Смородиновый альбом . Часть 1
Я хотела рассказать вам об этом много лет. Не то, чтобы написать литературное произведение в жанре «рассказ» - нет, хотя бы просто поведать, поделиться, облегчить душу, расплести мешанину чувств, и все никак не могла собраться… Что меня держало - вы, надеюсь, поймете, и поверите - насколько это все для меня важно, оттого и таю я эту историю уже больше сорока лет.
Но обо всем по порядку.
В середине первого класса ко мне обратилась девочка-одноклассница с ягодной фамилией, допустим, Смородина. Пусть будет Смородина - кому от этого хуже. Обратилась за помощью в одном деликатном деле.
Училась Смородина так себе, была старшей из двух детей-погодков - младше нее на неполный год был брат Гришка. Мы с нею около полугода вместе ходили в детский сад. Подружиться там не успели - я была новенькой, к тому же, по своему обыкновению, заявившись в новое место, враз захапала всех мальчишек, чем не слишком укрепила свой авторитет у девчонок. Захапала - как? Как обычно: своим искренним к ним интересом, умением рисовать комиксы про сражения и пиратов, хорошей памятью на сюжеты разных приключенческих историй и привычкой жестоко драться и не жаловаться. Девчонки не верили, что я не собиралась с ними целоваться. Кстати, они правильно делали, что не верили, но я тогда об этом не догадывалась.
Смородина, увидев вопиющий факт изъятия мальчишек из оборота подготовительной группы детсада №2 под названием «Звездочка», поджала бы губки - но разве такие губки подожмешь? Представьте себе поджавшую губки Анджелину Джоли или даже солиста группы «Аэросмит» Стивена Тайлера. Такое - не поджимается. Поэтому Смородина их надула. То было гораздо эффектнее. Пара мальчишек, тут же раскаявшись в том, что кинулись ко мне слушать про перестрелку ковбоев «в лицах», вернулись обратно, в смородиновую сень.
Когда мы оказались в одном первом классе, и я полезла было к двум девочкам из детсадовской группы, то оказалось, что они общаться со мною желанием не горят. Смородина и Кашина посмотрели на меня с холодным недоумением и отвернулись. Ну и не беда, как я поняла много позже, да не об этом речь. Речь о том, что Смородина несколькими месяцами позже подкралась ко мне после уроков, опасливо озираясь - чтоб Кашина и другие девчонки не заметили. Она хотела поговорить именно со мной. Почему?
Вариант ответа на этот вопрос имеется, но представлять его вам даже посредством художественных средств как факт - я не хочу, ибо нет во мне уверенности…
Именно потому, что важность этой истории для меня состоит в ее сложной и болезненной неопределенности, в том ощущении, которое я могу лишь процитировать:
«звенит высокая тоска
Необъяснимая словами»…
Но совсем не в том значении, как в этом милом стихотворении Леонида Завальнюка.