного сотрудника под защиту от нападок со стороны. По какой-то причине он никогда не был у врача, который смог бы быстро выяснить, еврей Зыков или нет.
После того как в 1943-м открылась школа пропагандистов в Дабендорфе, Зыков со всей редакцией перебрался туда, и его стремления к самостоятельности стали проявляться все отчетливее, недоверие к нему со стороны гестапо все более усиливалось. Результатом в итоге стало исчезновение Зыкова вместе с его молодым сотрудником из его расположенного под Берлином дома. Поведение гестаповцев при расследовании довольно скоро дало понять, что они сами стоят за этим исчезновением, но не хотят признаваться в этом ОКВ. По крайней мере все разыскания, в том числе со стороны абвера, не принесли результатов.
Внутренняя тенденция зыковской программы была однозначно меньшевистской, сдержанной по отношению к немцам, но оставляющей открытой дверь на Запад. Эта тенденция отразилась и во всем власовском движении. [...]
Года войны на Востоке хватило, чтобы доказать, что подрывная сила нерусских окраинных народов, на которую ставило национал-социалистическое руководство, отсутствует, и что Кремлю удалось использовать русский народ как прочный цемент для построения государства.
Работающие на Викторияштрассе русские военнопленные своевременно указывали на то, что Сталин пойдет на большие уступки великорусскому патриотизму и если немецкая сторона желает избежать войны с русским народом не на жизнь, а на смерть, то Сталина необходимо опередить.
В рамках имевшихся возможностей в основу фронтовой пропаганды был положен принцип "русские русским"...
Среди военнопленных на Викторияштрассе в дискуссиях об этих проблемах принимали участие в первую очередь М.Зыков, в прошлом якобы ближайший сотрудник Н.Бухарина в "Известиях" и Г.Н.Жиленков, прежде секретарь московского райкома партии [...]
Зыков. Материалы поступят еще от Казанцева (за то, что написано дальше, автор ответственности не несет). Человек, допрашивавший Зыкова, разговаривал с Казанцевым. Неизвестный гестаповец. Главный фактор: это были русские. Вероятно какой-то инженер, по поручению с той стороны. Он погиб при бомбардировке. Зыков был убит как русский агент.[...]
Для нас было важно производить дифференцированный отбор военнопленных, чтобы к примеру оценивать воздействие листовки на пленных с разным складом ума... Зачастую пленные после одного или двух собеседований снова возвращались в шталаг, так как их было невозможно использовать: они заметили, что здесь живется лучше, чем в лагере и быстро подстраивались под задаваемые им вопросы. Напротив другие быстро распознавались нами как нужные люди. Особенно те, которые не стремились сразу изо всех сил дуть в наши паруса... В этот круг в начальный период (раннее лето - осень 1942) входили Зыков, Жиленков, Головин и Федоров.[...]
Генерал Закутный был первым из хаммельбургских генералов, высказавших открыто антисоветские взгляды (примерно в сентябре 1941). Его дальнейшая карьера не может быть точно описана. Каким-то образом он принимал участие в деятельности Винеты. Одновременно он был связан с гестапо и занимался наблюдением за власовской лавкой в Дабендорфе, борьбой с бандеровцами, а также с Байдалаковым и его солидаристами. В 1944 он участвовал в создании тайной организации при гестапо, которая пользовалась особым доверием гестапо и заданием которой было: "Борьба с открытым и скрытым большевизмом". Можно предположить, что он имеет отношение к похищению Зыкова.[...]
Идея 13 пунктов смоленской декларации и ее проект принадлежат Гроте (параллель: 14 пунктов Вильсона, но именно поэтому лишь 13!). К работе были привлечены Власов и Зыков... Нужно также учитывать, что сомнения в реальности позитивной [для русских] концепции, которые возникли у Зыкова во время его прежней работы с ВПр [отдел "Вермахт/Пропаганда"], передавались и Власову.[...]
Примерно в это же время появились первые выпуски газеты для военнопленных "Заря". Ее предшественница - "Клич" (основана в сентябре 1941) была таким образом закрыта. Во второй половине 1943 была создана газета для добровольцев. Обе газеты помогали друг другу материалами или печатали одинаковые материалы. Обе газеты находились исключительно в подчинении ВПр и выходили еженедельно. Издатель: полевая почта такая-то. Печать: Дойчер Ферлаг Берлин. "Доброволец" частично печатался с готовых матриц во фронтовых ротах пропаганды, чтобы сэкономить время и расходы на транспортировку.
Редакции обеих газет были русскими и располагались в Дабендорфе. Перед ВПр за "Зарю" отвечал Зыков, за "Доброволец" - генерал Жиленков, но Зыков и на "Доброволец" оказывал решающее влияние. К ним в рамках отдела "Пропаганда Восток" был приставлен немецкий офицер со знанием ситуации и языка, который занимался предварительной цензурой и представлял гранки газет ответственному сотруднику ВПр, дававшему разрешение на печать. Обе газеты выходили в формате берлинских дневных газет.
Репортажи на общеполитические темы ориентировались на указания министерства пропаганды для немецких газет. В остальном делалась попытка избежать ощущения, что газета является немецким рупором. Часто завязывались настоящие баталии с русскими редакторами, прежде всего, с Зыковым, и немецкая точка зрения иногда должна была продвигаться в приказном порядке энергично. Из-за ухудшения положения на фронтах и последствий негативного отношения немецкого руководства к русской проблеме во власовских кругах и прежде всего в Дабендорфе стала проявляться тенденция переориентировки на западных союзников Сталина. Особенно явно это проявилось при переводе многочисленных добровольческих соединений на запад. Обращение Власова к этим соединениям появилось лишь после упорной борьбы [...]
Зыков - маленький, плотный, но не толстый, ярко выраженная еврейско-арабская голова, толстые губы, низкий лоб, очень живые подвижные глаза. Произносил каждое слово обдуманно и не спускал взора с собеседника. Беседы с Зыковым были напряженными.
Он попал в плен где-то на южном участке восточного фронта в звании дивизионного комиссара (?). ВПр получил сообщение об этом пленном (предположительно через отдел "Иностранные армии Востока" или напрямую от группы армий) с подробной характеристикой и работой Зыкова об оборонно-экономическом положении Советского Союза. Этот материал так сильно выделялся, что автора приказали немедленно доставить [в Берлин].
Зыков сразу же заявил о том, что он не готов никоим образом сотрудничать, если он с самого начала не узнает, какую роль с немецкой точки зрения должен играть русский народ и какую судьбу ему готовят. Мол, он русский патриот и будет делать только то, что приносит пользу народу.ВПр Восток в таких случаях своей властью и в надежде, что концепция когда-либо действительно изменится к лучшему, давал обещания общего толка, которые склоняли пленных к сотрудничеству. Чему помогало и взаимное доверие, быстро возникавшее между пленными и говорящими по-русски сотрудниками отдела. Его первым заданием была маленькая пропагандистская брошюра об экономическом положении Советского Союза и вытекающей из этого бессмысленности продолжения войны. Эту брошюру, которую Зыков написал из головы без посторонней помощи, позже даже использовали в рамках пропаганды на оккупированных территориях.
Если что-то и говорит за то, что З[ыков] действительно был сотрудником или заместителем Бухарина в "Известиях", то это отстаивавшаяся им в рамках власовского движения концепция внутреннего переустройства России: Советская система без Сталина, демократический большевизм; в отношении внешней политики перемирие с западными демократиями или даже принципиальный поворот в их сторону. Так как Власов сам стоял на тех же позициях и, что характерно, начал свою первую прокламацию словами "Меня ничем не обидела советская власть". Зыкову было нетрудно добиться влияния на него и ввести эту линию в общую концепцию власовского движения. Занятия на курсах пропагандистов в Дабендорфе подтверждали это.
Дополнение о капитане Зыкове: З[ыков] ездил к добровольческим батальонам во Францию (конец 43-го или начало 44-го). Когда он вернулся из этой поездки, он высказался примерно так: "Да вы немцы сумасшедшие. Эта оккупированная страна живет лучше, чем вы здесь". По причине того, что был основан пропагандистский отдел особого назначения [школа в Дабендорфе] весь русский вспомогательный персонал - на тот момент еще военнопленные - переселился с Викторияштр. в Дабендорф. В силу своих способностей и немалых знаний Зыков мог в своем русском кругу позволить себе многое. У него были диктаторские замашки, и в своей редакции он правил соответственно. Того, кто не соглашался с его мнением при подвернувшейся возможности выгоняли. То, что расходилось с его мнением, в газету не попадало, совершенно неважно какой русской группой был предложен материал. Из-за своего диктаторского поведения Зыков приобрел немало врагов. Номер газеты составлялся самим Зыковым. Его сотрудники были свидетелями того, как он без остановки продиктовал номер газеты с первой до последней строчки, так как имевшийся материал ему не понравился. От ВПр в редакции находился зондерфюрер Борманн. Его заданием было контролировать содержание газеты согласно имевшимся инструкциям и перед отправкой в типографию представлять номер Гроте. Часто случалось, что при этом вносились изменения...
Люди, враждебно настроенные к Зыкову, постоянно указывали на его еврейский внешний вид и при этом часто высказывали подозрение, что он может быть советским агентом. ВПр придерживался мнения, что Зыков, если судить по его поведению - скорее несгибаемый русский шовинист. Тем не менее вероятно через какой-то русский источник подозрения дошли и до гестапо. Так как от ВПр отстранения Зыкова от дел добиться не удалось, гестапо в конце концов пошло на крайнюю меру, т.е. на его устранение.
Однажды, летом 44-го (еще до 20 июля) Зыков вместе с молодым коллегой по редакции9 исчез при загадочных обстоятельствах из своего дома в Рангсдорфе под Берлином. О том факте, что Зыков и его сотрудник жили не в Дабендорфе, а частным образом в Рангсдорфе ВПр узнал с опозданием. По рассказам соседей и других жителей Рангсдорфа Зыкова посетили несколько человек в гражданском, которые на повышенных тонах беседовали с ним по-русски. Зыков и его молодой сотрудник покинули дом вместе с этими людьми, среди которых находился высокий и широкоплечий мужчина, и сели в стоявшую на опушке леса машину.
В/Пр бросилось в глаза, что расследование со стороны гестапо велось крайне поверхностно, что дало повод к подозрениям. После войны Дюрксен узнал от одного русского сотрудника, который всегда вел себя порядочно по отношению к В/Пр, хотя и находился в известной оппозиции к власовско-зыковскому курсу, следующее:
Гестапо неоднократно предпринимало попытки завербовать этого сотрудника с тем, чтобы тот докладывал об отделе Гроте. Сотрудник с возмущением отказывался. При этом в гестапо однажды возникла оживленная перепалка, во время которой сотрудник выхватил свой пистолет и бросил его к ногам гестаповцев с криком "Пристрелите меня, но освободите от этого задания". Гестаповцы пошли на попятную и озаботившись тем, как бы он не рассказал о попытке вербовки ВПр, договорились хранить молчание. Позже он встретился с одним из низших чинов гестапо, который больше не возвращался к теме вербовки, но надеялся. по всей видимости, что если собеседника напоить, то у того развяжется язык. Однако, язык развязался у самого гестаповца и он стал похваляться в духе: "А с Зыковым мы ведь провернули неплохо, никто так и не догадался".
Высокий широкоплечий мужчина, который со слов свидетелей принимал участие в похищении Зыкова, предположительно был использовавшийся гестапо в качестве агента в Дабендорфе Чикалов.
Самым близким сотрудником Зыкова в редакции "Зари", самым его преданным слугой и трудовой лошадью был Ковальчук, продолжавший редактировать газету после исчезновения Зыкова. Он был хорошим техническим сотрудником, но безо всякой творческой жилки. Маленький, несколько сутулый человечек, он был весьма ревнив, самолюбив и крепко держался за свой стул. Во всей редакции его считали безнадежно зависимым от Зыкова. "Ну Зыков же сказал, Зыков же решил" - эти слова лучше всего характеризовали Ковальчука.
Весьма активным юным сотрудником был Ахминов. В 43-м ему было максимум 23-24 года. Он работал еще на Викторияштр. Так как он уже тогда хорошо говорил по-немецки, его заданием в редакции был большей частью перевод немецких материалов. Удивительно, что он смог удержаться при Зыкове, так как выказывал монархические убеждения. Ахминов отличался изрядным честолюбием.
IfZ ZS-402/1, IfZ ZS-402/2, IfZ ZS-402/3, архив Ю.Торвальда, ок. 1950; перевод мой. Публикуется в том порядке (не соотв. хронологии рассказа), в котором отрывки расположены в архиве
19. Гюнтер д'Алькен (1910-1998), редактор эсэсовского журнала " Das Schwarze Korps", командир полка военных корреспондентов СС "Курт Эггерс"
Я находился в постоянном контакте с фон Гроте. После того как я благодаря операции "Зимняя сказка" в принципе убедил Гиммлера, тот согласился с моим предложением относительно Власова. "Дело хорошее. Но о нем (Власове) и речи быть не может. Я запрещаю." Причина?
Причиной была, очевидно, поездка Власова во Францию1, где тот выступая перед офицерами генштаба сказал следующее: "Россия может быть побеждена только русскими"...
Осенью 1943-го я снова поговорил с Гроте. "Власов не подходит. Мне нужно найти ему замену. Кого Вы можете порекомендовать?"
"Ваш человек - Жиленков. Трухин не подойдет, у него СД на хвосте".
"Могу я с господами завтра увидеться?"
Я пригласил их к себе домой. Пришли Трухин, Малышкин, Сахаров. Жиленков и еще двое или трое русских "помельче". Переводчиком был Сахаров (или Штрикфельдт?)
Мы уселись вместе и сказал: "Господа, не надо лишних слов. То, что вы за-, обо- и проынарс (чит. спр. нал.), я знаю сам. Я тут ни при чем. Лично о вас я ничего не знаю. Зато знаю, что вы хотите мне сказать. У меня такие-то и такие-то планы. Даю слово, что если вы будете участвовать, ваш выигрыш будет соизмерен результату вашей работы. Я не настолько политически туп, чтобы не знать, о чем я говорю.
Жиленков вскочил. Он был согласен...
Я попросил главного редактора "Известий" Зыкова заняться конкретными политическими вопросами. Он был необходим мне в штабе как специалист по политическим трюкам. Он произвел впечатление очень умного, образованного человека. Небольшого роста, черноволосый, говорил не вполне ясно, много улыбался, давал прямые ответы. На следующий день он должен был отправиться с нами. Он жил в Рюдерсдорфе2. Телефона у него не было. Рядом жил булочник. Тот известил Зыкова, что кто-то хочет с ним поговорить. Это единственное, что известно. Зыкова увезли на черном Адлере с номерами вермахта. Казалось, что машина тяжело нагружена. Зыкова больше никто не видел. Для меня это означало фатальную ситуацию. Я сообщил о похищении Гиммлеру и в гестапо. Большая операция по розыску не дала результата. Вероятно, он стал жертвой советского шпионажа3. Позже, вероятно в Нюрнберге, рассказали, что Зыкова забрали три человека из полиции безопасности. Среди них был большой необычно широкоплечий человек по фамилии Чикалов, русский эмигрант, шеф абвера4. Установлено, что Чикалов устранил с пути этого, столь важного для нас, человека.
[Примечания Х.Д.Херре на полях]:
1 - Здесь должно быть возникла путаница. Речь может идти только о поездке в группу армий Север (Псков).
2 - В Рангсдорфе
3 - Сначала думали именно так.
4 - Чикалов встал во главе абвера в штабе власовской армии лишь после Праги.
IfZ ZS-2/1, архив Ю.Торвальда, ок. 1950; перевод мой
20. Эдуард Деллингсхаузен (1894-1975) - родился в Эстонии. Во время первой мировой войны служил в русской армии, во время второй был заместителем Штрик-Штрикфельдта в Дабендорфе.
ДЕЛО ЗЫКОВА.
Неудачи на русском фронте летом 1944 года заставили немецкое командование изменить свою пропаганду. Решили перевести главную работу из центра ближе к фронту. Тогда заведывал пропагандой в СС частях немецкий офицер Далкен (чин не помню). Он решил создать на южном участке восточного фронта в ближайшем тылу ударный отряд русских пропагандистов для работы на фронте и той стороне. Ввиду важности задания он попросил у русского командования дать ему на это дело лучших людей. Генерал Власов назначил генерала Жиленкова и Зыкова. Они должны были себе подобрать человек 15-20 сотрудников. В июле было первое совещание у Далкена на его даче в Ванзее. С русской стороны присутствовали генерал Жиленков и Зыков, с немецкой стороны представители СС и от ОКВ. Зыков с самого начала сделал заявление, что он русский националист, откровенно высказал свое мнение про политику немцев в отношении русского вопроса и выставил ряд условий, как например: полную свободу и независимость в своих действиях. Далкен ему ответил, что он у человека высоко ценит откровенность и что будет рад работать с национально настроенными русскими. Он обещал полную поддержку и свободу действия. Ввиду спешности было решено через неделю, т.е. в конце июля или начале августа ехать на фронт.
С назначением Зыкова были очень многие недовольны и не только группы немцев, но также и отдельные русские.
В день отъезда рано утром меня вызвали к телефону. Я тогда замещал в Дабендорфе командира. Жена Зыкова сообщила мне, что вчера вечером незнакомый мужчина вызвал Зыкова к телефону в ресторан, который был вблизи их квартиры. У Зыкова в гостях находился Ножин. Они оба вышли и больше не вернулись. Жили они в деревне Рамсдорф, приблизительно в 70-ти клм. от Берлина. Я немедленно позвонил в Гестапо, сообщил о случившемся и просил о срочном расследовании. На это мне было сообщено, что туда будет днем откомандирован чиновник, который ввиду недостатка бензина поедет поездом. Этот ответ и проявленная медлительность меня очень поразили. Ведь Зыков был душою всего этого предприятия у Далкена, который сам выбрал Зыкова, занимал высокий и ответственный пост. Чтобы ускорить дело и дознание я поехал на своей машине за чиновником гестапо, и мы отправились в Рамсдорф. Приехали мы на место только к обеду. На месте выяснили следующее: Зыковы сидели за ужином, как к ним постучали. В дверях стоял незнакомый мужчина и сообщил, что Зыкова вызывают к телефону. Так как было уже довольно поздно и начинало темнеть, жена Зыкова попросила Ножина проводить мужа. Свой револьвер, который он всегда носил при себе, в этот раз он оставил дома. По опросу местных жителей выяснилось, что в лесу недалеко от ресторана стояла закрытая машина и они видели как Зыков, Ножин и еще 2-3 мужчины подходили к машине, причем Зыков громко и взволнованно разговаривал. Все сели в машину и уехали. Никакого телефонного вызова не было. Это была ловушка. Одного из мужчин, которые приехали за Зыковым, жители уже видели несколько раз в Рамерсдорфе. Видимо он наблюдал за Зыковым. Больше ничего не удалось установить. После допроса свидетелей осмотрели место посадки и окружающий лес. Никаких следов не было найдено. Видно было, что насилие не было применено, что Зыков садился в машину под угрозой или фальшивым предлогом. Меня поразила незаинтересованность чиновника. Во время осмотра окрестностей он больше интересовался природой и земляникой, чем делом. В дальнейшем это дело велось очень халатно и без интереса. Далкен, у которого можно сказать из-под носа украли человека, на которого он возлагал большие надежды, везде наводил справки и ничего не мог выяснить. Так он по крайней мере говорил нам. Для него это был весь вопрос престижа.
Потом уже мне один служащий Гестапо рассказал, что это было дело их рук, т.е. той группы, которая не верила русским, а в Зыкове видели большевика и еврея и зная его способности боялись его измены, а также, что он может принести большой вред своим пребыванием на фронте. На Далкена же они не смогли воздействовать, т.к. он слишком силен и поэтому решили обезвредить Зыкова таким путем. Из этого видно, что даже в СС частях существовали две партии и два течения, которые друг другу не доверяли и боролись одна против другой.
Начало 1960-х. Публикуется по копии оригинала, хранящегося в архиве Института Восточной Европы Бременского университета (ф.34)
Благодарю Г.Г.Суперфина и работников архива за любезное содействие и предоставление доступа к материалам.
21. Ойген Дюрксен (1907-1984) - родился в Крыму в семье немецких меннонитов. С 1924г. в Германии, после окончания университета работал во внешнеполитическом ведомстве НСДАП, затем в министерстве пропаганды, затем в отделе "Вермахт Пропаганда".
И в предыстории, и собственно в возникновении власовского движения. решающую роль сыграл уже упомянутый М.А.Зыков. Уже при первом своем появлении в лагере военнопленных на Викторияштрассе 10 ранним летом 1942-го он объявил, что готов сотрудничать лишь при условии, что все предприятие получит политическое лицо и действительно предоставит каждому сознательному русскому возможность работать, не предавая свое национальное дело.
До своего исчезновения Зыков постоянно пытался придать всему предприятию собственную идеологическую базу, сделать его по возможности независимым от немцев. В своих политических требованиях он заходил далеко, однако вел переговоры очень умело. В целеустремленности, умственных способностях и работоспособности ему не было равных не только среди соотечественников, но и среди немецких собеседников.
Так Зыков благодаря силе своей личности стал центром и движущей силой власовского движения. Не только редактируемые им газеты, но и призыв Смоленского комитета и другие подобные воззвания в своей общей линии находились почти стопроцентно под зыковским влиянием. Так как зимой 42/43 он жил в непосредственном соседстве с Власовым на Викторияштр., то нет ничего удивительного, что Власов вскоре оказался у него в руках.
Во внешности Зыкова вне всякого сомнения присутствовали еврейские черты и штабу "В/Пр" часто приходилось брать этого ценного сотрудника под защиту от нападок со стороны. По какой-то причине он никогда не был у врача, который смог бы быстро выяснить, еврей Зыков или нет.
После того как в 1943-м открылась школа пропагандистов в Дабендорфе, Зыков со всей редакцией перебрался туда, и его стремления к самостоятельности стали проявляться все отчетливее, недоверие к нему со стороны гестапо все более усиливалось. Результатом в итоге стало исчезновение Зыкова вместе с его молодым сотрудником из его расположенного под Берлином дома. Поведение гестаповцев при расследовании довольно скоро дало понять, что они сами стоят за этим исчезновением, но не хотят признаваться в этом ОКВ. По крайней мере все разыскания, в том числе со стороны абвера, не принесли результатов.
Внутренняя тенденция зыковской программы была однозначно меньшевистской, сдержанной по отношению к немцам, но оставляющей открытой дверь на Запад. Эта тенденция отразилась и во всем власовском движении. [...]
Года войны на Востоке хватило, чтобы доказать, что подрывная сила нерусских окраинных народов, на которую ставило национал-социалистическое руководство, отсутствует, и что Кремлю удалось использовать русский народ как прочный цемент для построения государства.
Работающие на Викторияштрассе русские военнопленные своевременно указывали на то, что Сталин пойдет на большие уступки великорусскому патриотизму и если немецкая сторона желает избежать войны с русским народом не на жизнь, а на смерть, то Сталина необходимо опередить.
В рамках имевшихся возможностей в основу фронтовой пропаганды был положен принцип "русские русским"...
Среди военнопленных на Викторияштрассе в дискуссиях об этих проблемах принимали участие в первую очередь М.Зыков, в прошлом якобы ближайший сотрудник Н.Бухарина в "Известиях" и Г.Н.Жиленков, прежде секретарь московского райкома партии [...]
Зыков. Материалы поступят еще от Казанцева (за то, что написано дальше, автор ответственности не несет). Человек, допрашивавший Зыкова, разговаривал с Казанцевым. Неизвестный гестаповец. Главный фактор: это были русские. Вероятно какой-то инженер, по поручению с той стороны. Он погиб при бомбардировке. Зыков был убит как русский агент.[...]
Для нас было важно производить дифференцированный отбор военнопленных, чтобы к примеру оценивать воздействие листовки на пленных с разным складом ума... Зачастую пленные после одного или двух собеседований снова возвращались в шталаг, так как их было невозможно использовать: они заметили, что здесь живется лучше, чем в лагере и быстро подстраивались под задаваемые им вопросы. Напротив другие быстро распознавались нами как нужные люди. Особенно те, которые не стремились сразу изо всех сил дуть в наши паруса... В этот круг в начальный период (раннее лето - осень 1942) входили Зыков, Жиленков, Головин и Федоров.[...]
Генерал Закутный был первым из хаммельбургских генералов, высказавших открыто антисоветские взгляды (примерно в сентябре 1941). Его дальнейшая карьера не может быть точно описана. Каким-то образом он принимал участие в деятельности Винеты. Одновременно он был связан с гестапо и занимался наблюдением за власовской лавкой в Дабендорфе, борьбой с бандеровцами, а также с Байдалаковым и его солидаристами. В 1944 он участвовал в создании тайной организации при гестапо, которая пользовалась особым доверием гестапо и заданием которой было: "Борьба с открытым и скрытым большевизмом". Можно предположить, что он имеет отношение к похищению Зыкова.[...]
Идея 13 пунктов смоленской декларации и ее проект принадлежат Гроте (параллель: 14 пунктов Вильсона, но именно поэтому лишь 13!). К работе были привлечены Власов и Зыков... Нужно также учитывать, что сомнения в реальности позитивной [для русских] концепции, которые возникли у Зыкова во время его прежней работы с ВПр [отдел "Вермахт/Пропаганда"], передавались и Власову.[...]
Примерно в это же время появились первые выпуски газеты для военнопленных "Заря". Ее предшественница - "Клич" (основана в сентябре 1941) была таким образом закрыта. Во второй половине 1943 была создана газета для добровольцев. Обе газеты помогали друг другу материалами или печатали одинаковые материалы. Обе газеты находились исключительно в подчинении ВПр и выходили еженедельно. Издатель: полевая почта такая-то. Печать: Дойчер Ферлаг Берлин. "Доброволец" частично печатался с готовых матриц во фронтовых ротах пропаганды, чтобы сэкономить время и расходы на транспортировку.
Редакции обеих газет были русскими и располагались в Дабендорфе. Перед ВПр за "Зарю" отвечал Зыков, за "Доброволец" - генерал Жиленков, но Зыков и на "Доброволец" оказывал решающее влияние. К ним в рамках отдела "Пропаганда Восток" был приставлен немецкий офицер со знанием ситуации и языка, который занимался предварительной цензурой и представлял гранки газет ответственному сотруднику ВПр, дававшему разрешение на печать. Обе газеты выходили в формате берлинских дневных газет.
Репортажи на общеполитические темы ориентировались на указания министерства пропаганды для немецких газет. В остальном делалась попытка избежать ощущения, что газета является немецким рупором. Часто завязывались настоящие баталии с русскими редакторами, прежде всего, с Зыковым, и немецкая точка зрения иногда должна была продвигаться в приказном порядке энергично. Из-за ухудшения положения на фронтах и последствий негативного отношения немецкого руководства к русской проблеме во власовских кругах и прежде всего в Дабендорфе стала проявляться тенденция переориентировки на западных союзников Сталина. Особенно явно это проявилось при переводе многочисленных добровольческих соединений на запад. Обращение Власова к этим соединениям появилось лишь после упорной борьбы [...]
Зыков - маленький, плотный, но не толстый, ярко выраженная еврейско-арабская голова, толстые губы, низкий лоб, очень живые подвижные глаза. Произносил каждое слово обдуманно и не спускал взора с собеседника. Беседы с Зыковым были напряженными.
Он попал в плен где-то на южном участке восточного фронта в звании дивизионного комиссара (?). ВПр получил сообщение об этом пленном (предположительно через отдел "Иностранные армии Востока" или напрямую от группы армий) с подробной характеристикой и работой Зыкова об оборонно-экономическом положении Советского Союза. Этот материал так сильно выделялся, что автора приказали немедленно доставить [в Берлин].
Зыков сразу же заявил о том, что он не готов никоим образом сотрудничать, если он с самого начала не узнает, какую роль с немецкой точки зрения должен играть русский народ и какую судьбу ему готовят. Мол, он русский патриот и будет делать только то, что приносит пользу народу.ВПр Восток в таких случаях своей властью и в надежде, что концепция когда-либо действительно изменится к лучшему, давал обещания общего толка, которые склоняли пленных к сотрудничеству. Чему помогало и взаимное доверие, быстро возникавшее между пленными и говорящими по-русски сотрудниками отдела. Его первым заданием была маленькая пропагандистская брошюра об экономическом положении Советского Союза и вытекающей из этого бессмысленности продолжения войны. Эту брошюру, которую Зыков написал из головы без посторонней помощи, позже даже использовали в рамках пропаганды на оккупированных территориях.
Если что-то и говорит за то, что З[ыков] действительно был сотрудником или заместителем Бухарина в "Известиях", то это отстаивавшаяся им в рамках власовского движения концепция внутреннего переустройства России: Советская система без Сталина, демократический большевизм; в отношении внешней политики перемирие с западными демократиями или даже принципиальный поворот в их сторону. Так как Власов сам стоял на тех же позициях и, что характерно, начал свою первую прокламацию словами "Меня ничем не обидела советская власть". Зыкову было нетрудно добиться влияния на него и ввести эту линию в общую концепцию власовского движения. Занятия на курсах пропагандистов в Дабендорфе подтверждали это.
Дополнение о капитане Зыкове: З[ыков] ездил к добровольческим батальонам во Францию (конец 43-го или начало 44-го). Когда он вернулся из этой поездки, он высказался примерно так: "Да вы немцы сумасшедшие. Эта оккупированная страна живет лучше, чем вы здесь". По причине того, что был основан пропагандистский отдел особого назначения [школа в Дабендорфе] весь русский вспомогательный персонал - на тот момент еще военнопленные - переселился с Викторияштр. в Дабендорф. В силу своих способностей и немалых знаний Зыков мог в своем русском кругу позволить себе многое. У него были диктаторские замашки, и в своей редакции он правил соответственно. Того, кто не соглашался с его мнением при подвернувшейся возможности выгоняли. То, что расходилось с его мнением, в газету не попадало, совершенно неважно какой русской группой был предложен материал. Из-за своего диктаторского поведения Зыков приобрел немало врагов. Номер газеты составлялся самим Зыковым. Его сотрудники были свидетелями того, как он без остановки продиктовал номер газеты с первой до последней строчки, так как имевшийся материал ему не понравился. От ВПр в редакции находился зондерфюрер Борманн. Его заданием было контролировать содержание газеты согласно имевшимся инструкциям и перед отправкой в типографию представлять номер Гроте. Часто случалось, что при этом вносились изменения...
Люди, враждебно настроенные к Зыкову, постоянно указывали на его еврейский внешний вид и при этом часто высказывали подозрение, что он может быть советским агентом. ВПр придерживался мнения, что Зыков, если судить по его поведению - скорее несгибаемый русский шовинист. Тем не менее вероятно через какой-то русский источник подозрения дошли и до гестапо. Так как от ВПр отстранения Зыкова от дел добиться не удалось, гестапо в конце концов пошло на крайнюю меру, т.е. на его устранение.
Однажды, летом 44-го (еще до 20 июля) Зыков вместе с молодым коллегой по редакции9 исчез при загадочных обстоятельствах из своего дома в Рангсдорфе под Берлином. О том факте, что Зыков и его сотрудник жили не в Дабендорфе, а частным образом в Рангсдорфе ВПр узнал с опозданием. По рассказам соседей и других жителей Рангсдорфа Зыкова посетили несколько человек в гражданском, которые на повышенных тонах беседовали с ним по-русски. Зыков и его молодой сотрудник покинули дом вместе с этими людьми, среди которых находился высокий и широкоплечий мужчина, и сели в стоявшую на опушке леса машину.
В/Пр бросилось в глаза, что расследование со стороны гестапо велось крайне поверхностно, что дало повод к подозрениям. После войны Дюрксен узнал от одного русского сотрудника, который всегда вел себя порядочно по отношению к В/Пр, хотя и находился в известной оппозиции к власовско-зыковскому курсу, следующее:
Гестапо неоднократно предпринимало попытки завербовать этого сотрудника с тем, чтобы тот докладывал об отделе Гроте. Сотрудник с возмущением отказывался. При этом в гестапо однажды возникла оживленная перепалка, во время которой сотрудник выхватил свой пистолет и бросил его к ногам гестаповцев с криком "Пристрелите меня, но освободите от этого задания". Гестаповцы пошли на попятную и озаботившись тем, как бы он не рассказал о попытке вербовки ВПр, договорились хранить молчание. Позже он встретился с одним из низших чинов гестапо, который больше не возвращался к теме вербовки, но надеялся. по всей видимости, что если собеседника напоить, то у того развяжется язык. Однако, язык развязался у самого гестаповца и он стал похваляться в духе: "А с Зыковым мы ведь провернули неплохо, никто так и не догадался".
Высокий широкоплечий мужчина, который со слов свидетелей принимал участие в похищении Зыкова, предположительно был использовавшийся гестапо в качестве агента в Дабендорфе Чикалов.
Самым близким сотрудником Зыкова в редакции "Зари", самым его преданным слугой и трудовой лошадью был Ковальчук, продолжавший редактировать газету после исчезновения Зыкова. Он был хорошим техническим сотрудником, но безо всякой творческой жилки. Маленький, несколько сутулый человечек, он был весьма ревнив, самолюбив и крепко держался за свой стул. Во всей редакции его считали безнадежно зависимым от Зыкова. "Ну Зыков же сказал, Зыков же решил" - эти слова лучше всего характеризовали Ковальчука.
Весьма активным юным сотрудником был Ахминов. В 43-м ему было максимум 23-24 года. Он работал еще на Викторияштр. Так как он уже тогда хорошо говорил по-немецки, его заданием в редакции был большей частью перевод немецких материалов. Удивительно, что он смог удержаться при Зыкове, так как выказывал монархические убеждения. Ахминов отличался изрядным честолюбием.
IfZ ZS-402/1, IfZ ZS-402/2, IfZ ZS-402/3, архив Ю.Торвальда, ок. 1950; перевод мой. Публикуется в том порядке (не соотв. хронологии рассказа), в котором отрывки расположены в архиве