Со двора раздаются грустные звуки…
Грустные звуки выхлопывания ковра. Монотонные, с большими паузами. Ковры сейчас не модны, да и те, что остались, мало кто вытаскивает во двор, предпочитая чистить современными пылесосами.
То ли дело раньше! Выбивание ковра - утренний салют предстоящим выходным, после которого трава и кусты на всем дворе седеют от пыли. Первый выбивальщик, которого клянут все соседи, из-за него накрывая уши подушками, хлопает особенно гулко, сладострастно, с оттяжкой. Нет-нет, кто-нибудь высунется из окна и крикнет с укором: «Митрич! Ты что, уху ел?» Митрич нагло захохочет: «Я вчера вовремя лег спать, а ты, Николаич?» Николаич ответит, кто таков после этого Митрич, окончательно всех разбудив. Борисьевна взвоет с балкона: «Вечером от одного спокою нет, утром от другого! А идите-ка вы…» В ответ оба находят Борисьевне экологические ниши в животном мире, разные, но равно непочтенные. Остальные, раз уж разбужены, скатывают свои ковры и тоже волокут их во двор. Очередь у дворовой перекладины иногда бывает занята детьми, которые сторожат уложенные поленницей скатки, прыгая на скакалочке, отбивая мяч или просто радуясь возможности как следует запылиться и приобрести бывалый вид. А взрослые или в окно наблюдают, или курят поодаль… Звучат мощные удары выбивалки, которую некоторые весело называли «похлопушкой».
На каждый хлоп отзываются собаки, лениво, даже весело, словно передразнивают…
Да и ковры тогда были примерно одинаковые у всех. С узорами на красном и коричневом, на котором, постаравшись, можно было увидеть страшные рожи…
Выглянула в окно. Точно: одинокий тонконогий старичок в болоньевой курточке и хэбэшных спортивных штанишках. Хлопнет - постоит, подышит…
Во всю глотку кричат синицы. Борется со снеговой кашей мусоровоз.
Белесое небо светится, солнце не выглядывает из-за полупрозрачной занавески облаков, сияет и так, видно, ему лень.
Когда я была маленькой, родители иногда радовали меня тем, что тащили через весь двор во взятом за четыре угла ковре. Выхлопанном предварительно, пахнущем свежестью, ветром, травой или снегом… Из коврового гамака я видела их веселые лица в одинаковых беретах с хвостиками и облака. Ковер качался, я барахталась в нем, пока мы не доходили до крыльца…
Булджер любил чистить ковры снегом. Когда наши дети были маленькие, они любили по его просьбе закапывать ковер в снег, а потом сметать его веничком. Снег после этого серый, а ковер сияет ярко, краски его блещут, рожи на нем ухмыляются, довольные.
Не нужные никому ковры увезены в гараж… Остались над нашей кроватью - есть потребность увидеть знакомые рожи перед сном.