Кто Вы, доктор Кожевников? (дополнение у одноимённой главе "Медицинского детектива")
Давайте посмотрим, что нам рассказывает г-н Новоселов об одном из главных героев своего произведения:
1. «Именной комментарий», сопровождающий первое появление Кожевникова на страницах Дневника: «Кожевников Алексей Михайлович, 1882-1935, невропатолог, специалист по нейросифилису, приват-доцент, один из основных лечащих докторов пациента В.И. Ульянова» (стр. 34).
2. Комментарий к записи от 31 мая 1922 года: «…Назначен лечащий врач, невропатолог, специалист по нейросифилису Алексей Михайлович Кожевников» (стр. 40).
3. «Авторские выводы» в конце первой части: «Несмотря на отсутствие диагноза в дневнике, который нельзя отнести к медицинским документам установленного образца, назначение пациенту врача, специалиста по нейросифилису, приват-доцента А.М. Кожевникова… указывают, что мнение врачей было единодушным» (стр. 294).
4. «Хронология значимых событий»: «31.05.22 пациент интересуется специальностью у назначенного ему доктора А.М. Кожевникова (специализация врача нейролюэс - сифилис мозга, прогрессивный паралич и табес)» (стр. 307).
5. «Список упомянутых в книге лиц»: «1. Кожевников Алексей Михайлович, 1882-1935, невропатолог, специалист по нейросифилису, приват-доцент» (стр. 315).
6. Глава «Слухи»: «Лечащий доктор Ленина Алексей Михайлович Кожевников невропатолог, специалист по нейросифилису, писал, что пациент Ульянов тяготится присутствием немецких врачей… так как в Москве очень много сплетен о его здоровье и присутствие немцев усугубляет их» (стр. 382).
7. «Список тех, кто мог играть и играл значимую роль в определении методологии ведения пациента»: «… №2. А.М. Кожевников - невропатолог, приват-доцент, специалист по нейросифилису» (стр. 400).
Есть!! Есть рекорд! Оставлена далеко за флагом пятикратно упомянутая цитата из газеты «Известия». Семь раз нам указали, какая именно специализация была у Кожевникова! Тут захочешь - не забудешь. Самое забавное здесь то, что, прочитав далее специально отведённую доктору главу, единственное, что вы сможете с уверенностью сказать в ответ на поставленный в заглавие вопрос «кто Вы, доктор Кожевников?», это, блядь: «был приват-доцентом и специалистом по нейросифилису». Я не шучу!
8. Глава «Кто Вы, доктор Кожевников?». «…Именно приват-доцент, невролог и специалист по нейросифилису Алексей Михайлович Кожевников начинает дневник с самого начала и ведет его почти целый год до 7 мая 1923 года» (стр. 409).
9. Там же: «В 1922 году доктору Алексею Михайловичу Кожевникову ровно сорок лет, он специалист по нейролюэсу. Поле деятельности для такого специалиста огромное» (та же страница).
B вот такой контрольный выстрел №10: «…доктор Ф.А. Гетье знал доктора А.М. Кожевникова, как минимум, с 1914 года. Как семейный врач Ленина, он мог прекрасно понять характер заболевания вождя. Врач не моралист, его задача лечить или передать пациента профильному специалисту» (стр. 410). C десятого раза можно уже и догадаться, что это за профиль.
Новоселов уверяет читателей, что во время написания второй части своей книги он уже настолько сжился с действующими лицами, что буквально чувствовал, как у профессора Крамера прихватывает сердце; живо представлял как трясутся руки у приват-доцента Кожевникова и т. д., и т. д. Он торжественно обещал смыть пятно непрофессионализма с репутации врачей, лечивших Ленина и вернуть им историческую память. Тем удивительней то, что глава, посвящённая Кожевникову - и так микроскопическая по размерам - оказалась ничтожной и по сути.
Сравните: в 1-й части книги, комментируя дневниковую запись от 7 мая 1923 г. автор писал:
«Доктор А. М. Кожевников не только отстранен от ведения дневника, но и более не участвовал в консультациях пациента. Более в тексте дневника не упоминается и дальнейший его жизненный путь не известен. Умрет он в 1935 году, в том же возрасте, как и его пациент, на 53 году жизни».
А вот как заканчивается спецглава посвящённая ему же:
«1923 года в составе академика В. М. Бехтерева, профессора В. В. Крамера, профессора В. П. Осипова, профессора М. Нонне, доктора Ф. А. Гетье, приват-доцента А. М. Кожевникова, в результате которого последнего отстранили от ведения пациента. Автор не обнаружил каких-либо данных о научной и клинической деятельности А. М. Кожевникова на протяжении всего последующего периода его жизни (после отстранения)…»
Но не таков наш бравый геронтолог, чтобы унывать из-за подобных пустяков:
«…Мне кажется, научная история медицины не должна избегать художественных гипотез и образов. Их цель наполнить историю эмоциональной составляющей, вдохнуть жизнь в строгое документальное повествование. Эта часть книги писалась на одном дыхании, поскольку за четверть века все образы уже прописались в моем восприятии. За эти годы я сжился с врачами пациента Ульянова. Я почти физически стал чувствовать их: как схватывает сердце у профессора Крамера, как по мере развития болезни пациента Ульянова трясутся руки у его врача Кожевникова, как негодует академик Бехтерев, из-за того, что его мнение отвергнуто коллегами, и как жизнь профессора Абрикосова разделяется на две части: до вскрытия тела вождя в Горках и после него. Моим гипотезам нет и не может быть явных подтверждений. Это именно тот пласт истории нашей медицины, который в силу закрытости темы практически не сопровождается документальными материалами.
Молчание на протяжении всей оставшейся короткой жизни доктора Кожевникова, как научное, так и клиническое, после отстранения его от ведения пациента В. И. Ульянова, можно объяснить только тем, что фактически этот медицинский случай поставил крест на его карьере. Кроме того, ему, весьма вероятно, порекомендовали не публиковаться даже на профессиональные темы. Любая статья дежурного врача Ленина подтверждала бы слухи, о том, что его пациент страдал от сифилитического поражения мозга.
Умер доктор рано, в 53 года, в 1935 году, не оставив после себя ничего, кроме памятника на забытой могиле. Из истории медицины известно, что врачам часто приходилось платить за участие в лечении первых лиц государства высокую цену, теряя здоровье и даже жизнь. Это и известное «дело врачей», и печальная судьба доктора царской семьи Е. С. Боткина, и, что вероятно, часть врачей, участвовавших в лечении пациента В. И. Ульянова…»
Короче говоря, г-н Новоселов ничего о жизни Кожевникова после 1924 года не знал, искать было лень, поэтому проще было удариться в фантазии.
Вот подумайте, на чём базируется цепь этих замечательных умозаключений:
крест на карьере => запрет на научную деятельность => молчание до конца жизни => смерть самого доктора => смерть части («части», блядь!) его коллег => печальная (хорошо, что не написал «невесёлая») судьба Боткина => «Дело врачей» => всемирный врачебный апокалипсис.
В основе…точнее, я бы сказал, - шампуром всего этого абсурда является НЕЗНАНИЕ автора. Он не знает ни-че-го о Кожевникове, но это никак не мешает «художественным гипотезам и образам» бурлить под черепной крышкой и выплёскиваться на беззащитного читателя.
Возьмём, например, «крест на карьере». Кружащемуся в вихре художественных образов Новосёлову было до такой степени похер на всё остальное, что он даже не вспомнил, как ещё в первой части книги писал про памятник на могиле Кожевникова, где русским языком было написано, что он профессор.
Напомню, что на момент смерти Владимира Ильича (и, как минимум, до 1927 года) он был приват-доцентом.
Кстати, как мне кажется, это добавляет ещё и некоторые штрихи к портрету Алексея Михайловича Кожевникова. Дело в том, что Декретом от 1 октября 1918 г. звание приват-доцентов было упразднено. Те из них, кто пробыли в этой должности не менее трёх лет, переводились в состав профессуры (стало быть, Кожевников получил её не ранее октября 1915 г. и был, так сказать, «приват-доцентом военного времени»), а остальные получали звание преподавателей. Тем не менее, в практическом употреблении термин «приват-доцент» фигурировал вплоть до конца 20-х годов. Возможно, со стороны демонстративно именующих себя устаревшим званием людей, это было либо неким фрондёрством, поскольку приват-доценты до Революции были как бы полу-профессорами, и по оплате труда, и по положению в научном обществе, либо наоборот, желанием выделиться среди заурядных «преподавателей». Подробней можно почитать об этом здесь. Можно ещё вспомнить, что Алексей Михайлович воевал. В дневниковой записи от 10.06.22 говорится о том, что Ленин интересовался «фронтовым периодом жизни лечащего доктора А.М. Кожевникова». В специально посвящённой Кожевникову главе «Медицинского детектива» об этом вспоминать не нужно, важнее было через временной портал за его трясущимися руками наблюдать.
Теперь, что касается «научного молчания» Кожевникова. Как мы видели, Новоселов объясняет запрет на научную деятельность тем, что «любая статья дежурного врача Ленина подтверждала бы слухи, о том, что его пациент страдал от сифилитического поражения мозга». Ну и какие слухи подтвердила, например, статья А.М. Кожевникова «К вопросу о молниеносных формах менингита», опубликованная в юбилейном сборнике, посвящённом деятельности профессора М.С. Маргулиса, выпущенном издательством Мосздрава в 1929 году? Что говорят об этом художественные образы, г-н Новоселов?
Ну и, наконец, о молчании клиническом. Давайте сначала разберёмся, откуда Новоселов вообще взял информацию о том, что Кожевников имел какое-то особое отношение к сифилитической тематике. Дёрнул он её, разумеется, из всё той же книги Ю.М. Лопухина:
«29 мая на консультацию был приглашен профессор А. М. Кожевников - невропатолог, специально исследовавший сифилитические поражения мозга (еще в 1913 году он опубликовал статью «К казуистике детских и семейных паралюэтических заболеваний нервной системы» в журнале «Невропатология и психиатрия им. С. С. Корсакова», кн. III-IV, 1913). Он взял кровь из вены и спинномозговую жидкость из позвоночного канала для исследования на реакцию Вассермана и изучения клеточного состава полученного материала».
Обратите внимание, что речь здесь идёт не о специальности врача, а о том, что практикующий невролог исследовал сифилитические поражения мозга у детей и опубликовал на эту тему (за десять лет до описываемых событий!) научную работу, только и всего. Это абсолютно никак не говорит о том, что Кожевников не интересовался и не исследовал другие болезни мозга и нервной системы. Кстати, а почему, основываясь на названии той же статьи, не сказать, например, что Кожевников был невропатологом-педиатром?
Давайте посмотрим, чем Алексей Михайлович действительно занимался после 1924 года. На сайте РГБ в открытом доступе лежит книга профессора М.С. Маргулиса «Органические заболевания нервной системы у детей» 1931 года выпуска. Каждую главу книги автор иллюстрирует клиническими примерами, связанными сквозной нумерацией.
Поскольку читать о страданиях детей человеку, не связанному с медициной, очень тяжело, я приведу полностью только один пример, а остальные, касающиеся нашей темы, будут максимально сокращены. Итак, давайте заглянем в главу 9: «Травматические поражения нервной системы» и в главу 12: «Отдельные формы детских pезидуальных энцефалопатий».
«Случай 26-й: Алексей В., 11 мес. Консультация 03.03.1927 г. На третий день от рождения у ребенка начались судороги, которые продолжались сутки, в возрасте 3 г. и 3 г. 6 мес. судороги повторились, длились также одни сутки. Головку стал держать недавно, не спит, едва захватывает в ручки; мать не узнает. Отцу 45 лет, чернорабочий, много пьет, тяжёлый характер. Мать 38 лет, здоровая, спокойная, замуж вышла 28 лет, имела 4 беременности: первые роды- мертворожденный, вторая беременность - двойня, третий ребенок здоров, ему 3 года; 4-й ребенок - наш больной, родился в срок; беременность была нормальна, роды под наркозом с наложением щипцов. Мать перенесла в детство коклюш, а в более позднем возрасти болела 4 раза воспалением легких. St. praes.: череп со скошенным затылком, выпуклый в височных и лобных частях, форма черепа несколько напоминает башенную голову; зрачки реагируют на свет живо; черепномозговые нервы в порядке; коленные рефлексы повышены, с. Бабинского получается с обоих сторон, цианоз; красный дермографизм; сухая кожа; рефлексы с biceps и triceps повышенные; RW и S-G в крови отрицательны.
Энцефалография 29.03.1927 г. (А. М. Кожевников). Хлороформен. наркоз. Выпущено 45 куб. см жидкости [т. е. в начале операции произведена люмбальная пункция], введено 40 куб. см воздуха. Воздух идет обратно. Операция продолжалась 5 мин.
I. Фронто-окципитальный снимок. Боковые желудочки выполнены воздухом, они немного увеличены, деформированы. 3-й желудочек резко увеличен, имеет вид широкой щели. Субарахноидально слева воздуха почти нет. Справа субарахноидально воздуха очень много, в особенности вдоль внутреннего края полушария, вблизи большого серповидного отростка и книзу от него.
II. Боковой снимок. Видны несколько увеличенные боковые желудочки: ясно видны сильвиев водопровод и IV желудочек. Субарахноидально очень большое скопление воздуха в лобном отделе, вследствие чего резко выступают извилины. В месте перехода теменной области в затылочную-умеренное скопление воздуха. В других местах субарахноидально воздуха нет, в цистернах основания воздуха очень мало. Sella turсica-нормальна. Костных изменений нет. Клинический диагноз: олигофрения, травма черепа при наложении щипцов. Кровоизлияние в мозг. Рентгенологический диагноз: атрофия правой лобной доли.
Мы познакомились с Алексеем Михайловичем Кожевниковым 29 мая 1922 г., когда он приехал к Ленину, чтобы взять на анализ спинномозговую жидкость, и сейчас видим, что спустя четыре он всё так же прокалывает людям позвоночники.
Случай 27-й: К. И., 5 мес. 1. дн. Консультация 19.11.1925 г.
Энцефалография 31.11.1926 г. (А. М. Кожевников). Хлороформ. Давление высокое, жидкость все время идет струей. Выпущено 100 куб. см. Введено 95 к. см воздуха. Операция 6 мин.
Клинический диагноз: олигофрения, кровоизлияние в мозг при родах. Рентгенол. диагноз.: атрофия дойных, отчасти теменных долей особенно слева.
Случай 28-й: Женя Р., 5 лет, русская, консульт. 29.09.1926 г.
Энцефалография 19.10.1926 г. (А. М. Кожевников), хлорофориенный наркоз. Давление высокое, выпущено 48 куб. см жидкости, введено 45 куб. см воздуха. Операция 6 минут.
Клинич. диагноз: эпилепсия (джаксоновская). Энцефалография: residua post meningitidem
Случай 29-й: Нина Ф., 4 лет.
Энцефалография 4.02.1927 г. (прив.-доц. А. М. Кожевников), наркоз. Выпущено 65 куб. см жидкости и введено 60 куб. см воздуха. Воздух идет обратно (5 минут).
Клиническая диагностика epilepsia; энцефалография--arachnitis.
Случай 30-й: Роза Бабк., 2,5 лет, консульт. 16.04.1926 г.
Энцефалография 22.04.1926 г. (А. М. Кожевников). Выпущено - 55 куб. см жидкости, введено 51 куб. см воздуха, воздух идёт обратно. Операция под хлороформом 5 минут.
Клинич. диагноз: эпилепсия; энцефалография- arachnitis, atrophia I. frontal
Случай 32-й: Вячеслав В., 9 лет, консульт. 29.02.1926 г.
Энцефалография (А. М. Кожевников). Давление высокое. Жидкость все время идет струей. Выпущено 95 куб. см жидкости и введено 85 куб. см воздуха. Операция продолжалась 4,5 минут.
Клинический диагноз- эпилепсия. Рентгенол.: arachnitis atrophia I. frontal.
Случай 33-й: Володя С., 1 год 2 месяца. Консульт. 13.05.1926 г.
Энцефалография 28.05.1928 r. (А. М. Кожевников). Выпущено 52 куб. см. жидкости, введено 50 куб. см воздуха. Давление первоначально очень высокое, потом жидкость потекла реже.
Диагн.: Atrophia loborum frontalium. Клинический диагноз: олигофрения, микроцефалия
Случай 35-й: Зина E., 2 лет. Консульт. 27.02.1927 г.
Энцефалография (А. М. Кожевников), хлороформ, наркоз. Выпущено 60 куб. см жидкости и введено 65 куб. см воздуха. Операция продолжалась 8 минут.
Диагн.: Mikrocephali», atrophia cerebri. Клинический диагноз; микроцефалия, олигофрения.
Случай 36-й: Зина В., 7 месяцев 7 дней. Консульт. 15.04.1926 г.
Энцефалография 14.06.1926 г. (А. М. Кожевников), хлороформенный наркоз. Выпущено 40 куб. см жидкости, введено 30 куб. см воздуха. Давление высокое. К концу операции в жидкости кровь. Операция- 5 минут.
Диагноз: hydrocephalus int. communicans (post meningitidem). Клинический диагноз: микроцефалия, олигофрения».
Получается, Алексей Михайлович Кожевников не просто не молчал в научно-клиническом отношении, а находился на самом острие научного прогресса в медицине! Дело в том, что пневмоэнцефалография (а речь здесь именно о ней) для описываемого времени была очень передовым методом. Впервые она была проведена в 1919 году американским нейрохирургом Уолтером Дэнди, а в Советской России в клиническую практику её начали внедрять в 1925 году благодаря исследованиям А.Н. Бакулева.
Ссылаться в своей книге на данные Кожевникова профессор Маргулис мог только в том случае, если они были опубликованы. Ну или сам Алексей Михайлович предоставил их профессору для публикации.
Возвращаясь к книге М.С. Маргулиса отмечу, что в главе 6 «Хронические инфекционные заболевания нервной системы» (там в т. ч. и «невросифилис») он к авторитету Кожевникова не апеллирует ни разу.
Подводя итог, попробую ответить на вопрос, который Новоселов оставил без ответа. В начале главы от пишет: «очень странный факт: пациент, глава государства, известен всему миру, а врача выбирают ему настолько неизвестного, что никто ничего о нем не знает и сегодня». Никаких объяснений этому автор нам не даёт, ведь не считать же за аргумент то, что Кожевников в далёком 1913 году издал 30-страничную статью о детском и семейном паралюэсе. Даже если принять версию Новоселова о том, что все были уверены в сифилитической природе болезни Ленина, то кто такой приват-доцент Кожевников в сравнении, например, с профессором Никольским, который издал о сифилисе целый курс лекций?
Может быть, статья Кожевникова была настолько мощной, что всё врачебное сообщество просто было потрясено до основания революционностью содержащихся в ней выводов? Так ведь нет! Это всего лишь описание одного интересного семейного клинического случая, с которым Кожевников столкнулся в своей врачебной практике. Отец семейства, штабс-капитан Константин К. 38-ми лет ещё в начале семейной жизни заразил, судя по всему, недолеченным сифилисом свою супругу (Евдокию Сергеевну К. 33-х лет), от которой врождённый сифилис получили, как минимум, двое из трёх их детей. Что интересно, сам штабс-капитан, на момент описываемых событий был вполне здоров, весел и беспечен. А вот его супруга в это же время быстро и безнадёжно сходила с ума. Старший сын до 11 лет рос нормальным, но после этого его психическое (и неврологическое, если можно так сказать) здоровье стало резко ухудшаться, и к моменту выхода статьи в печать он умер. Средняя сестра с рождения была умственно отсталой и по достижению примерно того же возраста у неё начали появляться те же тревожные симптомы, что и у старшего брата. Младший брат (9 лет) никаких патологий на то время не имел. На страницах приводятся достаточно качественные фотографии младших членов этого несчастного семейства и у всех них очень приятные черты лица, что только добавляет трагичности данной истории.
Короче говоря, статья представляет собой подробнейший рассказ о семейной трагедии, начиная с показаний свекрови и няни, заканчивая лабораторными анализами (в том числе есть и кровь на РВ, которую Кожевников, кстати сказать, не ставит под сомнение ни в отрицательном, ни в положительном варианте срабатывания) и тестами (подробный пересказ врачам «комиксов», складывание «паззлов» и т.д.).
Заканчивается статья так:
«Резюмируя все наши данные, мы видим, что имеем перед собой семью, где из пяти членов больных трое. Мать - страдающая прогрессивным параличом на почве приобретённого сифилиса; старший сын, который страдает парасифилитическим заболеванием, развившимся на почве врождённого сифилиса. Заболевание весьма близкое к прогрессивному параличу; и наконец у дочери, бывшей всегда слабоумной, последнее время начало развиваться нечто похожее на болезнь брата, и только отец и младший сын пока здоровы, но и здесь, к сожалению, нельзя быть уверенным в том, что они гарантированы от каких-либо болезненных проявлений на почве того же люэса».
Вот на основании такого произведения г-н Новоселов и представил читателям детского невролога А.М. Кожевникова, как профильного специалиста по нейросифилису. Статья-то полезная, вопросов нет, но вы можете себе представить, чтобы после её прочтения кто-то бросился приглашать автора к постели тяжело заболевшего главы государства?
Стало быть, вопрос остаётся: почему же настолько неименитый врач оказался в числе лечащих Ленина специалистов? А давайте вспомним первое появление Алексея Михайловича и предположим, что его изначально вызвали именно как врача, который умеет квалифицированно делать люмбальную пункцию. Причём делал он её даже маленьким детям, что, очевидно, ещё сложнее. Ведь не самая простая процедура, даже по современным меркам.
Теперь посмотрим, насколько востребована была люмбальная пункция в лечении подобных заболеваний, для чего заглянем в книгу профессора Минора Л.С. «Краткая терапия нервных болезней» (1910 г.). В главе 12 «Болезни головного мозга. Meningitis cerebralis serosa (acuta et chonica)» буквально с самого начала даются такие вот общие рекомендации для всей группы болезней:
«Втирания ртути. Горячие закутывания. Лумбальная пункция дала в этих случаях особенно ободряющие результаты. Пункция наиболее показана при опасности развития слепоты. В последних случаях приходится (Oppenheim) иногда сразу спустить много жидкости, между тем как обычно делают частые пункции, но выпускают мало жидкости». (стр. 110-111).
То есть, такой врач, как Кожевников, более-менее постоянно находящийся у постели больного, был очень кстати при любой болезни мозга, поскольку при воспалительных процессах увеличивается количество ликвора, и, соответственно, вырастает давление, что может приводить к ухудшению самочувствия пациента. Вполне вероятно, что врачебные таланты Алексея Михайловича на взятии пункции не исчерпывались, но факт остаётся фактом: первый раз к Ленину он приехал именно для этой процедуры.
Кроме всего прочего, после прочтения Дневников, лично для меня вообще не очевидно, что Кожевников был основным лечащим врачом. На мой взгляд, он скорее выполнял функции близкие дежурному врачу, а стратегию лечения определяли Крамер, Фёрстер и некоторые заезжие светила.
1. «Именной комментарий», сопровождающий первое появление Кожевникова на страницах Дневника: «Кожевников Алексей Михайлович, 1882-1935, невропатолог, специалист по нейросифилису, приват-доцент, один из основных лечащих докторов пациента В.И. Ульянова» (стр. 34).
2. Комментарий к записи от 31 мая 1922 года: «…Назначен лечащий врач, невропатолог, специалист по нейросифилису Алексей Михайлович Кожевников» (стр. 40).
3. «Авторские выводы» в конце первой части: «Несмотря на отсутствие диагноза в дневнике, который нельзя отнести к медицинским документам установленного образца, назначение пациенту врача, специалиста по нейросифилису, приват-доцента А.М. Кожевникова… указывают, что мнение врачей было единодушным» (стр. 294).
4. «Хронология значимых событий»: «31.05.22 пациент интересуется специальностью у назначенного ему доктора А.М. Кожевникова (специализация врача нейролюэс - сифилис мозга, прогрессивный паралич и табес)» (стр. 307).
5. «Список упомянутых в книге лиц»: «1. Кожевников Алексей Михайлович, 1882-1935, невропатолог, специалист по нейросифилису, приват-доцент» (стр. 315).
6. Глава «Слухи»: «Лечащий доктор Ленина Алексей Михайлович Кожевников невропатолог, специалист по нейросифилису, писал, что пациент Ульянов тяготится присутствием немецких врачей… так как в Москве очень много сплетен о его здоровье и присутствие немцев усугубляет их» (стр. 382).
7. «Список тех, кто мог играть и играл значимую роль в определении методологии ведения пациента»: «… №2. А.М. Кожевников - невропатолог, приват-доцент, специалист по нейросифилису» (стр. 400).
Есть!! Есть рекорд! Оставлена далеко за флагом пятикратно упомянутая цитата из газеты «Известия». Семь раз нам указали, какая именно специализация была у Кожевникова! Тут захочешь - не забудешь. Самое забавное здесь то, что, прочитав далее специально отведённую доктору главу, единственное, что вы сможете с уверенностью сказать в ответ на поставленный в заглавие вопрос «кто Вы, доктор Кожевников?», это, блядь: «был приват-доцентом и специалистом по нейросифилису». Я не шучу!
8. Глава «Кто Вы, доктор Кожевников?». «…Именно приват-доцент, невролог и специалист по нейросифилису Алексей Михайлович Кожевников начинает дневник с самого начала и ведет его почти целый год до 7 мая 1923 года» (стр. 409).
9. Там же: «В 1922 году доктору Алексею Михайловичу Кожевникову ровно сорок лет, он специалист по нейролюэсу. Поле деятельности для такого специалиста огромное» (та же страница).
B вот такой контрольный выстрел №10: «…доктор Ф.А. Гетье знал доктора А.М. Кожевникова, как минимум, с 1914 года. Как семейный врач Ленина, он мог прекрасно понять характер заболевания вождя. Врач не моралист, его задача лечить или передать пациента профильному специалисту» (стр. 410). C десятого раза можно уже и догадаться, что это за профиль.
Новоселов уверяет читателей, что во время написания второй части своей книги он уже настолько сжился с действующими лицами, что буквально чувствовал, как у профессора Крамера прихватывает сердце; живо представлял как трясутся руки у приват-доцента Кожевникова и т. д., и т. д. Он торжественно обещал смыть пятно непрофессионализма с репутации врачей, лечивших Ленина и вернуть им историческую память. Тем удивительней то, что глава, посвящённая Кожевникову - и так микроскопическая по размерам - оказалась ничтожной и по сути.
Сравните: в 1-й части книги, комментируя дневниковую запись от 7 мая 1923 г. автор писал:
«Доктор А. М. Кожевников не только отстранен от ведения дневника, но и более не участвовал в консультациях пациента. Более в тексте дневника не упоминается и дальнейший его жизненный путь не известен. Умрет он в 1935 году, в том же возрасте, как и его пациент, на 53 году жизни».
А вот как заканчивается спецглава посвящённая ему же:
«1923 года в составе академика В. М. Бехтерева, профессора В. В. Крамера, профессора В. П. Осипова, профессора М. Нонне, доктора Ф. А. Гетье, приват-доцента А. М. Кожевникова, в результате которого последнего отстранили от ведения пациента. Автор не обнаружил каких-либо данных о научной и клинической деятельности А. М. Кожевникова на протяжении всего последующего периода его жизни (после отстранения)…»
Но не таков наш бравый геронтолог, чтобы унывать из-за подобных пустяков:
«…Мне кажется, научная история медицины не должна избегать художественных гипотез и образов. Их цель наполнить историю эмоциональной составляющей, вдохнуть жизнь в строгое документальное повествование. Эта часть книги писалась на одном дыхании, поскольку за четверть века все образы уже прописались в моем восприятии. За эти годы я сжился с врачами пациента Ульянова. Я почти физически стал чувствовать их: как схватывает сердце у профессора Крамера, как по мере развития болезни пациента Ульянова трясутся руки у его врача Кожевникова, как негодует академик Бехтерев, из-за того, что его мнение отвергнуто коллегами, и как жизнь профессора Абрикосова разделяется на две части: до вскрытия тела вождя в Горках и после него. Моим гипотезам нет и не может быть явных подтверждений. Это именно тот пласт истории нашей медицины, который в силу закрытости темы практически не сопровождается документальными материалами.
Молчание на протяжении всей оставшейся короткой жизни доктора Кожевникова, как научное, так и клиническое, после отстранения его от ведения пациента В. И. Ульянова, можно объяснить только тем, что фактически этот медицинский случай поставил крест на его карьере. Кроме того, ему, весьма вероятно, порекомендовали не публиковаться даже на профессиональные темы. Любая статья дежурного врача Ленина подтверждала бы слухи, о том, что его пациент страдал от сифилитического поражения мозга.
Умер доктор рано, в 53 года, в 1935 году, не оставив после себя ничего, кроме памятника на забытой могиле. Из истории медицины известно, что врачам часто приходилось платить за участие в лечении первых лиц государства высокую цену, теряя здоровье и даже жизнь. Это и известное «дело врачей», и печальная судьба доктора царской семьи Е. С. Боткина, и, что вероятно, часть врачей, участвовавших в лечении пациента В. И. Ульянова…»
Короче говоря, г-н Новоселов ничего о жизни Кожевникова после 1924 года не знал, искать было лень, поэтому проще было удариться в фантазии.
Вот подумайте, на чём базируется цепь этих замечательных умозаключений:
крест на карьере => запрет на научную деятельность => молчание до конца жизни => смерть самого доктора => смерть части («части», блядь!) его коллег => печальная (хорошо, что не написал «невесёлая») судьба Боткина => «Дело врачей» => всемирный врачебный апокалипсис.
В основе…точнее, я бы сказал, - шампуром всего этого абсурда является НЕЗНАНИЕ автора. Он не знает ни-че-го о Кожевникове, но это никак не мешает «художественным гипотезам и образам» бурлить под черепной крышкой и выплёскиваться на беззащитного читателя.
Возьмём, например, «крест на карьере». Кружащемуся в вихре художественных образов Новосёлову было до такой степени похер на всё остальное, что он даже не вспомнил, как ещё в первой части книги писал про памятник на могиле Кожевникова, где русским языком было написано, что он профессор.
Напомню, что на момент смерти Владимира Ильича (и, как минимум, до 1927 года) он был приват-доцентом.
Кстати, как мне кажется, это добавляет ещё и некоторые штрихи к портрету Алексея Михайловича Кожевникова. Дело в том, что Декретом от 1 октября 1918 г. звание приват-доцентов было упразднено. Те из них, кто пробыли в этой должности не менее трёх лет, переводились в состав профессуры (стало быть, Кожевников получил её не ранее октября 1915 г. и был, так сказать, «приват-доцентом военного времени»), а остальные получали звание преподавателей. Тем не менее, в практическом употреблении термин «приват-доцент» фигурировал вплоть до конца 20-х годов. Возможно, со стороны демонстративно именующих себя устаревшим званием людей, это было либо неким фрондёрством, поскольку приват-доценты до Революции были как бы полу-профессорами, и по оплате труда, и по положению в научном обществе, либо наоборот, желанием выделиться среди заурядных «преподавателей». Подробней можно почитать об этом здесь. Можно ещё вспомнить, что Алексей Михайлович воевал. В дневниковой записи от 10.06.22 говорится о том, что Ленин интересовался «фронтовым периодом жизни лечащего доктора А.М. Кожевникова». В специально посвящённой Кожевникову главе «Медицинского детектива» об этом вспоминать не нужно, важнее было через временной портал за его трясущимися руками наблюдать.
Теперь, что касается «научного молчания» Кожевникова. Как мы видели, Новоселов объясняет запрет на научную деятельность тем, что «любая статья дежурного врача Ленина подтверждала бы слухи, о том, что его пациент страдал от сифилитического поражения мозга». Ну и какие слухи подтвердила, например, статья А.М. Кожевникова «К вопросу о молниеносных формах менингита», опубликованная в юбилейном сборнике, посвящённом деятельности профессора М.С. Маргулиса, выпущенном издательством Мосздрава в 1929 году? Что говорят об этом художественные образы, г-н Новоселов?
Ну и, наконец, о молчании клиническом. Давайте сначала разберёмся, откуда Новоселов вообще взял информацию о том, что Кожевников имел какое-то особое отношение к сифилитической тематике. Дёрнул он её, разумеется, из всё той же книги Ю.М. Лопухина:
«29 мая на консультацию был приглашен профессор А. М. Кожевников - невропатолог, специально исследовавший сифилитические поражения мозга (еще в 1913 году он опубликовал статью «К казуистике детских и семейных паралюэтических заболеваний нервной системы» в журнале «Невропатология и психиатрия им. С. С. Корсакова», кн. III-IV, 1913). Он взял кровь из вены и спинномозговую жидкость из позвоночного канала для исследования на реакцию Вассермана и изучения клеточного состава полученного материала».
Обратите внимание, что речь здесь идёт не о специальности врача, а о том, что практикующий невролог исследовал сифилитические поражения мозга у детей и опубликовал на эту тему (за десять лет до описываемых событий!) научную работу, только и всего. Это абсолютно никак не говорит о том, что Кожевников не интересовался и не исследовал другие болезни мозга и нервной системы. Кстати, а почему, основываясь на названии той же статьи, не сказать, например, что Кожевников был невропатологом-педиатром?
Давайте посмотрим, чем Алексей Михайлович действительно занимался после 1924 года. На сайте РГБ в открытом доступе лежит книга профессора М.С. Маргулиса «Органические заболевания нервной системы у детей» 1931 года выпуска. Каждую главу книги автор иллюстрирует клиническими примерами, связанными сквозной нумерацией.
Поскольку читать о страданиях детей человеку, не связанному с медициной, очень тяжело, я приведу полностью только один пример, а остальные, касающиеся нашей темы, будут максимально сокращены. Итак, давайте заглянем в главу 9: «Травматические поражения нервной системы» и в главу 12: «Отдельные формы детских pезидуальных энцефалопатий».
«Случай 26-й: Алексей В., 11 мес. Консультация 03.03.1927 г. На третий день от рождения у ребенка начались судороги, которые продолжались сутки, в возрасте 3 г. и 3 г. 6 мес. судороги повторились, длились также одни сутки. Головку стал держать недавно, не спит, едва захватывает в ручки; мать не узнает. Отцу 45 лет, чернорабочий, много пьет, тяжёлый характер. Мать 38 лет, здоровая, спокойная, замуж вышла 28 лет, имела 4 беременности: первые роды- мертворожденный, вторая беременность - двойня, третий ребенок здоров, ему 3 года; 4-й ребенок - наш больной, родился в срок; беременность была нормальна, роды под наркозом с наложением щипцов. Мать перенесла в детство коклюш, а в более позднем возрасти болела 4 раза воспалением легких. St. praes.: череп со скошенным затылком, выпуклый в височных и лобных частях, форма черепа несколько напоминает башенную голову; зрачки реагируют на свет живо; черепномозговые нервы в порядке; коленные рефлексы повышены, с. Бабинского получается с обоих сторон, цианоз; красный дермографизм; сухая кожа; рефлексы с biceps и triceps повышенные; RW и S-G в крови отрицательны.
Энцефалография 29.03.1927 г. (А. М. Кожевников). Хлороформен. наркоз. Выпущено 45 куб. см жидкости [т. е. в начале операции произведена люмбальная пункция], введено 40 куб. см воздуха. Воздух идет обратно. Операция продолжалась 5 мин.
I. Фронто-окципитальный снимок. Боковые желудочки выполнены воздухом, они немного увеличены, деформированы. 3-й желудочек резко увеличен, имеет вид широкой щели. Субарахноидально слева воздуха почти нет. Справа субарахноидально воздуха очень много, в особенности вдоль внутреннего края полушария, вблизи большого серповидного отростка и книзу от него.
II. Боковой снимок. Видны несколько увеличенные боковые желудочки: ясно видны сильвиев водопровод и IV желудочек. Субарахноидально очень большое скопление воздуха в лобном отделе, вследствие чего резко выступают извилины. В месте перехода теменной области в затылочную-умеренное скопление воздуха. В других местах субарахноидально воздуха нет, в цистернах основания воздуха очень мало. Sella turсica-нормальна. Костных изменений нет. Клинический диагноз: олигофрения, травма черепа при наложении щипцов. Кровоизлияние в мозг. Рентгенологический диагноз: атрофия правой лобной доли.
Мы познакомились с Алексеем Михайловичем Кожевниковым 29 мая 1922 г., когда он приехал к Ленину, чтобы взять на анализ спинномозговую жидкость, и сейчас видим, что спустя четыре он всё так же прокалывает людям позвоночники.
Случай 27-й: К. И., 5 мес. 1. дн. Консультация 19.11.1925 г.
Энцефалография 31.11.1926 г. (А. М. Кожевников). Хлороформ. Давление высокое, жидкость все время идет струей. Выпущено 100 куб. см. Введено 95 к. см воздуха. Операция 6 мин.
Клинический диагноз: олигофрения, кровоизлияние в мозг при родах. Рентгенол. диагноз.: атрофия дойных, отчасти теменных долей особенно слева.
Случай 28-й: Женя Р., 5 лет, русская, консульт. 29.09.1926 г.
Энцефалография 19.10.1926 г. (А. М. Кожевников), хлорофориенный наркоз. Давление высокое, выпущено 48 куб. см жидкости, введено 45 куб. см воздуха. Операция 6 минут.
Клинич. диагноз: эпилепсия (джаксоновская). Энцефалография: residua post meningitidem
Случай 29-й: Нина Ф., 4 лет.
Энцефалография 4.02.1927 г. (прив.-доц. А. М. Кожевников), наркоз. Выпущено 65 куб. см жидкости и введено 60 куб. см воздуха. Воздух идет обратно (5 минут).
Клиническая диагностика epilepsia; энцефалография--arachnitis.
Случай 30-й: Роза Бабк., 2,5 лет, консульт. 16.04.1926 г.
Энцефалография 22.04.1926 г. (А. М. Кожевников). Выпущено - 55 куб. см жидкости, введено 51 куб. см воздуха, воздух идёт обратно. Операция под хлороформом 5 минут.
Клинич. диагноз: эпилепсия; энцефалография- arachnitis, atrophia I. frontal
Случай 32-й: Вячеслав В., 9 лет, консульт. 29.02.1926 г.
Энцефалография (А. М. Кожевников). Давление высокое. Жидкость все время идет струей. Выпущено 95 куб. см жидкости и введено 85 куб. см воздуха. Операция продолжалась 4,5 минут.
Клинический диагноз- эпилепсия. Рентгенол.: arachnitis atrophia I. frontal.
Случай 33-й: Володя С., 1 год 2 месяца. Консульт. 13.05.1926 г.
Энцефалография 28.05.1928 r. (А. М. Кожевников). Выпущено 52 куб. см. жидкости, введено 50 куб. см воздуха. Давление первоначально очень высокое, потом жидкость потекла реже.
Диагн.: Atrophia loborum frontalium. Клинический диагноз: олигофрения, микроцефалия
Случай 35-й: Зина E., 2 лет. Консульт. 27.02.1927 г.
Энцефалография (А. М. Кожевников), хлороформ, наркоз. Выпущено 60 куб. см жидкости и введено 65 куб. см воздуха. Операция продолжалась 8 минут.
Диагн.: Mikrocephali», atrophia cerebri. Клинический диагноз; микроцефалия, олигофрения.
Случай 36-й: Зина В., 7 месяцев 7 дней. Консульт. 15.04.1926 г.
Энцефалография 14.06.1926 г. (А. М. Кожевников), хлороформенный наркоз. Выпущено 40 куб. см жидкости, введено 30 куб. см воздуха. Давление высокое. К концу операции в жидкости кровь. Операция- 5 минут.
Диагноз: hydrocephalus int. communicans (post meningitidem). Клинический диагноз: микроцефалия, олигофрения».
Получается, Алексей Михайлович Кожевников не просто не молчал в научно-клиническом отношении, а находился на самом острие научного прогресса в медицине! Дело в том, что пневмоэнцефалография (а речь здесь именно о ней) для описываемого времени была очень передовым методом. Впервые она была проведена в 1919 году американским нейрохирургом Уолтером Дэнди, а в Советской России в клиническую практику её начали внедрять в 1925 году благодаря исследованиям А.Н. Бакулева.
Ссылаться в своей книге на данные Кожевникова профессор Маргулис мог только в том случае, если они были опубликованы. Ну или сам Алексей Михайлович предоставил их профессору для публикации.
Возвращаясь к книге М.С. Маргулиса отмечу, что в главе 6 «Хронические инфекционные заболевания нервной системы» (там в т. ч. и «невросифилис») он к авторитету Кожевникова не апеллирует ни разу.
Подводя итог, попробую ответить на вопрос, который Новоселов оставил без ответа. В начале главы от пишет: «очень странный факт: пациент, глава государства, известен всему миру, а врача выбирают ему настолько неизвестного, что никто ничего о нем не знает и сегодня». Никаких объяснений этому автор нам не даёт, ведь не считать же за аргумент то, что Кожевников в далёком 1913 году издал 30-страничную статью о детском и семейном паралюэсе. Даже если принять версию Новоселова о том, что все были уверены в сифилитической природе болезни Ленина, то кто такой приват-доцент Кожевников в сравнении, например, с профессором Никольским, который издал о сифилисе целый курс лекций?
Может быть, статья Кожевникова была настолько мощной, что всё врачебное сообщество просто было потрясено до основания революционностью содержащихся в ней выводов? Так ведь нет! Это всего лишь описание одного интересного семейного клинического случая, с которым Кожевников столкнулся в своей врачебной практике. Отец семейства, штабс-капитан Константин К. 38-ми лет ещё в начале семейной жизни заразил, судя по всему, недолеченным сифилисом свою супругу (Евдокию Сергеевну К. 33-х лет), от которой врождённый сифилис получили, как минимум, двое из трёх их детей. Что интересно, сам штабс-капитан, на момент описываемых событий был вполне здоров, весел и беспечен. А вот его супруга в это же время быстро и безнадёжно сходила с ума. Старший сын до 11 лет рос нормальным, но после этого его психическое (и неврологическое, если можно так сказать) здоровье стало резко ухудшаться, и к моменту выхода статьи в печать он умер. Средняя сестра с рождения была умственно отсталой и по достижению примерно того же возраста у неё начали появляться те же тревожные симптомы, что и у старшего брата. Младший брат (9 лет) никаких патологий на то время не имел. На страницах приводятся достаточно качественные фотографии младших членов этого несчастного семейства и у всех них очень приятные черты лица, что только добавляет трагичности данной истории.
Короче говоря, статья представляет собой подробнейший рассказ о семейной трагедии, начиная с показаний свекрови и няни, заканчивая лабораторными анализами (в том числе есть и кровь на РВ, которую Кожевников, кстати сказать, не ставит под сомнение ни в отрицательном, ни в положительном варианте срабатывания) и тестами (подробный пересказ врачам «комиксов», складывание «паззлов» и т.д.).
Заканчивается статья так:
«Резюмируя все наши данные, мы видим, что имеем перед собой семью, где из пяти членов больных трое. Мать - страдающая прогрессивным параличом на почве приобретённого сифилиса; старший сын, который страдает парасифилитическим заболеванием, развившимся на почве врождённого сифилиса. Заболевание весьма близкое к прогрессивному параличу; и наконец у дочери, бывшей всегда слабоумной, последнее время начало развиваться нечто похожее на болезнь брата, и только отец и младший сын пока здоровы, но и здесь, к сожалению, нельзя быть уверенным в том, что они гарантированы от каких-либо болезненных проявлений на почве того же люэса».
Вот на основании такого произведения г-н Новоселов и представил читателям детского невролога А.М. Кожевникова, как профильного специалиста по нейросифилису. Статья-то полезная, вопросов нет, но вы можете себе представить, чтобы после её прочтения кто-то бросился приглашать автора к постели тяжело заболевшего главы государства?
Стало быть, вопрос остаётся: почему же настолько неименитый врач оказался в числе лечащих Ленина специалистов? А давайте вспомним первое появление Алексея Михайловича и предположим, что его изначально вызвали именно как врача, который умеет квалифицированно делать люмбальную пункцию. Причём делал он её даже маленьким детям, что, очевидно, ещё сложнее. Ведь не самая простая процедура, даже по современным меркам.
Теперь посмотрим, насколько востребована была люмбальная пункция в лечении подобных заболеваний, для чего заглянем в книгу профессора Минора Л.С. «Краткая терапия нервных болезней» (1910 г.). В главе 12 «Болезни головного мозга. Meningitis cerebralis serosa (acuta et chonica)» буквально с самого начала даются такие вот общие рекомендации для всей группы болезней:
«Втирания ртути. Горячие закутывания. Лумбальная пункция дала в этих случаях особенно ободряющие результаты. Пункция наиболее показана при опасности развития слепоты. В последних случаях приходится (Oppenheim) иногда сразу спустить много жидкости, между тем как обычно делают частые пункции, но выпускают мало жидкости». (стр. 110-111).
То есть, такой врач, как Кожевников, более-менее постоянно находящийся у постели больного, был очень кстати при любой болезни мозга, поскольку при воспалительных процессах увеличивается количество ликвора, и, соответственно, вырастает давление, что может приводить к ухудшению самочувствия пациента. Вполне вероятно, что врачебные таланты Алексея Михайловича на взятии пункции не исчерпывались, но факт остаётся фактом: первый раз к Ленину он приехал именно для этой процедуры.
Кроме всего прочего, после прочтения Дневников, лично для меня вообще не очевидно, что Кожевников был основным лечащим врачом. На мой взгляд, он скорее выполнял функции близкие дежурному врачу, а стратегию лечения определяли Крамер, Фёрстер и некоторые заезжие светила.