Почему материальное такое, какое оно есть? Часть 2.
Теперь о вещах. Посмотрим вокруг. Что мы видим? Диваны, столы, чайники, расчески... И мы не можем их переделать. Вещь - на то и вещь, что она не превращается в другое. А если тебя не устраивает что-то конкретное - ну сходи в магазин, купи получше.
Но катастрофа не в магазинах.
Окружая себя вещами, мы окружаем себя таковостью. Не возможностью, не пустыми местами, не желанием и воображением, а таковостью. Давая дочке очередную игрушку, я понимаю, что она уже в свои 7 месяцев могла бы играть в ее изменение. Но она получает то, что уже сделано. И это можно либо разломать, либо согласиться с тем, что оно такое.
И даже если ты не согласишься и начнешь вырабатывать собственные требования на вещи, то выяснишь, что обратиться-то не к кому. Вот я 8 лет не могу найти расческу, которой мне было бы приятно расчесывать волосы (уж простите мне эту интимную деталь). Таких просто не делают. И я оказываюсь в странной ситуации, - с одной стороны, я не могу сделать расческу сама. Потому что отдельный человек не соразмерен производству вещей. А с другой стороны, попытки заказать подобную вещь у профессионалов опять же заканчиваются фиаско. Потому что для того, чтобы получившаяся расческа удовлетворяла моим требованиям, надо разработать материал (которого нет), выработать технологию его обработки (которой нет), обучить людей (которых еще надо где-то взять), ... Короче, я облысею раньше, чем получу свой первый опытный образец.
И остается только один ход - смириться. Смириться с расческами, с неудобными столами (кто вообще их придумал?), с пластиковыми игрушками и всем остальным. Тоффлер в «Революционном богатстве» ругается на инерционность системы образования и бюрократии. Я же считаю, что в конкурсе на инерционность побеждает материальный мир, в котором живет человечество. Потому что мы соглашаемся с его таковостью.
P.S. Звучит все это крайне печально. Ну или излишне замороченно, это уже кому как. Но я думаю, что эта печаль по сложившемуся материальному - есть не что иное, как свидетельство глубокой сдвижки. Сдвижки, что изменит сам тип отношения к материальному. Об этом - в следующий раз.
Но катастрофа не в магазинах.
Окружая себя вещами, мы окружаем себя таковостью. Не возможностью, не пустыми местами, не желанием и воображением, а таковостью. Давая дочке очередную игрушку, я понимаю, что она уже в свои 7 месяцев могла бы играть в ее изменение. Но она получает то, что уже сделано. И это можно либо разломать, либо согласиться с тем, что оно такое.
И даже если ты не согласишься и начнешь вырабатывать собственные требования на вещи, то выяснишь, что обратиться-то не к кому. Вот я 8 лет не могу найти расческу, которой мне было бы приятно расчесывать волосы (уж простите мне эту интимную деталь). Таких просто не делают. И я оказываюсь в странной ситуации, - с одной стороны, я не могу сделать расческу сама. Потому что отдельный человек не соразмерен производству вещей. А с другой стороны, попытки заказать подобную вещь у профессионалов опять же заканчиваются фиаско. Потому что для того, чтобы получившаяся расческа удовлетворяла моим требованиям, надо разработать материал (которого нет), выработать технологию его обработки (которой нет), обучить людей (которых еще надо где-то взять), ... Короче, я облысею раньше, чем получу свой первый опытный образец.
И остается только один ход - смириться. Смириться с расческами, с неудобными столами (кто вообще их придумал?), с пластиковыми игрушками и всем остальным. Тоффлер в «Революционном богатстве» ругается на инерционность системы образования и бюрократии. Я же считаю, что в конкурсе на инерционность побеждает материальный мир, в котором живет человечество. Потому что мы соглашаемся с его таковостью.
P.S. Звучит все это крайне печально. Ну или излишне замороченно, это уже кому как. Но я думаю, что эта печаль по сложившемуся материальному - есть не что иное, как свидетельство глубокой сдвижки. Сдвижки, что изменит сам тип отношения к материальному. Об этом - в следующий раз.