Trompe-la-mort
Его светлости
князю Альфонсо Серафино ди Порча:
Позвольте мне поставить ваше имя в начале произведения истинно Парижского, обдуманного в вашем доме в последние дни. Разве не естественно преподнести вам цветы красноречия, взращенные в вашем саду и орошенные слезами сожалений, давших мне познать тоску по родине, которую утишали вы в те часы, когда я бродил в boschetti и вязы напоминали мне Елисейские поля? Быть может, этим я искуплю свою вину в том, что глядя на Duomo, я мечтал о Париже, что на чистых и красивых плитах Porta Renza я вздыхал о наших грязных улицах. Когда я подготовлю к выходу в свет книги, достойные посвящения миланским дамам, я буду счастлив встретить их имена, уже любезные сердцу ваших старинных итальянских новеллистов, среди имен любимых нами женщин, которым и прошу напомнить
об искренне преданном Вам
де Бальзаке.
Июль 1838 г.
Я случайно оказалась на мировой премьере оперы Лука Франческони "Обмани-смерть" (Trompe-la-mort, прозвище Вотрена, или Жака Коллена, в "Человеческой комедии" Бальзака).
Я просто хотела чем-то занять воскресенье и увидела, что есть не очень дорогие билеты в Пале Гарнье. Не узнав название, я подумала, что это просто что-то, чего я не знаю, а оказалось -- мировая премьера :). Раз уж это так, напишу кратко о своих впечатлениях.
Мне очень понравилось. Во-первых, была женщина-дирижер (Susanna Mälkki). Для меня это важно, и ради одного этого я готова идти, на самом деле (хоть когда я шла, я понятия не имела вообще ни о чем: ни что за опера, ни что за дирижер). Но что касается самой оперы: мне было интересно, и там были очень волнующие моменты, и несколько очень интересных музыкальных решений, особенно в партиях Вотрена и Эстер. Декорации были символические и произвели совершенно нужное впечатление, по-моему.
Однако я не думаю, что это шедевр, и главным образом потому, что постановка, мне кажется, полностью зависима от литературной основы. То есть я хочу сказать, что, если зритель не читал или не помнит романов Бальзака, то он ничего особо не поймет и не почувствует. И я думаю, что так быть не должно. (Мне могут возразить, что тем, кто не читал Бальзака, не место в опере, но я с этим не согласна, на этом и остановим спор).
Особенно сказанное выше касается Люсьена де Рюбампре. Хоть опера и называется "Обмани-смерть", но и у Бальзака, и, в конце концов, в самой опере немалый фокус именно на Люсьене. И вот мне показалось, что если зритель не читал романы, то никакого отклика этот оперный Люсьен уже не вызовет. Никакого понимания. Что такое для него было, когда перед ним закрылись двери особняка Гранлье, например (кстати, я вообще не уверена, что этот момент в опере можно вовремя понять, не читая романа: слишком условно показано). И это обидно, потому что весь смысл, по-моему, романов про Люсьена в том, что его жизнь читатель все-таки проживает вместе с ним, каков бы ни был Люсьен (а на самом деле, конечно, правда еще и в том, что мало кто из нас так уж лучше его).
А так -- ну, конечно, опера не просто так называется именно в честь Вотрена, и в финале он торжествует, а фоном идет освещение, как бы современный город, и мы переносимся в сегодняшний день и думаем о том, что ничего не изменилось
в человеческой комедии.
князю Альфонсо Серафино ди Порча:
Позвольте мне поставить ваше имя в начале произведения истинно Парижского, обдуманного в вашем доме в последние дни. Разве не естественно преподнести вам цветы красноречия, взращенные в вашем саду и орошенные слезами сожалений, давших мне познать тоску по родине, которую утишали вы в те часы, когда я бродил в boschetti и вязы напоминали мне Елисейские поля? Быть может, этим я искуплю свою вину в том, что глядя на Duomo, я мечтал о Париже, что на чистых и красивых плитах Porta Renza я вздыхал о наших грязных улицах. Когда я подготовлю к выходу в свет книги, достойные посвящения миланским дамам, я буду счастлив встретить их имена, уже любезные сердцу ваших старинных итальянских новеллистов, среди имен любимых нами женщин, которым и прошу напомнить
об искренне преданном Вам
де Бальзаке.
Июль 1838 г.
Я случайно оказалась на мировой премьере оперы Лука Франческони "Обмани-смерть" (Trompe-la-mort, прозвище Вотрена, или Жака Коллена, в "Человеческой комедии" Бальзака).
Я просто хотела чем-то занять воскресенье и увидела, что есть не очень дорогие билеты в Пале Гарнье. Не узнав название, я подумала, что это просто что-то, чего я не знаю, а оказалось -- мировая премьера :). Раз уж это так, напишу кратко о своих впечатлениях.
Мне очень понравилось. Во-первых, была женщина-дирижер (Susanna Mälkki). Для меня это важно, и ради одного этого я готова идти, на самом деле (хоть когда я шла, я понятия не имела вообще ни о чем: ни что за опера, ни что за дирижер). Но что касается самой оперы: мне было интересно, и там были очень волнующие моменты, и несколько очень интересных музыкальных решений, особенно в партиях Вотрена и Эстер. Декорации были символические и произвели совершенно нужное впечатление, по-моему.
Однако я не думаю, что это шедевр, и главным образом потому, что постановка, мне кажется, полностью зависима от литературной основы. То есть я хочу сказать, что, если зритель не читал или не помнит романов Бальзака, то он ничего особо не поймет и не почувствует. И я думаю, что так быть не должно. (Мне могут возразить, что тем, кто не читал Бальзака, не место в опере, но я с этим не согласна, на этом и остановим спор).
Особенно сказанное выше касается Люсьена де Рюбампре. Хоть опера и называется "Обмани-смерть", но и у Бальзака, и, в конце концов, в самой опере немалый фокус именно на Люсьене. И вот мне показалось, что если зритель не читал романы, то никакого отклика этот оперный Люсьен уже не вызовет. Никакого понимания. Что такое для него было, когда перед ним закрылись двери особняка Гранлье, например (кстати, я вообще не уверена, что этот момент в опере можно вовремя понять, не читая романа: слишком условно показано). И это обидно, потому что весь смысл, по-моему, романов про Люсьена в том, что его жизнь читатель все-таки проживает вместе с ним, каков бы ни был Люсьен (а на самом деле, конечно, правда еще и в том, что мало кто из нас так уж лучше его).
А так -- ну, конечно, опера не просто так называется именно в честь Вотрена, и в финале он торжествует, а фоном идет освещение, как бы современный город, и мы переносимся в сегодняшний день и думаем о том, что ничего не изменилось
в человеческой комедии.