Что я знаю и помню о крестьянском воспитании. Часть 5. Вера
Только в городе - исключительно там - я видела примеры антирелигиозной политики государства. В деревне Ф. в этом вопросе как будто остановилось время. Пока не сгорел - работал клуб, где до танцев и кино читали лекции по газетным передовицам, дети ходили в школу (за 7 км) и учились по тем же учебникам, что и я в городе, все вступали в пионеры и в комсомол, вся деревня с плачем сгрудилась у телевизоров, узнав, что погибли трое наших космонавтов - такого стона и рева я не слышала дотоле никогда. При этом Троицкая церковь села Т. в семи километрах от Ф. действовала, сияя золотом крестов, окруженная заботливо ухоженными клумбами, и туда ездили молиться, крестить детей, отпевать покойников.
В каждом доме, не прячась, увешанные вышивками и самодельными кружевами, уставленные бумажными розами и сухой освященной вербой, стояли на полочках иконы. Партийные члены семей обходили их взглядом - и только. В доме бабы Кати красный угол был в каждом жилом помещении.
Попробуй-ка, выскажись, что Бога нет при бабушках! Они-то уж точно есть, на каждой завалинке сидит по две-три. Если о подобном узнают мамы и папы, дяди и тети - лучше уж сразу убежать в лес и жить там Робинзоном, поедая хвощи и сныть. И мало ли что ты пионер. Будет пионеру крапива в штаны.
В условиях несокрушимого авторитета старших бороться с религией было бесполезно: все всё понимали, и наверняка наверх отправлялись правильные отчеты о проведенной работе по искоренению религиозных пережитков. Но все прекрасно знали: это не пережитки. Это сама жизнь, это кровь в их жилах. Чем ее заменишь?
Совхоз с издевательской кличкой БАМ - «Беда Александра М. (председателя)» был не хуже многих. Многократно реорганизованный, он жив и сейчас. Молоко, мясо, картошка, рожь, овес и лён. Там работают мои братья и сестры в четвертом, пятом и шестом коленах. Скорее всего, они забыли обо мне, но я о них помню, вернее, мы помним об одном и том же - как жили они, наши общие бабки и деды.
Вырастить на тощих полях урожаи, отправить с ферм молоко, отдать в армию сыновей - жить на пенсию в 27 рублей (это с учетом погибшего на фронте кормильца), они могли все выдержать, всем пожертвовать. Но не этим. И их было не переделать. Они ложились в землю, успев воспитать детей, для которых неуважение к вере их старших родственников - позор. Жуткий, омерзительный, такой же, как воровство или надругательство над слабым.
Поэтому все дети, которые выросли в деревне Ф. в мое время - не воинствующие атеисты. Все. Никто не позволит себе оскорбительного высказывания в адрес наших стариков - это немыслимо, кости мертвых придут и поколотят барабанную шкуру нечестивца. Традиционная крестьянская педагогика - это педагогика православная? Да. Однозначно. Но я предпочитаю судить о православной педагогике по реалиям деревни Ф., а не по статьям разных странных людей, даже популярных и публичных, даже широко известных, даже облеченных саном. А уж тем более, по мнению тех, кто никогда не видел вблизи ни одного живого уроженца деревни Ф. (или любой другой деревни - от А до Я).
Воскрешение веры в Ф. стало чем-то вроде изданного постановления: «Отныне вы можете смело и открыто любить свою бабушку!» А кто переставал-то? Вы переставали? Вам нужно на это разрешение свыше, или мода? Тоже мне coming-out! Смешно, право же.
И может быть, я что-то еще добавлю - о предмете, с которого началась эта тема. Попозже.
Засим - завершаю тему.
Таня, родом из деревни Ф.